Заново жить. Надежда Калиниченко
1
Чёрт её дёрнул пойти в лес за грибами! Валентина сама не понимала, откуда вдруг появилось такое желание, но было оно непреодолимым, поэтому она взяла, как положено, небольшой ножичек, пятилитровое ведёрко и прихватила пару бутербродов в пакете. По пути к лесу спохватилась, что забыла взять воду, забежала в магазин и купила «полторашку» минеральной воды без газа. Спросил бы кто, зачем она проделывает все эти бессмысленные действия, вряд ли бы Валентина смогла дать внятный ответ, зато она смогла бы чётко объяснить, почему они бессмысленные: потому что за свои сорок с хвостиком лет Валентина никогда не ходила по грибы.
В лесу Валентине бывать, конечно, приходилось. С родителями, например. Помнится, в их семье была традиция – праздник 1 мая встречать на лесной полянке. Разводили костёр, на нём в большом ведре варили домашние пельмени, которые потом с аппетитом поедали: взрослые под водочку, дети просто так. В старшешкольные годы в походы с классом ходила, с ночёвкой даже. Это был период юношеского романтизма: всю ночь сидели у костра, пели под гитару дворовые песни, заменяя матерные слова припевочкой «ля-ля»; позже, разбежавшись по палаткам, девчонки шушукались, а мальчишки рассказывали взрослые анекдоты и неприлично громко смеялись, распугивая ночную тишину. И было как то не до сбора грибов…
Многие подруги Валентины — заядлые грибники, в сезон они, словно оглашенные, носились по лесу, собирали волнушки, маслята, грузди и ещё бог знает какие лесные дары, и волокли их домой вёдрами, вёдрами, вёдрами!.. Но Валентина в этих забегах участия не принимала, потому что к этому времени поняла: гриб среди пожухлой травы и опавшей хвои она разглядит, только если ей укажут на него пальцем, ориентироваться в лесу не умеет совершенно и заблудиться может запросто. Последнее обстоятельство и послужила причиной того, что Валентина уже много лет не ходила в лес ни по грибы, ни за компанию. До сегодняшнего дня.
Валентина неторопко вышагивала между деревьями. Она старалась не углубляться в лес, шла так, чтобы постоянно видеть жёлтую ленту дороги слева от себя: звук проезжающих по дороге машин успокаивал, он означал, что цивилизация рядом и в любой момент можно в неё вернуться. Искать грибы она даже не пыталась, зато не переставала удивляться своему внезапному решению отправиться в лес, а ещё более тому, что воплотила это решение в жизнь. Но постепенно мысли её изменились, она стала замечать, как сладок воздух, как ярок солнечный луч, прорезающий густую зелень крон, как беспечны птахи, щебечущие на разные лады.
Утомившись (всё-таки подобные прогулки были ей непривычны), Валентина присела под старой елью, широкий шершавый ствол которой показался ей надёжной опорой для усталой спины. Ещё тонко, но уже вполне ощутимо ныли ноги. В висках коротко постукивало. И Валентина вдруг вспомнила, что забыла выпить обязательную утреннюю порцию таблеток от своих многочисленных болезней.
Сколько себя помнила, Валентина всегда чувствовала физическую боль. Раньше, в детстве и в юности, полнота не мешала ей быть подвижной, но уроки физкультуры с обязательными нормами давались нелегко: встав на лыжи, например, она тут же ощущала, как дрожат её ноги, а от подтягивания на канате почему то болела голова. Позже головные боли стали её кошмаром, полнота оказалась последствием диабета, а диабет подарил множество малоприятных болячек, от которых в недрах её организма постоянно что-то ныло, крутило, кололо, зудело, в общем, болело. Со временем боль стала привычной. Привыкают же люди, живущие рядом с железнодорожным вокзалом, к грохоту, который издаёт проезжающий поезд. Или к тиканью часов, висящих в доме на стене. Привыкают и перестают замечать эти звуки. Валентина перестала замечать боль.
Правда иногда боль становилась нестерпимой. Это случалось или во время обострения какой-то болезни, или когда Валентина, как сегодня, забывала вовремя принять таблетки. Нужно было срочно возвращаться домой. Валентина с трудом поднялась – боль, не сдерживаемая лекарствами, быстро распространялась по всему телу и с каждой минутой становилась всё острее, всё ощутимее. Подхватив ведро, в котором с самого начала её неожиданного путешествия лежал лишь пакет с бутербродами да на половину опорожненная бутылка с минералкой, Валентина скорым шагом направилась в сторону дороги. Шла, уверенная, что выбрала верное направление, ведь именно с этой стороны она подошла к ели, под которую присела отдохнуть. Вглядывалась пристально в просветы меж деревьями, пыталась расслышать среди лесных перезвонов шуршащий звук шин, трущихся о дорожное полотно. И понимала, что не видит дороги, не слышит гула работающих автомобильных моторов…
Когда, в какой момент, он свернула вглубь леса?! Как могла она так беспечно забыться, зная свою неспособность ориентироваться в лесу? Паника зашевелилась где-то в желудке, заскреблась, спеша вырваться наружу, и вырвалась глухим, утробным звуком: «А-а-а-а-а!» Валентина заметалась, закружилась на месте в надежде – а вдруг дорога рядом и мелькнёт сейчас вот за этим деревом! Или за этим... А может за тем?! Перебегая от ели к сосне, от сосны к берёзе, Валентина с трудом сдерживала слёзы. Упала, ударив коленку об острый сучок, коварно притаившийся в мягкой траве, бесслёзно взвыла, поднялась, побежала дальше. Вздрогнула, когда маленькая крикливая птаха пролетела мимо, задев крылом её лицо. Судорожно замотала головой, замахала руками, стряхивая липкую паутину со щеки и паука, который дерзко пробежался по её лбу. Снова упала, запнувшись об огромный корень старой ели, похожий на спящего удава. Встать уже не было сил, поэтому Валентина подползла к стволу, прижалась к нему и, обхватив голову руками, наконец разревелась – громко, отчаянно всхлипывая, как в детстве, когда, наслушавшись страшных сказок, видела тени по углам и чувствовала затылком чужое холодное дыхание.
Когда слёзы иссякли, Валентина стянула с головы платок и вытерла им заплаканное лицо. Бессильно уронив руки на колени, она откинула голову и оцепенела. В нескольких шагах от неё, почти незаметный в темнеющем лесу, стоял, засунув руки в карманы, невысокий мужичок. Валентине стало страшно, у неё перехватило дыхание, а когда глаза неподвижно стоящего незнакомца коротко сверкнули жёлтым огоньком, она икнула и потеряла сознание.
2
Глупо и жутко: её волокли по земле, держа за шиворот. Мужичок был хоть и не велик, зато крепок, и тащил её без усилий, что-то недовольно бормоча под нос. Слов Валентина, наверное, от страха, совсем не разбирала, потому и прислушиваться к ним не стала. Она зажмурила глаза и стала молиться всем богам, которых смогла вспомнить, прося то защиты, то помощи, то сиюминутной смерти. Но боги на помощь не спешили, зато мужичок, видимо, доволок свою добычу, куда хотел, потому что вдруг зычно прокричал:
- Оооткрывааай!
Раздался визг открываемой двери и скрипучий, но явно женский голос ответил:
- Чё гаркаешь, пень столетний! Иду…
Мужичок не совсем бережно прислонил Валентину к перилам старого крыльца: чуть приоткрыв глаза, она разглядела трухлявые ступени. Через мгновение по этим ступеням прошаркали чьи-то ноги в стоптанных кирзачах, обрамлённые тёмным ситцевым подолом, а затем к Валентине склонилось морщинистое старушечье лицо, словно сошедшее со страниц русских народных сказок. Старуха цепким взглядом всмотрелась в прищуренные глаза жертвы и осклабилась малозубым ртом. Забытьё вновь спасло Валентину от сумасшествия.
3
Глаза открывать не хотелось. Не хотелось двигаться, дышать, жить, потому что боль заполонила всё тело. Валентина попыталась пошевелить руками и ногами, но так и не поняла, получилось ли это у неё – она не чувствовала ни ног, ни рук, вместо них были сгустки чёрной боли, тягучей, тяжёлой, глубокой, как море. Но мозг ещё жил и настойчиво твердил, что спасение возможно, нужно только суметь дотянуться до аптечки. Одна малюсенькая таблеточка, если её проглотить, даст отпор физической муке, тогда снова можно будет ходить, говорить, смотреть на мир … и выпить ещё одну таблетку, которая заглушит дрожащую боль, зарождающуюся в сердце.
Неожиданно Валентина почувствовала пряный запах: кто-то поднёс к её губам кружку с травяным отваром. Сильная рука приподняла её голову, чтобы удобнее было пить, и Валентина жадно хлебнула, вдруг осознав, как пересохло в горле. От беспомощности и жалости к себе она плакала, и слёзы смешивались с питьём, она торопливо пила их вместе с запахом диких трав и дыма, вместе с темнотой, потому что по-прежнему не открывала глаз, вместе со своим страхом, потому что не знала, кто поит её – друг или враг.
Когда её отпустили, Валентина замерла, прислушиваясь к себе. Боль не исчезала, но становилась словно не её: теперь она мучила не тело, а душу, как бывает, когда смотришь на чужие страдания, а помочь не можешь. Сознание заволакивало лёгкой дымкой, и сквозь этот морок слышала Валентина смутно знакомые голоса…
- Уверена, Агафья?
- Охоньки, Лобастый, рази ж можно … мир-то шаткий…
- Так, леть, не стоило…
- Должна же я была попробовать! Почитай, больше века подобного случая не подворачивалось.
- Ну да, годков сто двадцать, а то и боле. Да только я не о том. Выдержит ли?
- Да откель мне знать-то! Не провидица, чай.
- Как бы шептать не пришлось.
- А и пошепчу, коль придётся.
- А надо ли, Агафья? Ну их, людей этих… С тебя ж не спросят!
- Чё речишь-то … Сам давно ли из людей вышел.
- А давно! Так давно, чё и не помнится!
- Тюшеньки, «старец»! Мне во внуки, чай, сгодишься!
- Ну уж!..
- Ладно, не ярись. Думаешь, извести людей – и благодать настанет? Не, Лобастый, повязаны мы накрепко.
- А ежли – ты от себя, а она – растарабанит ни про что!
- Окстись, пень, не подумавши речишь! Нетребному не дастся. Дух её зельный, а вот плоть … охоньки…
4
Валентина очнулась от собственного крика. Хриплый, больше похожий на злое рычание, этот крик со скрежетом прорвался сквозь отёкшее горло, до крови исцарапав гланды - солёный вкус растёкся по языку. Пока она была в забытьи, её мозг превратился в раскалённый свинец и сейчас плескался внутри черепной коробки, грозя прожечь непрочную костяную преграду и выплеснуться наружу. Слёз не осталось совсем, и сквозь сухие веки она бессмысленно таращилась на бревенчатую стену и пляшущую на ней тень огня. Откуда огонь? Горит очаг? Или уже полыхают стены? Или это её, почти бесчувственное, тело взорвалось и сгорает в адском пламени? Пусть, пусть горит! Пусть сгорит вместе с ним эта невыносимая, всепоглощающая, довлеющая над чувствами и разумом боль! Неведомая сила придавила её истерзанное мукой тело. Она не помогала, эта сила, не приносила успокоения или облегчения, напротив, обездвиженная плоть ещё острее чувствовала каждый всполох боли. Боль разрасталась, медленно и неотвратимо поглощала её. И вот уже нет тела: нет сердца, пальцев, глаз, нет кожи. И вот уже нет боли, ибо не стало тела. И только тогда скрючившееся сознание уловило тихие звуки – это неторопливо, но уверенно, цепко держась друг за друга, выплывали из небытия чудодейные слова.
5
Проснулась Валентина от холода. Она лежала на остывшей за ночь земле под навесом из толстых, тёмных от времени, корней вековой ели и дрожала мелкой дрожью. Утреннее солнце совсем не грело, влажная от росы одежда тем более. Валентина вскочила на ноги и запрыгала, пытаясь согреться, начала размахивать руками и приседать. Тепло выплыло откуда-то из области сердца и растеклось по венам, зубы перестали выстукивать непослушную дробь, зато проснулся голод. Валентина запахнула плотнее тонкую курточку, которая за эту ночь стала ей немного велика, и достала бутерброд. Хлеб немного отсырел в пакете, колбаса почему-то пахла дымом, но наслаждению не было предела.
Не видя тропинки, но интуитивно понимая, меж каких деревьев она, невидимая, вьётся, Валентина шагала по лесу. Ночной сон вспоминался ярко, в мельчайших деталях: запахи, звуки, слова, тембр голосов собеседников, их вздохи, смех и звук их шагов словно слышались вновь, да так отчётливо, что порой Валентина оглядывалась по сторонам. В том, что это был всего лишь сон, она не сомневалась, но его необыкновенная реалистичность настораживала, как и странные, неопределённые ощущения внутри. И только когда Валентина вышла на дорогу и зашагала по обочине в сторону города, неопределённость оформилась в понимание: боли не было. Вместо неё внутри тела перекатывалась тугая, бодрящая, никогда ранее не испытываемая и оттого невероятно желанная СИЛА.
______________________________________________
Зельный – сильный
Леть – можно
Лобастый – одно из имён Лешего
Речи (речишь) – говорить (говоришь)
Требный - нужный
Ярый – буйный (здесь не ярись – не злись, не нервничай)
12.01.2016 13:03
Сергей Красных12-01-2016 16:12:01
Хочу сказать, Надюш, что твоей героине приснился чудодейственный сон, я так понял, что он помог ей побороть свои недуги (правда не без помощи лесных жителей). Я бы тоже с удовольствием попал к ним в гости, что-то много разного привязалось. Понимаю,что прежде всего нужно самому себе помогать, верить в то, что всё будет хорошо и все невзгоды со здоровьем это явление временное.
Рассказ понравился.
В.Г. Кушнаренко-Суртаева12-01-2016 17:49:01
Надя, так интересно читать твои рассказы! Вот знаю, что выдумка, но переживаю, как ребёнок. Читаю внукам, вижу их заинтересованность, и радуюсь, что ещё одну жемчужину положила в нашу сердечную копилку. Спасибо, Наденька!
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".