26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том III. Главы XVII, XVIII. Генри С. Олькотт


 

 

 

ГЛАВА XVII

 

ПРО СИВИЛЛ

 

После пяти месяцев проживания в Индии здоровье миссис Купер Оукли сильно пошатнулось, поэтому вскоре ей пришлось оставить нас и по медицинским показаниям вернуться домой. Наша потеря обернулась очень большим приобретением для Лондонской Штаб-квартиры, где она в условиях более благоприятного климата проделала огромную работу.

 

Полученные на той неделе новости из Лондона оказались более позитивными, поскольку выяснилось, что кроме мистера Ф. У. Х. Майерса из Общества Психических Исследований никто не покинул наши ряды. Было ли это обусловлено всеобщим неверием в непогрешимость профессиональных экспертов по почеркам или простым инстинктивным пониманием того, что обвиняемый вправе требовать, чтобы в его виновности хотя бы усомнились, но этот факт послужил утешением для коллег Е. П. Б.. В «Теософе» (за июнь 1898 г.) приводится мнение ныне покойного мистера Монтегю Уильямса, Королевского Адвоката, о ценности ранее упомянутого экспертного заключения. После того, как мой друг из Новой Зеландии прислал мне экземпляр «Листов из жизни» мистера Уильямса (издание Макмиллан & Ко., 1890 г.), на основании заключения этого выдающегося адвоката я могу утверждать, какими же напрасными были наши переживания и горести, когда мы услышали, что мистер Нетерклифт объявил письма К. Х. подделкой работы Е. П. Б.. Мистер Уильямс рассказывает (на стр. 263 вышеприведённой работы) историю о том, как сэр Фрэнсис Уайетт Траскотт на почтовой карточке якобы написал записку, порочащую некоего Джона Керна. Мистеры Поланд и Грэйн выступали на стороне обвинения, а сэр Джон Холкер, мистер Уильямс и Горация Авори – на стороне обвиняемого. Прокурор и леди поклялись в подлинности почерка на основании заключения профессиональных экспертов Чарльза Шабо и Фредерика Джорджа Нетерклифта, а последние поклялись в том, что записка на почтовой карточке принадлежит руке обвиняемого. Шабо подробно рассказал присяжным об особенностях почерка писем, завитках, точках, пересечениях линий и всевозможных чёрточках, на основании которых он пришёл к своему выводу. А Нетерклифт, любимец Общества Психических Исследований и убийца Медузы Блаватской1, заявил, что «он занимается исследованием почерков более тридцати лет …, и после тщательного сопоставления почерка писем (обвиняемого) с почерком почтовой открытки он независимо от чьего-либо мнения пришёл к выводу, что они написаны рукой одного и того же человека.

 

Он подготовил очень подробный письменный отчёт, в котором уделил внимание множеству сходств почерка в разных документах, и в ходе перекрёстного допроса он полностью отстоял свою позицию». Увы! Бедняга! Защита также заслушала некоего мистера Томаса Флайта Смита, знакомого обеих сторон, обвиняемого и обвинителя, и он поклялся, что сам написал письмо на почтовой открытке, чтобы сделать дружеское предупреждение сэру Фрэнсису, при этом, совершенно не желая зла мистеру Керну! Отец этого человека, мистер Т. Дж. Смит, выступил в его защиту и предъявил ещё три другие открытки. Они были написаны его сыном мистеру Олдерману Свану Ноттэйджу, который заявил, что он является другом и обвиняемого, и свидетеля (мистера Т. Ф. Смита), а поскольку он получал много писем от обоих, то, будучи знакомым с их подчерками, поклялся «что открытка, несомненно, написана не сэром Фрэнсисом, а мистером Смитом». Мистер Уильямс добавляет: «Присяжные заявили, что не хотят заслушивать никаких других свидетелей и немедленно вынесли приговор «Не виновен»». Вот такой большой вес имеют доказательства экспертов по почеркам!».

 

Да уж, действительно, большой. В связи с этим, несмотря на арабскую пословицу о вредности советов посторонних, я рискну рекомендовать Обществу Психических Исследований пополнить свою библиотеку экземплярами книги мистера Монтегю Уильямса и отчёта о деле Парнелла, чтобы интересующиеся могли узнать, чего стоят профессиональные заключения экспертов по почеркам, которые они иногда делают. О, бедная Е. П. Б.! Как же ты настрадалась под кнутом этих экспертов-О(сквернителей)2 П(сихических) И(исследований)!

 

В Страстную Пятницу того же года я встретился с брамином-астрологом народности телугу, обладавшим экземпляром замечательной старой книги пророчеств, «Бхимы Грантхам», написанной на пальмовых листьях. Этот астролог сильно меня удивил, прочитав то, что в ней говорилось. Мой рассказ об этом можно найти под названием «Книги индийских сивилл» в «Теософе» за май 1885 года (том VI, номер 8). Поскольку пророчества не обладают никакой ценностью до того, как сбудутся, но после исполнения становятся важным доказательством способности человека предвидеть будущее, у меня закрепилась привычка записывать всё касательно предсказаний, чтобы в соответствующее время их можно было бы проверить. Вот почему в то время я опубликовал откровения этого брамина. Поскольку с тех пор уже минуло тринадцать лет, интересно вернуться к тому номеру «Теософа» и вспомнить, какие же он предрекал события и как. Несколько наших друзей рассказали, что в одной из старых книг олла они нашли точные сведения о своих собственных жизнях и пророчества о событиях, которые исполнились в мельчайших подробностях. Им также было разрешено проверить предсказания астролога и самим заглянуть в эту книгу. Более того, друзья поведали мне, что в ходе их знакомства с пророчествами выяснилось, что в них упоминалось об их связи с нашим Обществом, и в книге много говорилось о самом Обществе. Поэтому они устроили мне встречу с астрологом, но она состоялась только после того, как они с очень большим трудом добились его соглашения на разговор с европейцем. Но он бы не согласился, если бы не проконсультировался с самой книгой, из которой узнал день, час и минуту нашей встречи, количество допущенных на неё людей в качестве свидетелей, а также наши с ним местоположения относительно сторон света. В назначенное время мы расселись по индийскому обычаю на расстеленных половых ковриках. Когда книгу раскрыли, мы увидели, что она представляет собой обычный том из пальмовых листьев, на которых палочкой выведены письмена. Я думаю, что она очень старая. Её края были сильно выцветшими и обтрёпанными, а буквы со временем почернели. После того, как книгу положили передо мной корешком вниз, мне велели взять обеими руками скреплявший её шнурок, который проходил через отверстия, проделанные в каждом листе, а затем заложить его между двумя любыми листами на моё усмотрение и открыть книгу в этом месте. Когда я это сделал, астролог прочёл содержание этой и последующих страниц. Речь брамина записывал один из свидетелей. В книге говорилось: «Вопрошающий не является индусом, но человеком, родившимся в чужой стране. В момент его рождения Луна находилась в созвездии Плеяд, а асцендент – в созвездии Льва». После этого следовало перечисление нескольких личных жертв, которые, как говорилось, были принесены мной ради всеобщего блага. Затем книга продолжала: «С коллегой он организовал общество, чтобы распространять Эзотерическую философию (Брахмаджньянум). Эта коллега – женщина, обладающая великой силой (шакти), имеющая благородное происхождение и являющаяся, как и он сам, иностранкой. Несмотря на то, что она от рождения находилась в очень хороших условиях, она тоже от всего отказалась и вот уже тридцать лет работает в том же направлении. Но по карме она вынуждена испытывать большие неприятности и беспокойства; её ненавидят соплеменники (представители белой расы), для которых она так усердно трудилась». Затем в книге говорилось о двух белых людях, которые были очень дружелюбными, но впоследствии отвернулись от неё и через печать распространили о ней плохие истории, а также попытались заставить общественность сомневаться в бескорыстных мотивах нашего движения. «С Обществом была связана демонстрация многих феноменов», – продолжала книга, – «но письма, полученные его основателями от своих Учителей, были неблагоразумно сделаны достоянием общественности, что и стало причиной всех сегодняшних бед». Затем следовало пророчество о том, что наше Общество переживёт меня на долгие годы. А затем в книге рассказывалось о моей встрече с другими людьми (в частном доме Девана Бахадура Рагхунатха Роу, о чём я писал в предыдущей главе), состоявшейся днём раньше, а также о предмете нашего разговора. Поскольку всё в точности так и было, это вызвало у меня удивление, ведь два друга, присутствовавшие при беседе с астрологом, ничего не знали об этих событиях, как и он сам. «Общество», – говорила книга, – «сейчас проходит тёмный цикл, который начался семь месяцев и четырнадцать дней тому назад и продлится девять месяцев и шестнадцать дней; таким образом, в общей сложности его длительность составит семнадцать месяцев».

 

Отсчитав назад указанное количество дней от дня нашей беседы, мы возвращаемся в 1884 год, именно к тому моменту, когда начались нападки миссионеров на Е. П. Б., что подтверждает истинность слов книги. Дальнейшие события также подтвердили правильность пророчества об окончании тёмного цикла Общества и начале более светлого. В частности, это подтверждают результаты моей поездки по Индии в 1885 году, которая оказалась очень успешной, пополнив наши ряды семнадцатью новыми Филиалами, чего, конечно же, не предвидел ни астролог, ни два моих друга-индуса, устроивших нам встречу. Этот «тёмный цикл» 1885 года был более серьёзным испытанием, чем те, с которыми мы сталкивались в дальнейшем, включая отделение секции Джаджа. Ведь тогда Общество ещё не было такой нерушимой организацией с огромным количеством членов в разных уголках земли, каким оно стало тогда, когда его бывший вице-президент нанёс по нему сильный удар из-за Атлантического океана.

 

В этой связи естественно вернуться к часто задаваемому мне вопросу о том, верю ли я в астрологию. На него я всегда отвечаю, что до сих пор у меня нет убедительных фактов, дающих мне основание верить в астрологию или же её отвергать. Многие факты из жизни разных людей, как и некоторые из моей собственной, свидетельствуют в пользу истинности астрологии, претендующей называться наукой, но недостаточны для того, чтобы позволить осторожному человеку безоговорочно в неё поверить. Я бы хотел прийти к какому-либо убеждению и решил не высказывать своё мнение до тех пор, пока мне не подвернётся случай выслушать суждение разумных людей. Наверное, мы никогда не сможем сказать, что представляет собой астрология, пока полностью не изучим процесс передачи мысли на расстояние. Можно ли отрицать то, что когда я общался с этим телугу-астрологом, он с помощью ясновидения не мог прочесть историю моей жизни и узнать об её продолжении, заглянув в мой собственный ум или мою ауру? Однако, несмотря на то, что мне было позволено заглянуть в его потрёпанную временем книгу из пальмовых листьев, и то, что два моих друга-телугу, записывавших его слова, действительно подтвердили, что он брал их из книги, остаётся открытыми два вопроса: (1) Не мог ли он навести на нас чары (гипноз), чтобы мы увидели то, чего не было написано на страницах книги? (2) Не был ли он трюкачом, который правдами и неправдами что-то разузнал о Теософском Обществе и его основателях, изготовил свежие страницы олла, искусственно их состарил, обесцветил и вставил их среди остальных? Обе эти гипотезы представляются маловероятными, но нам всё-таки следует рассмотреть все альтернативные варианты и не торопиться высказывать своё мнение до тех пор, пока не найдутся все необходимые доказательства. Астролог (или, скажем, его книга) отважился сделать одно пророчество, о котором время от времени нужно вспоминать как о своего рода испытании для науки астрологии. Он сказал, что к моменту моей смерти «Общество будет насчитывать 156 главных Филиалов без учёта второстепенных, и в них будет состоять 5000 членов. Многие Филиалы будут то расти, то угасать, а их ряды будут то пополняться новыми членами, то редеть». Сам же я с этого часа (а именно, со второй половины 3-го апреля 1885 года) должен прожить ещё «28 лет, 5 месяцев, 6 дней и 14 часов», что соответствует раннему утру 9-го сентября 1913 года. В данном случае перед нами конкретное предсказание. Однако оно будет иметь значение только для человека, который меня переживёт, если он найдёт его в своей записной книжке и напишет о нём тогдашнему редактору «Теософа», так как все остальные, наверное, об этом предсказании уже забудут! Я вполне могу поверить в то, что это пророчество сбудется с точностью в один-два года. А вот в предсказании численности членов Общества к моменту моей смерти, кажется, есть ошибка, поскольку уже сейчас открыто около 400 действующих Филиалов, а количество их членов больше предсказанного. Так что поживём – увидим.

 

Из вышеупомянутой статьи (выпуск «Теософа» за май 1885 года) любознательный читатель может много узнать о книгах Кумской сивиллы, а также других римских и египетских предсказательниц. История гласит, что книги Сивиллы были настолько точны во всех своих главных пророчествах о римском государстве, что более двух веков они хранились под строгим надзором дуумвиров3, пока Сулла не увеличил их количество до пятнадцати.

 

К этим книгам обращались только во времена крупных национальных бедствий. Об их правдивости свидетельствует Святой Августин («О граде Божьем», XVIII, c. 23), а ранние Отцы церкви в целом относились к ним с почтением, так как утверждалось, что они пророчествовали о пришествии Иисуса Христа, его жизни и страданиях.

Какова бы ни была истинная ценность предсказаний астролога, о которых он мне поведал в ту Страстную Пятницу, в действительности они подбадривали нас в тяжёлые времена и, без сомнения, придали мне мужества продолжить в том году поездку по стране с публичными выступлениями. Мистер Т. Субба Роу вместе с судьёй П. Шринивасроу обращались за советом к другому астрологу в Мадрасе, который также обладал надигрантхамом. Однако в своих предсказаниях он допустил очень много ошибок, о чём Т. Субба Роу рассказал в статье «Надигрантхам и его толкователи», опубликованной в «Теософе» за июль 1885 года. Он был в высшей степени просвещённым и продвинутым эзотериком, и его взгляды заслуживают самого серьёзного отношения. Астролог, которого посещал Т. Субба Роу, не смог дать правильного ответа ни на один вопрос, и всё, что он прочитал в своей книге или делал вид, что читает, оказалось полной бессмыслицей. Таким образом, эти два противоречащих друг другу случая очень далеко уводят нас от конкретного ответа на вопрос о том, оправдывают ли Надигрантхамы ту высокую репутацию, которой они пользуются по всей Индии. Но, с другой стороны, мы имеем правильные предсказания моего астролога, а вопрос о телепатии и ясновидении продолжает оставаться открытым. Ныне покойный мистер Джадж также принимал участие в обсуждении этого вопроса и изложил свои взгляды в статье («Надигрантхам»), опубликованной в «Теософе» за октябрь 1885 года. Он утверждает, что наши с мистером Субба Роу случаи не идентичны, поскольку я, по-видимому, попал к истинному нади, а Субба Роу – к лживому и лукавому астрологу. Он пишет: «Это ни в коем случае не доказывает, что никто из нади не заслуживает доверия и что на них никогда нельзя полагаться .... Но можно ли изготовить или раздобыть книги или листья, которые бы читались тем методом, каким они пользовались? Я говорю, что можно, и существует, по меньшей мере, два способа это сделать». Он утверждает, что астролог обладает способностью предвидения или ясновидением, с помощью которого «он довольно легко может описывать все относящиеся к делу подробности, используя небольшой набор знаков, символов или стихов». Затем мистер Джадж говорит о том, что «выполняя определённые операции с астрологическими символами в определённые дни и часы в поисках ответов на вопросы определённых видов, можно получить большое количество предсказаний, которые бы напугали обычного человека, задавших эти вопросы, и были бы верны не только в отношении прошлого, но и будущего…. А, значит, можно было бы изготовить большое количество листьев, которые бы давали ответы на любые вопросы без промедления», – то есть, на той же консультации. Даже не имея большой веры в то, что мистер Джадж обладал какой-то очень развитой оккультной способностью предсказывать будущее, я думаю, что в его словах что-то есть. Сейчас во всём мире происходит бурный рост интереса к астрологии и всем «оккультным» наукам, и это является достаточным оправданием того, что я так углубился в детали, рассказывая о приходе астролога в нашу Штаб-квартиру в то время, на котором остановилось наше историческое повествование.

 

Вместе с тем, я и не думал слепо принимать откровения «Бхима Грантхам», вышеупомянутой книги из пальмовых листьев, и поскольку во время встречи с брамином телугу у меня не было времени взять её в руки и полистать, я вместе с Анандой отправился в Майлапур, чтобы там найти этого предсказателя. Мне было позволено осмотреть эту книгу самым тщательнейшим образом. После этого любые сомнения относительно того, что пандит мог обмануть меня, вставив в неё фальшивые листья, были развеяны, потому что все листья книги, безусловно, были древними и потрёпанными временем в равной степени. В моих заметках говорится: «Я видел эту книгу и изучал её, перелистывая страницы. В ней содержится 300 ответов на вопросы, которые написаны железной палочкой на пальмовых листьях олла на языке телугу, возможно, 500 лет назад. Её подлинность вряд ли может вызывать какие-то сомнения». И всё же меня очень сильно удивило, что из всех этих 300 ответов пандит выбрал только те, которые относились к истории и судьбе нашего Общества. Неужели эти строки пять веков дожидались своего адресата, которому их зачитали в 1885 году? На первый взгляд всё это кажется абсурдным, но здесь я честно изложил все подробности моей встречи с астрологом, которые, уверен, подтвердит мистер Г. Суббиа Четти, теперь занимающий высокую должность в Бюро морской таможни Мадраса. Но каково же объяснение этой загадки? Первое предположение, которое приходит на ум – тайный сговор между пандитом и братьями Четти, которые привели ко мне этого прорицателя. Но они не знали о фактах, зачитанных (или якобы зачитанных) из Бхима Грантхам, например, о частной встрече в доме Девана Бахадура Р. Рагхунатха Роу, о теме нашей дискуссии и выработанной в ходе неё стратегии, а также о точных датах событий, завершивших упомянутый кризис нашего Общества. Во-вторых, не исключено, что пандит считывал картины, хранящиеся в «Астральном Свете» (если он обладал способностью к психическому зрению). В-третьих, можно предположить, что он мог подчинять себе элементалов и с их помощью влиять на зрение двух моих друзей-свидетелей телугу, делая их слепыми к фактически написанному на листьях тексту, но восприимчивыми к совершенно другой информации об Обществе и его основателях, которая и была озвучена. Четвёртая гипотеза (и, наконец, последняя, поскольку я не могу выдвинуть никакой другой) может заключаться в том, что он не заставлял якобы находившихся у него в подчинении элементалов влиять на наше зрение, а, вероятно, был самым обычным медиумом наподобие знаменитого Говинды Четти из Кумбаконама и под контролем этих элементалов или каких-либо других сущностей, использовавших его в качестве пассивного посредника, видел то, что они хотели ему показать, а не текст перед своими глазами. В любом случае это очень интересная загадка.

 

А в это время наша дорогая Е. П. Б. в окружении друзей держала путь в Европу. Я получал от них вести из каждого порта, в который заходил их корабль, пока 20-го мая они не прибыли в Неаполь. Они поселились в Торре-дель-Греко, недалеко от Везувия, где нашли недорогое жильё и начали влачить тяготы своей вынужденной ссылки.

 

Чтобы опровергнуть одну из шокирующих небылиц, выдуманных мадам Куломб о Е. П. Б., согласно которой последняя оставила в Каире своих незаконнорожденных детей, я разыскал одну уважаемую тамилку, помогавшую ухаживать за Е. П. Б. во время её тяжёлой болезни в феврале этого года. Разумеется, в силу данных обстоятельств эта женщина не могла не знать интимные подробности физического состояния Е. П. Б.. Эта айя (сиделка) подтвердила ожидания всех близко знавших Е. П. Б. и выразила свою готовность пойти в суд и засвидетельствовать то, что её бывшая госпожа никогда не была матерью. Кроме того, зайдя довольно далеко, она рассказала, что любой брак, в котором Е. П. Б. ранее состояла, был всего лишь формальным. Взрослые люди поймут смысл моих слов.

 

Примерно тогда же из Парижа пришло известие о кончине единственного французского действующего Почётного члена нашего Общества Альфонса Каанэ. Он и ныне покойный барон Дю Потэ были нашими двумя Почётными членами, и оба являлись выдающимися авторитетами в области психической науки. Первая книга Каанэ, которую я прочитал, появилась в английском переводе в Нью-Йорке примерно в 1851 году и называлась «Небесный телеграф». Пожалуй, она была первым прочитанным мной произведением о силе ясновидения и современниках, достигших экстатических прозрений мира духов. К сожалению, мне никогда не представлялся шанс встретиться с автором этой книги, честным и полным энтузиазма человеком, но он прислал мне свою фотографию и фотопортрет своей жены, экстатичной «Адели», которые я храню в своём доме. Однако ни один из моих гостей никогда не догадывался, что грубо сложенная крестьянка, изображённая на снимке, была ясновидящей, не говоря уже о её мистических видениях. Её душа, совершая полёты в пространстве, уносилась к сверхфизическим планам и поглощалась там великолепным ослепительным светом, который отталкивал менее утончённых ясновидящих, которых Каанэ иногда посылал понаблюдать за её высокими полётами. Где-то на других страницах, рассуждая о ясновидении, я приводил цитату из книги Каанэ про описание его мук, которые он испытывал, оказавшись бессильным вернуть душу Адели обратно в её тело. Его супруга почувствовала, что растворилась в духовной сфере и заявила, что она никогда не вернётся к своему «трупу», который казался ей таким отвратительным. Он пишет, что её тело, подобно настоящему трупу, даже начало менять свой цвет и проявлять первые признаки разложения. А в это время он сам, испытывая величайшие страдания и страх, напрасно напрягал свою могучую волю, чтобы вернуть её душу назад и избежать подозрений в попытке убийства своей обожаемой жены. Бедняга! В его положении побывали многие, и каждый может в нём оказаться. Последним средством, к которому он прибег, явилась молитва к Богу, которая возымела действие. Конечно, это могло произойти только с человеком его уровня развития, потому что во время молитвы он расширил своё сознание и устремился к высшим духовным сферам, в которых пребывала Адели, поскольку связаться с ней, используя только силу своего мозга, он не мог. Ведь если хочешь догнать птицу, то нужно раздобыть птичьи крылья и лететь вслед за ней, поскольку пытаться дотянуться до неё с земли бесполезно.

 

 

Восемнадцатого апреля Совет Теософского Общества решил завершить реконструкцию бывшего «Святилища» наверху здания. Однако по возвращении из Европы я из-за чувства отвращения, возникшего после осквернения этой комнаты заговорщиками Куломбами, переоборудовал её под библиотеку, которую заполнил несколькими небольшими собраниями книг. Но очень скоро простая планировка комнаты была изменена по причине быстрого накопления манускриптов на санскрите и другой литературы, которая начала к нам стекаться примерно в это же время. В связи с этим мы спроектировали, а затем построили здание Адьярской библиотеки, о которой речь пойдёт дальше.

 

Придерживаясь политики пропаганды нашего движения, принятой Советом, девятого мая я в компании с Р. Рагхунатом Роу, П. Шринивасом Роу, К. Рамиа и Л. В. Найду выехал из Мадраса в Веллур. Там мы выступили с обращениями – Деван Бахадур на тамильском языке, а я – на английском. Затем сопровождавшие меня члены Совета вернулись в Мадрас, а я вместе с Дорасвами продолжил свой путь дальше. Нашу следующую остановку мы сделали в Аркоте, где реорганизовали местный Филиал Теософского Общества, вынужденно впавший в своего рода пралайю. Это произошло вследствие оттока из него активных членов, переехавших в другие населённые пункты по распоряжению Правительства, что так часто происходит по всей Индии. Затем мы отправились в Арни, где был открыт новый Филиал, а оттуда – в Читтур. Там, желая нас порадовать, нам устроили пышную встречу с музыкой, ароматными гирляндами и процессией из 90 учеников санскритской школы, которую организовал наш Филиал. Семнадцатого числа в 8 часов вечера мы выехали в Мадрас и вернулись домой следующим утром. Результатом этой короткой поездки стало возрождение одного старого Филиала и открытие одного нового, принятие в ряды нашего Общества десяти новых членов, а также закладка основания для Теософского движения на всей территории этого района.

 

Двадцать первого числа началась ещё одна короткая поездка, когда я отправился в Мадуру, где выступил с лекцией и принял в члены Общества двух кандидатов. В моём дневнике говорится, что «если бы не пагубное влияние Куломбов, количество новых членов Общества могло бы составить от 20-ти до 30-ти». Тем не менее, мой визит остановил тенденцию к ослаблению наших позиций, поскольку Общество пополнилось двумя влиятельными людьми, и я почувствовал, что мы всё делаем правильно. В Тричинополи моя лекция собрала очень многолюдную аудиторию, расположившуюся, большей частью, во внутреннем дворе древнего храма Шрирангам, который вмещает несколько тысяч человек. Как и во время моего визита в 1882 году, происходившее было очень ярким и живописным. Сотни факелов освещали толпы темнокожих людей, массивные каменные стены, огромные ворота и резные монолитные колонны, делая облачённых в белоснежные одеяния священников-браминов похожими на пятна ослепительно яркого света. Той же ночью (в 1.30) я выехал в Танджор, увозя с собой эту яркую картину, стоявшую перед моим внутренним взором. Там моя первая публичная лекция состоялась в Читальной комнате, а вторая – в огромном открытом дворе Храма, где я взобрался на пьедестал и встал рядом с колоссальным сидящим Быком, монстром, высота которого от земли до плеч составляет около двенадцати футов. В таком окружении чувствуешь себя карликом. Позади меня стоял Бык, а впереди – вздымавшаяся в небо величественная пирамида (Гопурам) с бесчисленными фигурками индийских богов, богинь и мифологических существ в натуральную величину, отчётливо проступавших в ярком свете луны и отбрасывающих резкие тени. И мне в голову пришла мысль о странности всего происходящего, что придало особую окраску всей моей импровизированной речи. Я очень остро ощутил различие между современностью моей Америки и седой древностью храмов и народов, которые приходили в них поклоняться. Затем, как обычно, я посетил Королевскую библиотеку Танджора, когда-то славившуюся одной из богатейшей литературной коллекции в Индии и даже сейчас имеющую очень большую ценность. Но от этого визита я почти не испытал никакой радости, так как учёные редко приходят в библиотеку, поскольку в наши дни всеобщего практицизма учёность далеко не в почёте. А ведь библиотеки, эти хранилища высоких размышлений древних мудрецов, подобны множеству закромов, в которых хранятся семена для будущего посева.

 

Немного усталый и изнурённый жарой и дорогами, к ночи я разложил соломенный коврик и хлопковые ковры на каменной платформе железнодорожной станции и, несмотря на гул спешащих поездов, проспал глубоким сном до 3 часов утра, когда отправился в двухчасовую поездку в Кумбаконам. Там меня радушно встретили, и вечером того же дня я выступил с лекцией в городском зале, представлявшем собой прекрасную вместительную комнату, перед очень многочисленной внимательной и благодарной аудиторией. Кумбаконам, известный как «Кембридж Южной Индии», является центром культуры и, конечно же, религиозного скептицизма, которые очень часто неразлучны друг с другом. Естественно, там я нападал на материалистический агностицизм, говорил о благородных целях и благотворных делах нашего Общества, а также защищал Е. П. Б., этого истинного отважного друга Индии, чьи бескорыстные труды на благо этой страны заставляют устыдиться большинство современных образованных индусов, которые ведут себя так, словно рождение в стране Риши является для них не честью, а позором. Не могу утверждать, что я растормошил их надолго, но, несомненно, в тот момент эти сони проснулись и загорелись энтузиазмом, и кто знает, каковы последствия такого мимолётного пробуждения и осознания игнорируемых обязанностей и упущенных возможностей? На следующий день аудитория, собравшаяся в том же зале, выказала чрезвычайную заинтересованность, поскольку я продолжал своё выступление рассказом об идолах и поклонении им с точки зрения психологической науки. На этой лекции присутствовало много учеников колледжа, не имевших ясного представления о процессе, посредством которого простая фигурка из камня, металла или дерева, приобретшая определённую форму, в действительности превращается в своего рода психическое динамо. Эта фигурка пропитывается аурой человека и становится эффективным средством психологического и физиологического воздействия на чувствительных верующих. Данный процесс, представляя собой фокусирование аурической силы (праны), на санскрите называется «Прана пратишта» и может быть весьма интересен начинающему месмеристу. Не вдаваясь в подробности, скажу, что объект будущего поклонения подвергается процессу, который длится больше сорока дней и включает в себя удаление из него всех присущих ему нечистот и последующее насыщение его очищенным человеческим магнетизмом, то есть аурой. Затем, чтобы закрепить этот магнетизм в объекте, приглашают практикующего адепта или Главного Брамина, умеющего это делать. Он изготавливает геометрический символ, называемый чакрамом, или гравирует его на медном листе, после чего посредством концентрации своей тренированной Силы Воли вливает в него магическую силу.4

 

Когда объект поклонения устанавливается на своё место в святилище, эта медная пластина помещается под него и остаётся там, пока существует сам храм. При этом, чем мудрее и чище адепт, освящающий образ для поклонения, тем больше вольётся в него праны, и тем дольше она в нём сохранится; также чем тщательнее изготавливают и укладывают чакрам, тем дольше и эффективнее он будет работать в качестве аккумулятора божественной силы. Из этого следует, что добрый епископ Хебер был в той или иной степени глупцом, когда сказал:

«Язычник в своей слепоте
Поклоняется дереву и камню».

 

На самом деле, язычник вовсе не слеп, и он не поклоняется ни дереву, ни камню. Совсем наоборот, настоящий слепец – обычный миссионер, поскольку он ничего не знает о силах, символах, традициях и церемониях, которые он оскверняет своей бранью.

 

Последним пунктом моего путешествия был Куддалор, где я, окружённый храмовыми идолами, выступил о них с лекцией. А 1-го июня я вернулся в Адьяр, благодарный судьбе за то, что избежал солнечного удара или тепловой апоплексии. Однако, несмотря на высокую температуру, мне удалось много сделать для того, чтобы вернуть былые добрые чувства, которые испытывали к нам народы Южной Индии.

 

______________________________________

 

1 – видимо, здесь проводится аналогия с убийством Персеем медузы Горгоны. – прим. переводчика

2 – дословный перевод – «сыщиков Психических Исследований» (S(leuthounds) ofP(sychical) R(esearch)) – прим. переводчика

3 – так назывались в древнем Риме два лица, которым государство поручало совместное выполнение какого-нибудь дела – прим. переводчика

4 – сравните это с тем, что говорится в классических западных трудах по магии, в которых приводится объяснение оккультной связи геометрических знаков с силами элементальных царств (в дословном переводе «царств элементов» – прим. переводчика).

 

 

 

ГЛАВА XVIII

 

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ УХОД ДАМОДАРА


 

Третьего июня на французском пароходе «Тибр» я отправился в Калькутту, начав официальную поездку по Северной Индии, входившую в программу мероприятий того года. Какое же это облегчение добраться до моря и насладиться его чистым прохладным бризом и озоном после моей недавней поездки по Югу Индии с жарой, пылью, толпами народа, беспокойными мыслями и физическим напряжением! Никогда ещё я с таким удовольствием не покидал землю, выходя на просторы глубокого голубого Бенгальского залива, хотя порой он обращался со мной не самым лучшим образом. Когда я находился в самой гуще борьбе за спасение Общества, моя храбрость и вера росли пропорционально возникавшим трудностям. Поэтому нетрудно представить, как подействовало на моё физическое и умственное состояние — это временное отстранение от напряжённой общественной работы. Казалось, что море, физическая мать всей земной жизни, вливает жизнь в моё тело. И вместе с Уландом я бы мог прокричать:

 

Харон! Возьми с меня
Тройную плату, не постою я за ценой,
Ибо, невидимые для тебя,
Ещё два духа поплывут со мной.1

 

Поскольку погода была прекрасной, а море спокойным, то к тому времени, когда мы добрались до Калькутты (что произошло между пятью и шестью часами вечера), я успел хорошо отдохнуть и набраться сил. В порту меня радушно встретили десятка два моих друзей. Следующим вечером состоялось заседание Филиала нашего Общества, которое было очень многолюдным, а почти весь следующий день я был занят приёмом посетителей. Почти сразу же я начал принимать в наши ряды новых кандидатов вместо того, чтобы терять старых членов Общества. Однако мои первые публичные лекции планировалось прочитать в Дарджилинге, поэтому на следующий день я сел на поезд, идущий в этот горный городок. Моё путешествие заняло всего двадцать пять часов, а за это время вряд ли можно успеть адаптироваться к падению температуры воздуха со 100° по Фаренгейту до 60°. Это была самая прекрасная короткая поездка, во время которой стояла хорошая погода, а оползни в горах преграждали нам путь совсем ненадолго.

 

Дарджилингская Гималайская железная дорога

Дарджилингская Гималайская железная дорога


На вокзале Дарджилинга меня встречал весь местный Филиал нашего Общества, а вместе с ним – замечательный молодой миллионер-филантроп, ныне покойный Тедж Нараин из Бхагалпура, основатель процветающего Англо-Санскритского Колледжа, впоследствии названного в память этого мецената. Мы с ним были старыми знакомыми, а основание этого Колледжа, который был открыт, в основном, благодаря стараниям Бабу Ладли Мохун Гхоза, одного из членов нашего Филиала в Бхагалпуре, явилось прямым следствием горячих воззваний нашего Общества к сердцу и совести индусов. Тедж Нараин привёл с собой Сарата Чандру Даса, которого сегодня мы знаем как основателя и почётного секретаря Общества Буддийских Писаний, и Раи Бахадура, известного за заслуги перед Правительством и достижения в области филологии. Они хотели со мной повидаться, как и многие другие, которые наносили мне ежедневные визиты. Сарат Бабу – весьма образованный человек, с которым интересно поговорить о Тибете и северном буддизме, потому что он знает о них больше, чем любой другой человек в Индии или даже за её пределами. Он являлся государственным служащим и, работая учителем, отвечал за школу в Бхутии и Сиккимскую школу в Дарджилинге. Когда Сарат Бабу хорошо выучил тибетский язык, ему в голову пришла идея совершить путешествие, которое не удавалось многим исследователям-европейцам. Он хотел попасть в Лхасу, мистическую столицу Тибета. Под видом пандита и индийского доктора он успешно проник в Тибет. Но, помимо этого, ему посчастливилось привезти с собой много тибетских изданий ранних буддийских книг и досконально изучить тибетцев, их лам, религиозные обряды и святые дни, не говоря уже о местностях Тибета от индийской границы до Лхасы. Он очень скрупулёзно делал заметки и сохранял их благодаря величайшей хитрости. Например, поскольку он не мог использовать никакие землемерные устройства, он определял расстояния, подсчитывая их с помощью бусинок своих чёток. Два его доклада, представленные Правительству Индии, очень интересны и содержат много полезной информации, а его рассказы схожи с лучшими произведениями подобного рода, написанными самыми известными путешественниками в мире. Причём стиль его повествования лишён напыщенных преувеличений и экстравагантных гипербол, что не свойственно восточной традиции (для сравнения см. «Махавансу»). Когда между нами установились доверительные отношения, он поведал мне много интересного о белой и чёрной магии «жёлтых» и «красных» лам, и сказанное им в полной мере подтверждается свидетельствами Аббеса Хука и Габэ, а также мадам Блаватской. Но, являясь государственным служащим, Сарат Бабу, по-видимому, думает, что если он сделает достоянием общественности то, о чём мне рассказывал много раз, а однажды и миссис Безант в моём присутствии, то его репутация как учёного-исследователя пошатнётся, и его интересы пострадают. Иными словами, в этом вопросе он придерживается эгоистической позиции и скрывает правду уже много лет, потому что не может позволить себе её выдать. Он действительно прожил тринадцать месяцев в Таши Лумпо при дворе Таши-ламы, священника второй величины в ламаистской иерархии, и, пользуясь высоким покровительством, совершил путешествие в Лхасу, где встречался с Далай-ламой, Верховным Первосвященником. Из этого незабываемого путешествия он привёз с собой манускрипты, печатные книги и другие подарки. Он был настолько любезен, что подарил мне один из мягких шёлковых платков, которые Таши-лама по национальной традиции возложил на его руки, когда он, сложив ладони в благоговейном приветствии, покидал этого патриарха. Сейчас он находится в Адьяре среди наших памятных сувениров. На ткани этого платка вышито изображение Господа Будды с двумя Его учениками, Шарипутрой и Моггалланой (Маудгальяяной), сидящими по обе стороны от Него.

 

Среди моих частых посетителей был Бабу Парбати Чаран Рой, один из самых образованных выпускников Калькуттского Университета, впоследствии занявший влиятельный пост при Правительстве. Его слабую духовную веру, как и у многих представителей его класса, заглушило западное образование, и он совершенно не верил в будущее Индии, хотя всегда был готов поговорить на эту тему. Я рад, что его общение с Е. П. Б. и чтение нашей литературы со временем полностью изменили его мировоззрение. Он стал членом нашего Общества, а через несколько лет опубликовал книгу, в которой рассказал автобиографическую историю об отступлении от религии своих предков и возвращении к ней, а также о душевном спокойствии и радости, которые она ему принесла.

 

Тогда же ко мне в гости приходил молодой принц Нуддеа, с которым мы провели много часов за разговорами. Похоже, он был счастлив находиться под влиянием кого-то, кто любил его страну и её жителей. Его наставник, блестящий выпускник университета, был вольнодумцем и скептиком, поэтому несмотря на хорошее религиозное образование, которое получил принц, он мог быть воспитан одним из тех европейских преподавателей-атеистов, которые подавляют благочестивые наклонности своих юных учеников королевских кровей. Я мог бы привести конкретные примеры, если бы это кому-то принесло хоть малейшую пользу. А пока что друзья Индии могут только горевать, наблюдая широко распространённое зрелище, когда наследники древних царских династий сходят с пути, проторенного их предками, и превращаются в атеистических бильярдных игроков, ищущих удовольствия и пресмыкающихся перед людьми белой расы. Вместо этого они могли бы оказывать покровительство религиозным деятелям, образованным учёным и классической литературе Индии, которая в старые добрые времена возвышала и облагораживала их дворы, а её хранители пользовались поддержкой и уважением. И в этом вина не бедных мальчиков, а процесса европеизации, под жёсткое влияние которого они попадают. Такая система воспитания, возможно, приемлема для западных царственных особ, от которых и не ожидается, что они станут духовными религиозными лидерами, но совершенно не подходит для индийских вождей, которых готовят управлять миллионами чистых душою азиатов. Однажды я посетил Колледж Раджкумара в Северной Индии. Это была школа для сыновей руководителей высшего звена и дворян. Её директор, самый либерально настроенный европейский учитель, которого я когда-либо встречал, провёл меня по классам. Обратившись к ребятам, я попытался внушить им мысль об ответственности, возложенной на них фактом их знатного происхождения, и попросил их стараться подражать примерам Икшваку, Харишчандры и Дхармапутры, а не нашим современным принцам, никогда не предававшимся святым размышлениям и тратящим впустую накопленное богатство на сиюминутные капризы. Впоследствии от одного из этих мальчиков я услышал, что моя импровизированная речь произвела на них такое впечатление, что внутри школы они создали общество, члены которого поощряли друг друга становиться достойными индийскими правителями и после окончания школы стали уважаемыми людьми. Признавая, что из-за отсутствия повторений влияние моих слов, скорее всего, было только временным, я всё же считаю, что сеять семена высших идеалов в эти восприимчивые мальчишеские головы очень полезно. Появление такого общества – наглядная иллюстрация того, что распространение подобной традиции явится для Индии величайшим благословением. Мы не обращаем внимания, когда нас упрекают в том, что побуждать этих маленьких будущих властителей впадать в грубое суеверие и идолопоклонство означает творить зло. Ведь эти упрёки исходят от класса лиц, которые не знают или, если и знают, то не осмеливаются открыто признать, что индуизм, прочтённый с помощью ключа Теософии, не представляет собой ни суеверия, ни идолопоклонства и не умаляет возвышенных представлений о Всевышнем, которыми пронизаны Гита и Упанишады. Хотелось, чтобы не только индийские принцы, но и все образованные индусы осознали достоинство религии, данной в настоящей манвантаре арийской расе, и истинный смысл религиозных преданий, фольклорных сказок и скульптурных символов, которые на старательно подобранных наглядных примерах раскрывают безграничную силу, мудрость и справедливость Единой Божественной Реальности.

 

Дамодар К. Маваланкар

 

Дамодар К. Маваланкар является одним из самых известных героев раннего индийского периода истории Теософского Общества, часто упоминаемыхна страницах этих мемуаров. Двадцать третьего февраля 1885 года, во время моей последней поездки в Бирму, он отправился из Адьяра в Калькутту, сев на пароход «Клан Грэхем», с намерением попасть в Тибет через Дарджилинг. Это произошло за тридцать шесть дней до того, как Е. П. Б окончательно уехала в Европу. Об этом плане Дамодара знали только четыре человека по эту сторону Гималаев, из которых троими были Е. П. Б., Т. Субба Роу и Маджи из Бенареса. Конечно же, из них Е. П. Б. знала больше всего, мистер Субба Роу имел лишь общее представление, требующее уточнений, а Маджи получила определённую информацию с помощью ясновидения. Имя четвёртого человека упоминать я не буду, но только скажу, что он хорошо известен по обе стороны гор и часто совершает религиозные путешествия, курсируя между Индией и Тибетом. Дамодар надеялся, что когда этот человек вернётся, им будет разрешено вместе поехать в Лхасу, хотя слабое от природы здоровье нашего дорогого мальчика, пошатнувшееся от переутомления на работе, начало ухудшаться, и он стал страдать от кровотечений. Вскоре после того, как Дамодар покинул Дарджилинг, поползли очень тревожные слухи о том, что он погиб при попытке пересечь горы. В первую неделю июля из Чумбои (Сикким) мне сообщили, что в снегах был найден его замёрзший и окоченевший труп, а неподалёку – его одежда. Несмотря на очевидную абсурдность того, что на холоде он снял свою одежду лишь для того, чтобы умереть, в эту небылицу поверили многие. Главным образом, это были те, кто отрицал существование Белой Ложи и хотел каким-то образом нас оскорбить, обвинив в том, что мы позволили молодому фанатику, решившемуся на такие явно тщетные поиски, потерять свою жизнь. Что же, мы, как и прежде, выслушивали подобные чёрные инсинуации, проявляя невозмутимость, на какую были способны. Но в Дарджилинге благодаря любезному посредничеству Бабу Саратчандры Даса, выступившего моим переводчиком, я долго беседовал с главой местных кули. Он сопровождал Дамодара из Дарджилинга в Сикким и вернулся назад с не пригодившимся ему багажом и его карманным дневником. Благодаря этому важному документу теперь я могу проследить путь Дамодара из Мадраса до того места, где он отослал кули назад и перешёл под более сильную защиту, чем наша. Учитывая ценность проделанной им работы и ту важную роль, которую он, возможно, ещё сыграет в будущем нашего движения, я решил, что основные записи из его дневника должны появиться на страницах этого повествования.

 

ДНЕВНИК ДАМОДАРА

 

«23-е февраля 1885 года. – Вечером сел на «Клан Грант», отправляющийся в Калькутту. 24-го февраля. – Пароход отплыл в 6 часов утра. Морской болезнью не страдал. 25-ое. – Подружился с корабельным доктором, который произвёл впечатление очень приятного человека, но почти не знающего философии и не интересующегося ею, хотя имеющего к ней способности, если бы он только пожелал их развить. 27-ое. – Около 4 часов дня прибыл в Калькутту, где на пристани меня встретил Норендро Бабу с другими людьми, которым я рассказал о своей болезни и необходимости смены климата». [Разумеется, чтобы скрыть истинную цель своего путешествия. – Олькотт].

 

Далее следуют записи о переговорах Дамодара со своими друзьями, о его посещении местного филиала Теософского Общества и его мнении о его деятельности, которое было не очень лестным. Затем идут записи о том, как он совершил железнодорожное путешествие в Берхампур, где тогда находилось одно из лучших отделений нашего Общества в Индии, которым руководили Бабу Нобин К. Баннерджи (президент), Бабу Динанатх Гангули (вице-президент) и Бабу Саткаури Мукерджи (секретарь). Это были три прекрасных сотрудника, которые как нельзя лучше подходили для такой огромной общественной работы как наша. Проведя с ними три дня, Дамодар переехал в Джамалпур, где был (и до сих пор остаётся) ещё один Филиал Теософского Общества. В моём дневнике записано, что один раз в Калькутте и один – в Берхампуре его узнали люди, которые видели его раньше во сне. Подобное часто происходило и со мной самим, когда я бывал в разных странах. По его словам, братья из Джамалпура задавали ему гораздо более интересные и продуманные вопросы, чем те, которые обсуждались в Калькутте, что свидетельствовало об их глубоких размышлениях, касающихся великих проблем бытия.

 

«8-е марта. – Добрался до Бенареса и отправился в ашрам Маджи. Долго разговаривал с ней всё утро и весь день. Она рассказала о Субба Роу и повторила мне то, что он совсем недавно говорил мне наедине. Также она упомянула и о Баваджи, огласив то, что было известно только мадам Б. и мне. Рассказала и много других поразительных вещей.

 

«9-ое марта. – Продолжение беседы с Маджи. Она рассказала о портретах Учителей в Штаб-квартире и поведала о многих удивительных вещах. Вечером пришли четыре теософа из Бенареса. То, что говорила Маджи, было очень интересным и поучительным. А днём она рассказала мне о Гуру Субба Роу и о себе.

 

«10-ое марта. – Начал принимать лекарство, которое она приготовила для меня. В течение дня беседовал с ней на темы личного характера. Она сказала, что мадам Б., проживёт ещё год или даже больше. После своей смерти, она, вероятно, воплотится в семье Субба Роу и через десять лет снова проявит себя в общественной жизни2.

 

«11-ое марта. – Продолжение бесед. Днём побывал на собрании Бенаресского Филиала. Его президентом является Мансиф из Бенареса. Все его члены являются людьми новыми, но серьёзными и эрудированными. Затем Маджи показала мне портрет своего отца, который был получен после его смерти методом осаждения.

 

«12-ое марта. – Утром – разговор с Маджи, а в полдень – с ней же, но очень личный, в её гупхе3, где она поделилась планами на будущее, затронув вовлечённых в них людей.

 

Она сообщила мне потрясающие факты, и кое-что рассказала про будущее. Она сказала, что в течение двух недель мне не следует искать … [человека, с которым Дамодар хотел поехать в Тибет], но через какое-то время станет известно, продолжу ли я дальше свою поездку.

 

«13-е марта. – Выехал из Бенареса в 11 часов утра. Путешествовал весь день и всю ночь. На следующее утро добрался до Калькутты».

 

Следующие две недели Дамодар провёл в Калькутте, и в его дневнике говорится о разных встречах и состоявшихся в связи с ними разговорах.

 

«30-ое марта. – Через … получил телеграмму от …, в которой сообщалось, что теперь я могу ехать в Дарджилинг, где для меня всё будет устроено».

 

Тридцать первого марта он выехал из Калькутты и 1-го апреля добрался до Дарджилинга, где его сердечно встретили члены нашего Общества, которые привели его в гости к Бабу Чхатра Дхар Гхошу, члену Теософского Общества, одному из наших лучших сотрудников. Через три дня с ним встретился посланник человека, уезжавшего в Лхасу. Он сказал Дамодару, чтобы тот пребывал в готовности, хотя день его отъезда ещё не назначен. Дамодар встречался с этим посредником ещё несколько раз и согласовал с ним все детали предстоящего путешествия. Наконец 8-го апреля пришёл вестник, от которого Дамодар получил приказ пуститься в дорогу. Нижеследующие дневниковые записи свидетельствуют о том, что он так и сделал.

 

«3-е апреля. – Вышел из Дарджилинга в 10.15 утра и дошёл до Рунджита вечером (пройдя около 11 миль). Там и остановился.

 

«14-е апреля. – Вышел из Рунджита около 7 часов утра. Поел риса (то есть прекратил поститься) в Тасдинге, примерно в полутора милях от Тастингского моста. Добрался до Веча, расположенного примерно в четырёх милях от Калингпонга, около 6-ти часов вечера. Заночевал в хлеву.

 

«15-е апреля. – Покинул Веча после утреннего кофе. Поел бхат (рис) в Подаоне4, где встретил Бабу Опендранатха Мукхопадхьяя.

 

К вечеру добрался до Ренанги и отправил обратно с пони кули, сопровождавшего меня по распоряжению ….

 

«16-е апреля. – На следующее утро вместо кофе поел бхат и без остановок пошёл в Санангтхай, расположенный примерно в миле от Дичбринга. К 5-ти часам вечера добрался до Санангтхая. Остановился в доме Бхутии.

 

«17-е апреля. – Утром вышел из Санангхая после того, как поел бхат. Добрался до Бхашитханги около 5-ти часов вечера. Эта деревня расположена у подножья холма, на вершине которого, примерно в двух милях от неё, раскинулся Раневон.

 

«18-е апреля. – Утром вышел из Бхашитханги после того, как поел бхат. Примерно к четырём часам дня дошёл до реки Дичу в местечке Думрах, примерно в трёх милях от Лонгбу. Чтобы добраться до Раджи, столицы Сиккима, после перехода реки необходимо совершить восхождение протяжённостью около пяти миль. Заночевал у реки.

 

«18-е апреля5. – Пустился в дорогу ранним утром, после того, как поел бхат. Дошёл до Сиккима в полдень. Остановился вместе с … (человеком, с которым планировалось совершить дальнейшее путешествие). Виделся с ним днём в течение часа. Ничего особенного он не сказал. Будем говорить завтра. Ночью у нас с ним состоялся ещё один разговор. Завтра он точно мне расскажет, как достичь моей цели. Послезавтра он уезжает из Сиккима.

 

«20-е апреля. – Ещё один разговор с ним.

 

«21-е апреля. – Снова видел его сегодня. Я хотел пойти в Лонгбу, но он хочет, чтобы я оставался здесь до завтра, а он ещё немного отдохнёт.

 

«22-е апреля. – Около 10-ти часов утра вышел из Сиккима. В 3 часа ночи добрался до Каби (примерно в полумиле от Лонгбу). Остановился там на весь следующий день. … сказал, что обо мне он ещё не всё знает, но ему известно, что в течение следующего месяца или двух мне предстоит какая-то важная работа; что я, должно быть, высокий тибетский лама, перевоплотившийся в Тибете. Прекрасная карма.

 

«23-е апреля. – Утром поел бхат и пошёл дальше в Каби один, отправив обратно свои вещи в Дарджилинг вместе с кули».

 

На этом дневник обрывается, и это последнее письменное свидетельство, которое оставил после себя этот преданный, высоконравственный и горящий энтузиазмом молодой брамин, вся жизнь которого с момента прихода его к нам с Е. П. Б. в Бомбее – непрестанное служение человечеству с неистощимой энергией и непрестанным рвением. В груди человека никогда ещё не билось более благородное сердце, чем у него, и его уход явился для нас одним из самых тяжёлых потрясений, которые мы когда-либо испытывали. Как уже говорилось ранее, он почти подорвал своё здоровье непрерывной общественной работой, и, уезжая из Адьяра, начал страдать кровохарканьем и выглядел быстро угасающим. Тем не менее, с непоколебимым мужеством он решился на нелёгкое путешествие по Гималаям, терпеливо преодолевая лютые морозы, метели, отсутствие крова и еды, с намерением дойти до Гуру, которого он впервые увидел в молодости, когда сильно заболел. После своего выздоровления Дамодар потерял Его из вида на много лет, но возобновил с Ним связь вскоре после вступления в Теософское Общество по мере развития своих духовных сил, когда стал способным посещать Его в сукшма шарира. После того, как Дамодар узнал, что именно этот Гуру был одним из Адептов, стоящим за нашим движением, наш мальчик стал самым преданным близким соратником «Упасики», как он всегда её называл, проявляя к ней привязанность и неослабевающую верность. От главы местных кули, сопровождавших Дамодара, я узнал следующие подробности, имеющие очень большое значение. После того, как пони были отправлены назад в Дарджилинг, Дамодар попытался подняться по крутой горной тропе, но вскоре обессилел, и кули по очереди понесли его на своих спинах. Чтобы скрыть связь с тибетским чиновником, обещавшим свою защиту и помощь, Дамодару было приказано продвигаться вперёд двухдневными переходами, а затем ожидать своего компаньона. Чтобы не оставлять свидетелей их знакомства, кули было приказано отправляться обратно в Дарджилинг. Дамодар не оставил себе никакой одежды кроме одеяния аскета, которое он носил; также не взял он с собой ни риса, ни муки, ни бобов, ни другой сухой провизии, которой его снабдили друзья. Он всего лишь позволил главе местных кули испечь ему дюжину чапати или пресных блинов, и это было самое большее, на что он согласился. Последними видели Дамодара кули, по словам которых он, повернувшись к тибетской границе, изнурённо поплёлся по направлению к ней и исчез за поворотом дороги. На обратном пути кули проходили мимо человека, который следил за нашим дорогим мальчиком; какой-то джемадар6 слышал, что Дамодар воссоединился с караваном, направлявшимся к горному перевалу.

 

Вполне возможно, что одежду, которую снял Дамодар, действительно могли найти в снегах, если было решено, что он переоденется в тибетское платье и получит провизию, кров, средства передвижения и всё необходимое. Обнаружение его замёрзшего тела – это совсем другая история. Конечно же, это ложь. Возможно, найденное тело – это всего лишь майя, которая могла быть создана для того, чтобы имитировать кончину несчастного путешественника. Однако у меня есть основания полагать, что Дамодар успешно добрался до того места, куда шёл, и с тех пор находится под защитой своего Гуру. Однако нас настораживает, что общение с ним обычными способами до сих пор отсутствует, и поскольку с ним нельзя связаться ни почтой, ни телеграфом, ни с помощью курьера, он также может быть приравнен к мёртвым. Несмотря на то, что он трижды написал двум людям в Индии, он полностью исчез из поля нашего зрения, словно его тело расстреляли в зашитом мешке и затем сбросили в море. Поэтому, несмотря на самые настойчивые просьбы, я отказываюсь отвечать на вопрос о месте его пребывания и говорить о предполагаемом времени его возвращения. Причина, по которой я отказываюсь это делать, очень проста – я не знаю, когда он к нам вернётся и произойдёт ли это вообще. Но я верю, что это случится. И я не удивлюсь, если Дамодар придёт во время следующего воплощения Е. П. Б., когда она, как и он сам, изменившись до неузнаваемости, вернётся к работе мирового значения, которую ей пришлось оставить в 1891 году в «День Белого Лотоса». Слишком необоснованно полагать, что Владыки Кармы станут сдерживать пыл самых лучших работников Теософского движения на других планах бытия, когда мольбы страждущего мира о свете и наставлениях доносятся и до их небесных обителей. Ведь их основное желание и первостепенная обязанность – помогать нашей человеческой расе подниматься всё выше и выше, где заблуждения, рождённые духовным невежеством, поникают от света Мудрости, словно цветы на морозе.

 

______________________________________

 

1 – Здесь цитируется последнее четверостишье из стихотворения Людвига Уланда «На переправе» «(Auf der Überfahrt)», переведённое на английский язык Сарой Тейлор Аустин (Sarah Taylor Austin). Перевод на русский язык, более точный к английской версии:

О, паромщик, возьми с меня тройную плату,
Я заплачу охотно,
Ибо невидимые для тебя
Со мной поплывут ещё два духа.

- прим. Переводчика

2 – Поскольку ни одно из этих пророчеств не сбылось, мы не должны серьёзно относиться ко всем откровениям Маджи, которые услышал от неё Дамодар. Как-то раз, когда я сам нанёс ей визит, она предсказала, что Е. П. Б. умрёт в течение последующих двух лет, причём в море. Ни то, ни другое не сбылось.

3 – Пещера, которую йоги копают для того, чтобы в ней жить. В гупхе Маджи жил её отец, тоже йог.

4 – Названия некоторых мест разобрать почти невозможно, поскольку Дамодар делал записи в своём Дневнике мягким карандашом, который с течением времени стёрся.

5 – вероятно, здесь опечатка, и речь идёт о дне 19-ого апреля – прим. переводчика

6 – младший офицерский чин или служащий, особенно в Индии – прим. переводчика

 

Перевод с английского - Алексей Куражов

 

 

25.06.2018 10:40АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 1179




КОММЕНТАРИИ (0)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »