26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



О культурологических идеях Н.К.Рериха


(По материалам Императорской Археологической комиссии)

 

Как мог заметить читатель, ознакомившись с разделами настоящего выпуска "Петербургского Рериховского сборника", на его страницах археология в современном её узкоспециальном понимании часто отступает на второй план. Это обусловлено тем, что в конце XIX — начале XX века наука археология ещё до конца не оформилась и имела ярко выраженную искусствоведческую направленность, занимаясь зачастую массой смежных вопросов, которые теперь не являются её предметом. Однако какой здесь простор для культуролога! Памятуя о том, что «целью культурологического исследования является понимание как своей, так и иной культуры, а предметом становится содержание общественной жизни» [1], рассмотрим культурологический аспект наследия Н.К. Рериха, представленного в этой книге. Это тем более важно, что сам Рерих неоднократно подчёркивал культурную функцию археологии [2] как науки, способной преодолеть всякого рода "бытописательские" апории и стать основой «для познания истинной истории человечества» [3]. Для этого и в его время, и сейчас «необходимо освоить взаимодополнительные познавательные процедуры и развить в себе способности прямого, непосредственного поиска истины» [4]. Рерих, как никто другой из его современников, обладал такими способностями. Его видение мира и человечества ближе всего соответствует тому, что предпринимают в своих исследованиях современные культурологи.

Впервые в научной литературе некоторые идеи гуманистической культурологии Рериха были кратко сформулированы С.Н. Иконниковой (1996). Это, прежде всего, духовное восхождение как главное предназначение человека, освобождение общества от социальных и нравственных пороков, бережное отношение к природе, проникновение в мудрость Востока и бесконечная любовь к Русской культуре, почитание Красоты и Света, пути возрождения России, проблемы мира и охраны культурных ценностей, объединение всех прогрессивных сил под Знаменем Культуры [5]. При жизни художника на родине эти и другие его идеи нашли отклик и поддержку практически всего общества: от скромных тружеников науки до официальных кругов, включая самого императора Николая II [6]. Об этом довольно полно свидетельствуют публикуемые в настоящем издании материалы.

Сегодня, после десятилетий забвения и полупризнания, многие идеи Рериха в российском обществе оказываются вновь востребованными и получают реальную государственную поддержку. Подтверждением тому является высказывание министра культуры России В. Егорова, опубликованное на страницах "Российской газеты": «Творчество и жизнь Николая Рериха утвердили его в качестве полномочного посла России в мире. Его неустанными усилиями мировому сообществу была доказана вненациональная и вневременная ценность  культуры всех стран и народов. Успешно действующая сегодня международная система охраны культурного наследия неразрывно связана с именем и памятью Николая Рериха. Российское государство, культурная и научная общественность страны с уважением и тщательностью сохраняют для нас и будущих поколений творческое и духовное наследие прекрасного художника и мыслителя» [7].

Как известно, на чужбине наперекор испытаниям и лишениям творчество Рериха продолжало развиваться и принимать новые формы деятельной Красоты и Познавания. Это и триумфальные выставки, и разнообразные инициативы в защиту памятников культуры, и длительные путешествия по Европе, Америке, Египту, Индии, Трансгималаям, Китаю, Монголии, Сибири, Японии...

Но все великие идеи и действия Рериха 20-40-х гг. закономерно выросли из художественной, научно-исследовательской Н.К. Рерих и его дядя Коркунов? 1896-98гг. МССМсобирательской, культурно-охранительной работы в России.

Приведём несколько ярких свидетельств тому по материалам ИАК. Из многих культурологических задач, которые ставил перед собою Рерих, одна задача выделяется своей грандиозностью: проследить путь арийских племён на необъятных просторах Евразии [8]. Возникает вопрос: когда впервые Рерих узнал о следах этого великого пути, почти начисто развеянных ветрами тысячелетий и необозримых пространств? «К сердцу Азии потянуло уже давно, можно сказать, от самых ранних лет», — вспоминал он в 1937 году. И далее: «Профессора восточного факультета бывали у нас. Из Сибири приезжали профессора Томска, и все толковали об азийских глубинах и усиленно звали не терять времени и так или иначе приобщиться к азийским просторам. Каждая памятка из Азии была чем-то особенно душевным, от ранних лет и на всю жизнь» [9].

Из опубликованных в настоящем издании материалов об интересе к исследованию культур "великих путников" говорят следующие факты:

— ежегодные отчётные выставки ИАК, где демонстрировались находки Рериха и относящиеся к теме экспонаты (1890-1910-е гг.) [10];

— выявление насыпей над источниками в Петербургской губернии в 1894-97 гг. (спустя десятки лет он сравнит их с подобными объектами в Центральной Азии) [11];

— сведения о "великих путниках" на страницах изданий ИАК (многие из них, несомненно, имел в своей библиотеке художник, т. к. в них, начиная с 1896 г., публиковались его статьи и материалы);

— тесное сотрудничество Рериха с востоковедом-археологом Н.И. Веселовским (1897—1903), чьи исследования по этой теме широко известны;

— собственная находка Рериха — медная пряжка от пояса с фигурами зверей, найденная на Дону против устья Хопра, на Сторожевой горе, принесённая в дар И РАО (1899);

— посещение Рерихом музеев Парижа, Берлина и Бонна, где также имелись соответствующие экспонаты (1900-11);

— интерес Н.К. Рериха и Б.К. Рериха к перспективному в археологическом отношении району на территории Воронежской губернии, где спустя десятилетия будут обнаружены следы переселения народов (1905) [12];

— сотрудничество Н.К. Рериха с историком искусства и археологом Б.В. Фармаковским, который в своей книге "Архаический период в России" использовал рериховскую реконструкцию Майкопского кургана (1910-14) [13];

— изучение Рерихом южнорусской коллекции из раскопок К.А. фон Мерса в Кубанской области (1911) [14];

— археологическая разведка "городка" на Рым-горе в окрестностях Кисловодска (1913) [15];

— выступление Рериха в защиту дольменов Черноморского побережья Кавказа[16].

Как видим, ещё задолго до отъезда из России Рерих интересовался проблемой "великих путников", чтобы потом "на месте" заняться её изучением.

Следующая поставленная Рерихом задача не уступает предыдущей по масштабности и актуальности и тесно с ней связана: найти прародину человеческой культуры [17]. Но к ней Рерих пришёл также после многолетних исследований на родине. Археологическая практика навела его на мысль о неслучайности сходства определяющих признаков разных культур, таких, как художественное творчество, предания, традиции, священная символика, и т. д. И уже в России Рерих подошёл к обобщённому решению: «Сердце Азии является как бы и сердцем мира, ибо откуда же шли все учения и вся мыслительная мудрость? Поищем внимательно и найдём ко многому истоки всё-таки в Азии» [18].

 

                  

 

Прекрасные иллюстрации этой мысли мы находим в материалах ИАК. Обращаясь к пермским древностям в 1890-1910-х гг., Рерих не прошёл мимо экскурсов в мифологию и религию древних жителей Прикамья, где когда-то располагалась Биарманландия скандинавских саг, она же — Пермь Великая русских летописей. Уже тогда он мог узнать, что главный пермский храм, посвященный Иомале (финское название Высшего Существа), веками притягивал скандинавских путешественников, ради него делающих остановку в Биармии во время паломничества в Асгар, который они считали «месторождением законодателя своего богослужения». По преданиям, Асгар находился где-то в Центральной Азии. В храме Иомалы важнейшей святыней была чаша на коленях главного божества — «такой величины, что четыре богатыря могли утолить из неё жажду» [19]. (Интересно, что чаше, «в представлении всех народов... предмету знаменательному», спустя годы Рерих посвятил отдельный очерк [20]). Подобными сведениями насыщены труды Теплоуховых — создателей и хранителей уникальной коллекции древностей камской чуди [21].

Другой пример непрерывности творческой эволюции художника относится к его методике историко-художественного исследования. Сын художника, выдающийся востоковед и лингвист Юрий Николаевич Рерих (1902—60) так сформулировал главную цель Центральноазиатской экспедиции (1923-28): «создание живописной панорамы земель и народов Внутренней Азии» [22]. Но впервые такой историко-художественный метод Рерих опробовал ещё в России, задолго до экспедиций в Азию. Художественно-археологические поездки 1903-04 гг. дали замечательный результат — более 90 произведений "Архитектурной серии". Выставленные в залах ИОПХ, они поразили российского зрителя неисчерпаемостью сюжетов и суровой красотой. Историко-археологическое значение выставки было особо отмечено критикой. Памятники отечественной культуры как таковые впервые стали темой целого вернисажа. На страницах "Хроники и библиографии", специального приложения к "Известиям ИАК", появилась восторженная рецензия, в которой цель выставки определялась так: «для ознакомления публики с художественными памятниками старины» [23].

И в дальнейшем, до окончательного отъезда из России, Рерих использовал "панорамный" метод в научно-художественном исследовании отдельно взятого региона, народа или культуры. Таковы его этюды, выполненные во время путешествий по Италии и Швейцарии (1906), Финляндии (1907), Кавказу (1913).

«Весь мир был полем его деятельности, культура каждой страны представляла для него интерес» [24], — редко о ком в нашем веке можно сказать такие слова. Но пути возрождения России всегда волновали его, и в России, и за её пределами. Его выступления на эту тему были поддержаны Археологической комиссией. В "Хронике и библиографии", своеобразном летописном своде всех главных событий научной жизни России, ориентированном на ценности отечественной культуры, отмечена большая статья Рериха "Слово напутственное" (1916). Обозреватель ИАК дал ей выразительное резюме: «Об ответственности нашего времени в искусстве». Статья начинается словами: «Ответственно наше время. Ответственно во всём будущем росте государства. Ответственно во всех грядущих достижениях, в постройке путей, в просветлении кругозора» [25]. Эти мысли будут актуальны всегда.

Знакомство с материалами Императорской Археологической комиссии не оставляет места для бытующих среди некоторых современных историографов поверхностных представлений о научной деятельности Н.К. Рериха. Только "тенденциозное незнание" и непонимание задач, которые ставил перед собой художник, до сих пор заставляют отдельных авторов утверждать, что Рерих «печатал свои наблюдения, добытые из археологических занятий, хотя очевидно они не всегда имели профессиональный характер», или публиковать изречения типа: «Мы не склонны идеализировать адекватность картин художника и действительности» [26].

Многочисленные примеры, свидетельствующие именно о поразительной адекватности его художественной и научной деятельности, даны в настоящем издании, и здесь мы не будем повторять их. Напомним только два высказывания археологов В.В. Быковского и Г.С. Лебедева. Первый утверждает, что рериховское видение прошлого столь реалистично, что может в художественной форме дополнять научный поиск [27]. Второй пишет в трудах петербургского семинара "Проблемы истории и историографии археологической науки" (1995) следующее: «Археологические исследования Н. K. Рериха нашли адекватное и глубокое отражение в его художественном творчестве, произведениях живописца. Своеобразный триптих образуют его работы, посвящённые Древней Руси: "Гонец. Восстал род на род", "За морями земли великие", "Заморские гости", раскрывающие в выразительных и этнографо-исторически совершенно достоверных образах содержание летописного "Предания о варягах", словно изобразительный эквивалент тексту древнерусской "Повести временных лет"» [28].

Многозначны мысли самого Рериха об истории и историографии, уже рассмотренные в наше время в отдельных исследованиях[29]. Интересен вывод А.Н. Сидорова о понимании Рерихом истории как истории культуры и, прежде всего, культуры духовной [30]. В этом ему вторят А.А. Никонова и А.Д. Столяр, когда пишут, что уже в молодости основой концепции Рериха «служит положение о духовной сущности человеческого феномена, сложившегося исторически»[31]. В своём исследовании А.Н. Сидоров обозначил два блока проблем, связанных с формированием и развитием исторических взглядов Рериха:

— историческая наука рубежа XIX-XX веков и исторические воззрения Рериха;

— эволюция историософских взглядов художника и художественных средств, приёмов, тематики его произведений.

Материалы Археологической комиссии позволяют комплексно исследовать первую проблему и наметить изучение второй.

Сам Рерих сформулировал ряд задач, решение которых, по его мнению, откроет перед историками новые горизонты. Остановимся только на двух из них, имеющих большое культурно-нравственное значение.

Первая задача — изучение актов помощи в истории: «Можно написать целый исторический труд, посвященный походам помощи. Очень любопытные выводы могут получиться для многих стран. Произойдут какие-то новые классификации. Рядом с отделом себялюбцев появится и деление на помощников добрых.

Мысленно просматривая разные периоды всемирной истории даже наизусть, сразу припоминаются многие, иногда даже мало оценённые деяния помощи доброй. Очень поучительны были бы итоги, на какой народ больше бы пришлось этой помощи доброй. [...]

Молодые историки, среди работ ваших уделите внимание теме о помощи доброй, о тех деланиях, которые были порождены какими-либо высокими порывами. Очень добрая книга получится. Только для неё придётся опять много порыться во всяких ещё не уничтоженных архивах. Нередко лучшие акты, порывы и побуждения остаются менее всего записанными» [32].

Ценно здесь указание на справедливость. Рерих писал: «Каждый истинный историк прежде всего обладает справедливостью»[33]. С этим понятием связана следующая задача, предложенная им: изучение ошибок истории. По мнению Рериха, в истории наряду с правдой кристаллизуется также и немало выдумок, поэтому часто положение историографа бывает чрезвычайно сложным. «Перед ним лежат обширные тома классических историков, имена которых окружены мировым почитанием, но факты, изложенные ими, нередко противоречивы» [34].

Эта же задача, но применительно к жизни и творчеству самого Николая Константиновича, стояла и перед нами, когда мы готовили эту книгу. Если в будущем кому-нибудь из нового поколения учёных она поможет избежать хотя бы одной "ошибки истории", то можно считать, что весь труд по выявлению, подготовке и составлению всего представленного материала проделан не зря.

Хотелось бы затронуть только одну "историческую ошибку", которую ныне Делают некоторые новоявленные "богословы", клерикально настроенные журналисты и, как ни странно, многие рериховеды. Последние в лучшем случае признают, что Рерихи действовали в лоне русской культуры, но серьёзно вопрос о взаимоотношениях Рерихов и Православия, «а скорее даже укоренённости Рерихов в Православной культуре»[35], ими до сих пор не рассматривался или рассматривался поверхностно. В этом, по нашему глубокому убеждению, одна из главных причин того негативного отношения к рериховскому наследию, которое ныне усиленно насаждается отдельными авторами, декларирующими о своей приверженности к Православию, Соборности, Церковности и другим христианским институтам, от которых-де Н.К. Рерих отказался. Мы настаиваем, что Рерих был и до конца жизни оставался истинно православным христианином, о чём неоднократно свидетельствовал он сам всем своим художественным творчеством, выступлениями в печати и на собраниях. Нет нужды приводить здесь все эти свидетельства, тем более, что совсем недавно вышла прекрасная книга Ксении Мяло на эту тему[36]. Мы отметим только некоторые факты из материалов Императорской Археологической комиссии, иллюстрирующие данное положение.

Значителен вклад Рериха в церковную археологию. Десятки артефактов первых веков отечественного Православия, обнаруженные во время археологических разведок и раскопок в российской провинции, опубликованы и переданы в отечественные музеи Рерихом и, таким образом, спасены для культуры. Таковы православные святыни — крест в фундаменте церкви Апостолов Петра и Павла погоста Грызово (1896) [37]; поклонные кресты XIII—XIV веков из деревень Ославье и Ямки (1896)38; крест, обнаруженный в урочище "Воскресенский Hoc" (1899)39, и другие.

К сожалению, современные "блюстители Православия" очень мало осведомлены о вкладе Рериха в церковную культуру России и, в частности, о его занятиях по изучению отечественных христианских древностей и Православия вообще, иначе никогда не появилось бы несправедливое решение Архиерейского собора 1994 года, негативно оценивающее его наследие.

Однако вернёмся к началу XX века, когда труды Рериха заслуженно были признаны в самых широких кругах общества.

Начиная с 1898 г. он добивался качественного ремонта и научно обоснованной реставрации нескольких храмов (Софийского собора в Новгороде, Спаса Нередицы под Новгородом, церквей Иоанна Предтечи в Угличе и Ярославле, Николы Мокрого в Ярославле, Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря во Пскове, собора Василия Блаженного в Москве, собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря и др.). По поручению ИАК он исследовал старообрядческое кладбище в деревне Дубня (1899)40. Участвовал в оформлении древнерусской литургической драмы "Пещное действо" в большом зале Московского епархиального дома (1905). Выступил с инициативой о создании в Пскове музея в честь святой княгини Ольги (1909) [41]. Под его руководством Комиссия Музея Допетровского искусства и быта разработала план серии монографий о монастырях (1909) [42]. Выступал в защиту Новгородского городского вала — места, где было явлено чудо иконы Знамения Божией Матери (1910) [43]. По открытому листу ИАК Рерих совместно с Н.Е. Макаренко произвёл первые научные раскопки в Новгородском детинце — очаге древнейшего Православия, в районе бывшей улицы Пискупли (Епископской) и изучил остатки древней Никольской церкви на Рюриковом Городище (1910). Опубликовал несколько статей и заметок о древних иконах (1910-14).

Эта подвижническая работа была высоко оценена церковными историками — современниками художника. Николай Васильевич Покровский, профессор Петербургской духовной академии, создатель Церковно-археологического музея при ней, многие годы поддерживал Рериха. Сперва он пригласил его «в виде опыта приватно и бесплатно вести беседы со слушателями»[44], а затем распорядился напечатать лекции его курса "Художественная техника в применении к археологии" (1898-1901), поручил ему курировать учебные раскопки и т. д.

Рерих был близок многим деятелям русской церкви. Получал от них десятки писем о памятниках для готовящейся под его руководством "Археологической карты Петербургской губернии" (1899-1902)45. Стремился к личному общению с благочестивыми старцами и старицами [46]. Был привлечён архиереями и настоятелями к работам по украшению соборов, церквей, часовен. Его храмовые творения, проникнутые основами древнего Православия, полны суровой радости и молитвенной торжественности, так отвечающей всему возвышенному строю его образов [47]. «Помню, — писал Рерих, — как приходилось представлять на благословение Иерархов и эскизы стенописи Святодуховской церкви в Талашкине под Смоленском, и иконостас Пермского монастыря, и мозаики для Шлиссельбурга, и роспись в Пскове...» ("Светочи", 1934)48. И всегда его работа получала одобрение и вызывала восхищение.

Митрополит Антоний, глядя на картину Рериха "Ростов Великий" (1903, ныне в ГТГ), произнёс: «Это молитва земли небу!» [49]. А через тридцать лет другой архиерей написал Рериху замечательные слова: «Ваша добрая помощь в трудную минуту существования Дома Милосердия, Ваш чудный дар — древние священные образы русских икон и, наконец, Ваш бесценный вклад в наш скромный музей — Ваши творения, на которые с восторгом и благоговением взирает весь мир, — всё это Ваше внимание наполняет наши сердца чувством глубокой, искренней и самой пламенной благодарности... Преподобный Сергий Радонежский, которого так свято чтите Вы, святым молитвам которого с любовью посвящаю наш скромный музей-хранилище, да будет Вам всегда помощником в Ваших трудах. Молитвенно призываю Божие благословение на Вас и дела Ваши. С любовью во Христа, вседушевно расположенного к Вам, Ваш постоянный богомолец Архиепископ Нестор» (Харбин. 12 сентября 1934)[50].

Безнравственно отрицать наследие мастера, справедливо названного «учеником святых храмостроителей».

 

* * *

 

Но учил и сам Рерих. Он имел многолетний педагогический опыт. Начав преподавать сразу после окончания Императорского Петербургского университета (1898), он всю жизнь был связан с обучением, учебным процессом, образовательными учреждениями. Первым в его педагогической практике явился упомянутый выше ИПАИ.

В 1906-17 гг. Рерих возглавлял Рисовальную Школу ИОПХ — крупнейшее в России художественно-промышленное учебное заведение. В годы директорства Рериха Школа насчитывала до двух тысяч учащихся, из них значительная часть — обучались бесплатно. Биографы отмечали высокий профессионализм Рериха в этой должности и в подтверждение приводили длинный список тех преобразований и нововведений, которые прошли при его непосредственном участии. Например, он восстановил деятельность Педагогического совета Школы, пригласил новых педагогов, поднял уровень преподавания в существующих классах и мастерских и открыл новые. В годы его директорства Школа жила насыщенной творческой жизнью, в ней были созданы все условия для всестороннего художественного образования.

В последующие годы Рерих продолжил свою педагогическую деятельность, сначала в США, а затем в Индии. Он возглавил Чикагский институт искусств (1920-23), организовал и возглавил Нью-йоркские Мастер-Институт Объединённых Искусств (1921-35) и Международный центр искусств "Corona Mundi"

(1922-35). Последнее учреждение существует до сих пор и продолжает свою деятельность на принципах, сформулированных его основателем.

В 1928 году в Индии семья Рерихов основала Институт гималайских исследований "Урусвати", который имел, кроме специально научной, ещё и учебную программу. Институт работал более десяти лет в североиндийской долине Кулу и прекратил свою деятельность только с началом второй мировой войны.

Таким образом, Рерих имел богатый педагогический и преподавательский опыт, уникальность которого не только в том, что носителем его был крупнейший художник, мыслитель, учёный, один из самых выдающихся деятелей своего времени, но и в том, что накапливался этот опыт работой не в одном городе, даже не в одной стране, а поистине по всему миру, в разных государствах, разных образовательных традициях, разных социальных и психологических условиях. Необходимость его осмысления и приложения давно назрела [51].

Замечательно охарактеризовал Рериха с этой стороны академик Б.А. Рыбаков: «Рерих учил. Учил обращением к многовековому прошлому народа, к его далёким корням, к легендам и преданиям. Рерих смело раздвигал временные рамки и показывал то далёкую первобытность, то древних славян, их языческие верования, их с трудом угадываемую жизнь, их красочные праздники, обряды, одежды. Жизнь народа была неразрывно связана с природой, и эта связь тоже подчёркнута...» [52].

 

* * *

 

Александр Гидони, характеризуя научный метод Рериха, отметил, на наш взгляд, важнейшую его черту: «верить только самому себе, принять в свою работу только то, что найдено личным трудом, личным ощущением, своей догадкой, потому что важно не только то, что было найдено, но и то, как нашлось» [53]. Рерих редко отступал от этого принципа, и, может быть, именно поэтому его исследования внесли весомый вклад в деятельность ИАК и близких к ней научных учреждений. В этом «как нашлось» — указание на будущие методы науки и путь к её гуманизации. По Рериху, в научной работе важны не только сами новые знания, но прежде всего их этическая, нравственная оценка. В этом проявился глубочайший платонизм Рериха [54]. Для него знание любого феномена заведомо ограничено и не может удовлетворить исследователя без знания его ноумена, иначе говоря, его незримой умопостигаемой сущности-основы [55]. Отсюда принципиальная неполнота, можно сказать, бессмысленность изучения материальной культуры человечества без синхронного познавания его духовной культуры.

Наиболее ярко эти взгляды выразились в суждениях Рериха об искусстве каменного века. Он выдвинул смелое для своего времени положение об обязательной связи любого артефакта каменного века с какой-то человеческой идеей[56].

Теодор Хеллин отметил синтетический характер работ Рериха, и в этом другая важная черта его научной деятельности. Хеллин писал: «...Рерих сделался учёным, исследуя культуру первобытного, каменного века. Этот мир околдовал его... Он осознал процессы природы и их космическое значение. Он созвучал с ритмами творческой эволюции. Он наблюдал, как наблюдает учёный, он понимал, как понимает интуитивно художник, и он созерцал в благоговении, как созерцает человек, полный почитания. Он внутренне ощущал единство, существующее в недрах искусства, науки и религии, что современный человек обычно не понимает и рассматривает лишь в состоянии разъединения»[57].

К этим замечательным словам Хеллина можно добавить лишь то, что союз искусства, науки и религии скреплялся ещё и тем, что во всём Рерих был знатоком, а в некоторых областях сказал новое слово. Его дар учёного и дар художника не мешали друг другу, а, напротив, усиливали общую значимость и убедительность его трудов. Как отметил Михаил Фокин, «работа учёного-археолога не помешала Рериху остаться чистым художником и через глубь веков почувствовать древнего человека, его религию, его искусство и его отношение к природе»[58].

Исключительно благодаря его дару художника археологическая методика обогатилась некоторыми новыми приёмами. Он первый ввёл фиксацию стратиграфии в цвете, причём не только на бумаге или холсте, но и в объёмной лепной глиняной модели[59]. Рериховские модели курганов были высоко оценены на заседаниях ИАК и ИРАО и поступили в Российский Исторический музей в Москве [60]. По признанию Ю.М. Лесмана, такая регистрация стратификации раскапываемых насыпей и в наши дни является редким исключением [61]. Качество выполненных Рерихом чертежей, рисунков, набросков, профилей, полевых зарисовок таково, что они «до сих пор остаются первоклассным научным источником» [62].

Многие исследования Рериха имели ещё и прогнозирующий характер. Например, он был убеждён, что около озёр Тверской и Новгородской областей можно ожидать целую серию интересных неолитических находок. Поток этих находок не прекращается и в наши дни.

Академик Б.А. Рыбаков указал на факт предвидения в исследованиях Рериха: «Чутьё художника помогало ему предугадывать будущие археологические открытия. На рисунке "Изба смерти" Рерих дал умозрительную конструкцию славянского языческого погребального сооружения. Через три десятка лет раскопки на Верхнем Дону подтвердили предсказание художника» [63].

Перечисление подобных "научно-художественных" прозрений Рериха заняло бы несколько страниц [64], но одно поразительное открытие последних лет мы всё-таки отметим.

Всем известна картина Рериха "Заморские гости" (1901-10), созданная в нескольких вариантах и эскизах. В правом верхнем углу картины, за высокой сопкой — могилой Вещего Олега Рерих написал загадочное поселение на возвышенности — крепость, археологических данных о которой в его время не было. В 1997 г. археолог Е.А. Рябинин действительно обнаружил на этом месте, известном под названием Любши, древнейшую на территории Восточной Европы славянскую каменно-земляную крепость, датируемую серединой VIII века. Под каменной Любшанской крепостью оказалась деревянная последней трети VII столетия. «Ай да Рерих!.. — воскликнул историограф Андрей Чернов. — Интуиция гения? Не только. Вид с сопки Вещего Олега Николай Рерих назвал «одним из лучших русских пейзажей». На фоне Любши он и изобразил своих "Заморских гостей”» [65]. Е.А. Рябинин считает, что дальнейшее исследование Любшанской крепости позволит прочитать древнейшую страницу истории нашего Отечества, ответить на вопрос летописца: «Откуда есть пошла Русская земля?» [66]. Вот какие фундаментальные задачи выявлял в своих предвидениях Рерих — родоначальник русского исторического пейзажа.

Из материалов, представленных в настоящем издании, можно видеть, что контакты Рериха с Императорской Археологической комиссией соответствуют самому широкому спектру общественных и человеческих взаимоотношений — от официально-научных с государственным учреждением до дружеских с отдельными членами комиссии. Рерих не только регулярно, в течение 15 лет, обращался в комиссию за очередным открытым листом для своих собственных исследований или работал по заданиям ИАК на её средства, но начиная с 1906 г. выступал с критикой деятельности ИАК и отдельных её сотрудников. Особенно Рериха беспокоила низкая эффективность действий комиссии в вопросах консервации и реставрации конкретных памятников. По каждому памятнику Рерих выступал в печати и на собраниях. Известно его личное обращение к председателю ИАК графу Алексею Александровичу Бобринскому, в котором, в частности, есть такие слова: «Относясь всегда с внимательностью к деятельности столь важного учреждения и высоко ценя Вашу просвещённую работу в деле отечественной археологии, я с исключительною признательностью приму факты, которые помогли бы печатно опровергнуть высказанное мною в листке "Разрушения". Прошу Вас верить, что всё высказываемое мною в отношении Императорской Археологической Комиссии говорится с особою скорбию, а потому возможность опровергнуть сказанное будет встречена с особою радостью» (СПб. 31 января 1907) [67].

В упомянутом записном листке (№ XXVI) Рерих писал о неудачной реставрации церкви Спаса Нередицы, о порче фресок церкви Иоанна Предтечи в Ярославле, о запустении дворца в Батурине, о разрушении старого Петербурга за последние годы — всё с попустительства ИАК. Листок кончается страстным призывом: «Запишите имена разрушителей» [68]. О подобных отрицательных примерах в настоящем издании говорят не только рериховские листки, но и выступления М.И. Ростовцева, А.В. Прахова, А.В. Щусева и других.

Но всё-таки больше было позитивного в контактах Рериха с комиссией. Не случайно его имя так часто появлялось на страницах её изданий, причём в тех случаях, когда необходимо было прибегнуть к авторитетному мнению по тому или иному вопросу. Качество научной работы самого Рериха оценивалось неизменно высоко.

 

* * *

 

Биограф Рериха Морис Лихтман заметил: «Никогда ещё призвание к археологии не проявлялось в столь раннем возрасте» [69]. Публикуемые нами документы свидетельствуют, что Николай Рерих производил раскопки будучи семнадцатилетним юношей. В мемуарах Рериха и трудах биографов начало его самостоятельных полевых исследований относится к ещё более раннему возрасту — к четырнадцати годам. Доподлинно известно, что в девять лет Рерих впервые присутствовал на раскопках ассистента Медико-хирургической академии Л.К. Ивановского.

Таким образом, тридцать лет непрерывных, из года в год, из лета в лето, историко-археологических занятий — вот с каким багажом Рерих покинул свою родину и устремился к вершинам Гималайским. Были в его "копилке" и данные, почерпнутые от коллег. О творческих связях Рериха с деятелями науки и культуры рассказывают многие заметки в настоящем издании и, конечно, сотни очерков самого художника последующих лет. Здесь же в качестве иллюстрации отметим деятеля, чьё творчество представлено менее других. Речь идёт о председателе ИАК графе А. Л. Бобринском. Его роль в научной деятельности художника трудно переоценить: ведь именно его рукой или по его прямому указанию подписаны все открытые листы на имя Рериха [70]. В наследии графа А.А. Бобринского удивительно много близких Рериху тем и решаемых задач; иногда их оценки по тому или иному вопросу просто совпадали.

В работе "Херсонес Таврический. Исторический очерк" (СПб.: тип. И.Н. Скороходова, 1905) граф Бобринской писал: «Историческая критика ещё почти не коснулась многих эпох быта Херсонеса. Эта же критика строго отвергает многочисленные рассказы и легенды, которыми испещрена летопись о прошлом города. Однако во многих из этих рассказов кроется, вероятно, правдивое основание. Дело будущих историков подвергнуть весь этот "набор баснословия" тщательной переработке. Быть может, на помощь истории придёт и археология. В моей же книге я поместил все рассказы, легенды, басни и сказания, которые мне удалось встретить» (с. V). Рерих в листе дневника "Шамбала" (1 марта 1943) писал: «Поучительно следить за движением и ростом легенд. За последнее время признали историческое значение легенд и мифов. Немало ценных археологических открытий сделано на основе изучения легенд. Где раздел между сказкой и сказанием? Где граница мечты-памятки и были? Истинная, беспредрассудочная наука разберёт и оценит истину»[71].

В другой книге графа "Горцы верховьев Пянджа (Ваханцы и Ишкашимцы). Очерки быта по путевым заметкам" (М., 1908) есть поразительные фрагменты. Читая их, невольно вспоминаешь дневники рериховской экспедиции 1923-28 гг. в Центральную Азию. Ещё живя в России, Рерих знал о Восточном Туркестане то, что сообщил о нём граф Бобринской в своём историко-культурологическом исследовании. Он отметил уникальную смесь религий и культур: Ойрат, «монголы с Чингиз-Ханом во главе», Мохаммеданство, Буддизм, религия Зороастра, Христианство[72] — всё это спустя 20 лет своими глазами увидит и Рерих. Может быть, и книгу графа Бобринского имел в виду художник, когда вспоминал о многих «зовах в Азию».

В "Священных камнях" (глава XV) читаем: «По верхнему течению Пянджа развито почитание священных камней... особенно часто встречали мы их в Шугнане и Рошане. В большинстве случаев священные камни представляют из себя отдельно лежащие валуны или осколки скал, оторвавшиеся от своей породы, не обделанные и не тронутые со своих природных мест. Случайно или нет, но многие из священных камней лежат у воды. Не следует смешивать священные камни с камнями, имеющими какие-либо надписи, знаки или рисунки, которые, в громадном большинстве случаев, в настоящее время горцами не почитаются. Все виденные нами священные камни не имеют на себе ни надписей, ни рисунков. Выделяются священные камни среди себе подобных камней: или наложенными на них небольшими камнями причудливых форм (выветрившиеся), или же следами возлитого на них масла, или золою — остаток сжигаемых на них лучин (вместо свечей), или же, наконец, возложенными на них приношениями в виде пригоршней зерна, тута, муки» [73].

В главе XVI "Мазары, graffiti на камнях, камни-драконы" читаем: «...Предания о поглощении святых мужей скалами довольно распространены по всему верхнему Пянджу и его притокам...
Около кишлака Мионшар (ниже его) среди нагромождённых камней некоторые из них с рисунками, которые изображают: ладони, всадника, кресты, козлов, круги с точкою в середине...

В Вахане около Даршая скала, в которой заметно правильное четырёхугольное углубление, напоминающее дверь. Горцы называют эту скалу дверью дьявола...

Недалеко от урочища Баджу на границе Рошана на камнях грубо высечены два изображения правой (?) ладони; в одном случае рядом с рукою изображён козёл, а на самой ладони небольшая точка или звезда. На Гунте ниже Ван-Кала также заметили изображение ладони. Горцы довольствовались объяснением, что это есть рука Али, другие при этом добавляли, что ладонь с пятью пальцами изображается в память "пятерни" (пянджта), которая состоит из Мо-хаммеда, Али, Фатимы, Хасана и Хусейна...

Можно предположить, что новые религиозные предания приспособились к более древним эмблемам и воспользовались ими для своих целей…

Вообще, рука была одной из обычных эмблем многих солнечных богов» [74]. Соответствующие многочисленные параллели в творчестве Рериха мы предоставляем читателю отыскать самостоятельно [75].

Следующий пример из другой области. Рериху так понравились серии выпусков "Народные русские деревянные изделия. Предметы домашнего, хозяйственного и отчасти церковного обихода" (М., 1910-14) и "Резной камень в России" (М., 1914), что он отметил их отдельной рецензией [76]. В выпуске № 1 первой серии граф Бобринской писал: «В настоящее время волна возрождения прикладного искусства как будто собирается подкатить и к нам, русским... Быть может, со временем и у нас более широкие круги постигнут, что в искусстве, как и вообще во всех проявлениях творческой деятельности народов, необходима преемственность, что преемственность в народной жизни есть синоним культуры и источник самобытности, что без преемственности нет жизнеспособного искусства, сильного и здорового своею самостоятельною жизнью» (с. 3). Не за то ли самое ратовал Рерих за 5-10-15 лет до этого? Напомним рериховские высказывания о преемственности в культуре из первой книги его "Собрания сочинений" (1914): «Сейчас нам нужно наметить главные вехи радости искусства. Не измерение, а впечатление нужно в искусстве. Без боязни преемственности строго сохраним принцип, что красивое, замечательное, благородное всегда таким и останется, несмотря ни на что» ("Радость искусству", 1908); «Преемственность была всегда и везде. То, что красиво, интересно, курьёзно, то остаётся таким же, несмотря ни на что. И этот принцип искусства надо хранить всеми силами» ("Древнейшие финские храмы", 1908) [77]. Как видим, здесь уже скорее Рерих оказал влияние на ход мыслей своего старшего коллеги.

Есть ещё одна интересная параллель между Рерихом и графом Бобринским. Как известно, Рерих — художник, занимавшийся археологией, писал ещё и стихи. Ярким примером "историко-археологического" мотива в его поэзии является следующее четверостишие, ранее не публиковавшееся (автограф в МСССМ):

 


Юность напрасно от старших сторонится,
Старшие — кроткий, хороший народ-
Больше надежд в саркофагах хоронится,
Чем в колыбелях младенцев цветёт!

 

Cочинял Рерих и сказки, рассказы, сочинения для театра [78]. То же делал и археолог граф Бобринской, под псевдонимом «граф А.А. Самойлов». Например, его перу принадлежит историческая драма в пяти действиях "Филарет Никитич" (СПб.: тип. П.П. Сойкина, 1913), приуроченная ко дню всероссийского чествования 300-летия царствования Дома Романовых. В предисловии граф обращается к русским художникам: «И.Е. Забелин, в своих "Прямые и Кривые", сетует на русских историков, "которые мало или вовсе не помогают художникам". "Наши исторические личности, — говорит Забелин, — неясны, тусклы, освещены фальшивым светом... естественно, что исторические картины очень редко нам удаются". Со своей стороны, автор драмы "Филарет Никитич" льстит себя надеждой, что в его труде окажется кое-что живое и интересное и для художников».

И, наконец, ещё один пример близости интересов и убеждений графа А.А. Бобринского и Н.К. Рериха: одинаково отрицательное отношение к «разрушителям культуры» (выражение Рериха)[79] — большевикам. Если Рерих определённо отмежевался от большевизма лишь в 1919 г., то граф Бобринской ещё в марте 1910 г. обращал внимание на антикультурную, антинародную природу большевиков в своём выступлении на VI Съезде уполномоченных объединённых дворянских обществ. Граф представил съезду фрагменты «фонографических пластинок с того, что ежедневно и громогласно произносится на кафедре высокого государственного учреждения» — Третьей Государственной Думы. «Мой труд, — говорил граф, — заключается в компиляции, в извлечении из бездонных пучин государственного красноречия тёмных жемчужин революционного закала... Господа! Я сегодня указываю вам на болезнь, на общественную язву. Я призываю вас, государственных и земских людей, как экспертов проверить мой диагноз. Если вы признаете, что он верен и что указываемое мною явление действительно составляет опасность для здорового развития нашей Родины, то моя задача будет исполнена, моя цель достигнута» [80]

Горько читать эти строки, зная, что произошло с Россией в последующие годы. Тогда призыв графа Бобринского услышан не был. Но и сейчас не то же ли самое творится в современной Думе? Не те же ли "большевики" усугубляют положение нашей страны, расточая «тёмные жемчужины революционного закала»?

Вспомним рериховские слова: «Вульгаризм и лицемерие. Предательство и подкуп. Искажение всех святых основ человечества — вот что такое большевизм. Это наглый монстр, обманывающий человечество. Монстр, который владеет россыпями драгоценных камней. Но подойдите поближе! Не бойтесь взглянуть! Камни-то не настоящие. Только слабый зрением не увидит, что их блеск фальшив. В этих отблесках гибнет мир. В этих отблесках гибнет настоящая духовная культура» [81].

Рерих не понаслышке знал, что такое работать с большевиками. Страницы последнего выпуска "Хроники и библиографии" — этого бесценного издания ИАК — оставили нам несколько упоминаний об этом [82].

Отдадим должное графу Бобринскому ещё раз словами, некогда обращёнными к нему. Опубликованы они были в "Сборнике археологических статей, поднесённом графу А. А. Бобринскому в день 25-летия председательства его в Императорской Археологической Комиссии. 1886 '/,, 1911" (СПб.: тип. В.Ф. Киршбаума, 1911): «Вы, Граф, обладаете редчайшею способностью привлекать к себе симпатии всех, кому выпадает на долю вступать в близкое общение с Вами, и неотразимо действовать на них обаянием Вашей личности. Для всех Ваших сотрудников по Комиссии работа в ней под Вашим благожелательным руководством представляет собою не тяжёлый обязательный труд, а истинное наслаждение». Подписали сотрудники ИАК: М. Боткин, Н. Веселовский, А. Марков, К. Романов, Б. Фармаковский, Ф. Браун, В. Латышев, Д. Милеев, М. Ростовцев, М. Фармаковский, Н. Булычов, Р. Лепер, П. Покрышкин, А. Спицын, В. Шкропил и Э. фон Штерн.

Как видим, представленный в "Петербургском Рериховском сборнике" материал далеко выходит за пределы одной темы "Н.К. Рерих и Императорская Археологическая комиссия" и конкретно её археологической составляющей, которой посвящена вступительная статья Е.А. Рябинина. Перед читателем прошёл широкий поток имён, произведений, открытий, собраний, поездок, изданий и других событий и фактов, объединённых творческой волей великого сына России, за тридцать лет его жизни.

Это не означает, что книга вполне объемлет деятельность Рериха и его семьи в России. Уникальность материалов ИАК в том, что они всё - таки позволяют проследить развитие его взглядов, оценить в целом его вклад в отечественную культуру и наметить конкретные задачи дальнейшего изучения его жизни и творчества. Теперь на карту "Держава Рерихов", предложенную в 1989 г. К.И. Новосельским [83], можно нанести ещё десятки новых пунктов.

Надеемся, что наш труд подтвердил слова Н.К. Рериха о его работе на благо Культуры России. Они написаны у подножия Гималаев, за полтора года до ухода из жизни, и звучат как ободряющее напутствие-завещание новым исследователям: «Всегда работал для Русской Культуры, и за это некие любители Версаля меня поносили. Тем ценнее слышать, что наши устремления оказались правильными и теперь дружные изыскания направлены именно по этому пути. Множество находок подтвердят, какие многозначительные открытия предстоят» [84].

 

ПРИМЕЧАНИЯ
1. Культурология. 1998. С. 17.
2. Лебедев Г.С., 1992. С. 204.
3. Рерих Н.К., 1995-96. Т. III. С. 282.
4. Культурология. 1998. С. 16.
5. Иконникова С.Н., 1996. С. 163.
6. Известно, что Николай II приобрёл для картинной галереи Императорского Эрмитажа картину Рериха "Заморские гости". В январе 1906 Рерих обратился через А.А. Васильчикова к императору за разрешением снять с неё копию. В то время картина находилась в Императорском Царскосельском Александровском дворце и была выдана для копирования автору только на два месяца. (Этот факт сообщила искусствовед Т.М. Мокина).
7. Егоров В. Спор о наследии Рерихов можно решить только в рамках закона. // Российская газета. 8 апреля 1999. № 67. С. 5.
8. Шилов Ю„ 1991. С. 40.
9. Рерих Н.К., 1995-96. Т. II. С. 114.
10. Например, в 1903 был богато представлен сибирский отдел с новыми приобретениями Минусинского музея, добытыми при раскопках большого кургана на р. Абакам. См. в наст, изд., разд. Ill, № XIV (1).
11. См. в наст, изд., разд. I, примеч. 183.
12. См. в наст, изд., разд. II, Кг 59; разд. Ill, № XXXII.
13. См. в наст, изд., разд. И, № 102, разд. Ill, № XLVI, XLVIII (9).
14. См. в наст, изд., разд. Ill, № XXXIX (4, 5).
15. См. в наст, изд., разд. II, № 154.
16. См. в наст, изд., разд. Ill, № LII (6).
17. Лазаревич О.В., Молодин В.И., 1997. С. 1.
18. Рерих Н.К., 1995-96. Т. И. С. 114.
19. Смышляев ДД., 1891. С. 2-16.
20. Рерих Н.К., 1995-96. Т. I. С. 332-334.
21. См. в наст, изд., разд. Ill, № III, V, IX, X, XXVII.
22. Рерих Ю.Н., 1994. С. 4.
23. См. в наст, изд., разд. Ill, № XX.
24. Иконникова С.Н., 1996. С. 161.
25. См. в наст, изд., разд. Ill, № LIII (5).
26. Манджу Тхакур, 1996. С. И, 14.
27. Рерих Н.К., 1992г. С. 4.
28. Лебедев Г.С., 1995. С. 62.
29. Ефремов Ю.К., 1978; Кривошей В.А., 1984; Мантатов В.В., 1984, 1988; Сидоров А.Н., 1994; Жук А.В., 1997; Никонова А.А., Столяр АД., 1997.
30. Сидоров А.Н., 1994. С. 60.
31. Никонова АЛ., Столяр АД., 1997. С. 102.
32. Рерих Н.К., 1995-96. Т. I. С. 185.
33. Рерих Н.К., 1995-96. Т. I. С. 436.
34. Рерих Н.К., 1995-96. Т. II. С. 245.
35. От редакции. (Имеет ли Россия право на светскую духовность?) // Мяло К., 1998. С. 6.
36. Мяло К., 1998.
37. См. в наст, изд., разд. I, № VI.
38. См. в наст, изд., разд. I, № VII (6, 7).
39. См. в наст, изд., разд. Ill, № VII.
40. См. в наст, изд., разд. I, № XII.
41. См. в наст, изд., разд. Ill, № XXXV (3).
42. См. в наст, изд., разд. Ill, № XXXVI (12).
43. См. в наст, изд., разд. II, № 97.
44. Жук А.В., 1997. С. 99.
45. См., например, в наст, изд., разд. Ill, № XV (3).
46. См., например, в наст, изд., разд. II, № 107, примеч. 1.
47. См. также: Мельников ВЛ., 1998д.
48. Рерих Н.К., 1995-96. Т. I. С. 45
49. Шмидт М„ [1930-е]. С. 4.
50. Автограф в ГМВ. См.: Ученик святых храмостроителей. Н.К. Рерих. Письмо архиепископу Мелетию. Харбин. 10 сентября 1934. Архиепископ Нестор. Письмо Н.К. Рериху. Харбин, Дом Милосердия. 12 сентября 1934. // Наука и религия. 1995. № 6. С. 27.
51. См. также: Мельников ВЛ., 1998е. С. 180-181.
52. Рыбаков БА., 1993.
53. Гидони А.И., 1916.
54. С философией Платона Рерих был хорошо знаком уже в 19 лет. См. в наст, изд., разд. II, № 2.
55. Бондаренко А.А., Мельников ВЛ., Тихомиров В.Р., 1998. № 6. С. 3.
56. Никонова АЛ, Столяр АД., 1997. С. 102. 37 Хеллин Т., 1992. С. 46.
58. Держава Рериха. М.: Изобразительное искусство, 1994. С. 95-96
59. См.: Рерих Н.К. Художественная техника в применении к археологии. [Отчёт о занятиях в ИПАИ]. Без места, б. д. // Жук А.В., 1997. С. 99-100.
60. См. в наст, изд., разд. II, №9и 12.
61. Лесман Ю.М., 1988. С. 11-12.
62. Лебедев Г.С., 1977. С. 66.
63. Рыбаков БА., 1993.
64. См. об этом также в статье Е.П. Маточкина в приложениях к наст. изд.
65. Чернов А., 19996. С. 29.
66. Чернов А., 1999а. С. 27.
67. Рерих Н.К., 1998а. С. 160.
68. Рерих Н.К., 1998а. С. 160-161.
69. Лихтман М.М., 1998. С. 182.
70. Мельников ВЛ., 19986. С. 111. Здесь же помещён портрет графа Бобринского.
71. Рерих Н.К., 1995-96. Т. III. С. 98.
72. Бобринской АЛ., 1908. С. 32-39. В более ранних работах графа на эту тему — "Орнамент горных Таджиков Дарваза (нагорная Бухара)" (М., 1900) и "Секта Исмаилья в русских и бухарских пределах Средней Азии" (М., 1902) — тоже есть подобные сведения.
73. Бобринской АЛ., 1908. С. 108.
74. Бобринской АЛ., 1908. С. 111-114.
75. Прежде всего см.: Рерих Н.К., 19926, 1992в, 1994; Рерих Ю.Н., 1994; а также статью Е.П. Маточкина в приложениях наст. изд.
76. См. в наст, изд., разд. Ill, № LII (7).
77. Рерих Н.К., 1914. С. 159. См. в наст, изд., разд. Ill, № XXXIV (2).
78. Вопрос о влиянии научной деятельности Рериха на его литературное творчество рассмотрен в наст, изд., в приложениях в статье С.М. Шамина на примере сказки "Клады" (1912).
79. Разрушители культуры. 1919. // Рерих Н.К. Россия. М.: МЦР, 1994. С. 26.
80. Бобринской АЛ., 1910. С. 3, 5, 6.
81. Разрушители культуры. 1919. // Рерих Н.К. Россия. М.: МЦР, 1994. С. 28.
82. См. в наст, изд., разд. Ill, № LIV (4-8).
83. Новосельский К.И., 1989.
84. Письмо американским сотрудникам. 1 мая 1946. // Рерих Н.К., 19986. С. 636.

Об авторе: В.Л. Мельников – кандидат культурологических наук, заместитель директора Музея-института семьи Рерихов по научной работе.

08.01.2005 03:00АВТОР: В. Л. Мельников | ПРОСМОТРОВ: 2781


ИСТОЧНИК: Петербургский Рериховский сборник: выпуск II-III: Н. К. Рерих. Археология. Книга первая. Самара. Издательский дом «Агни», 1999



КОММЕНТАРИИ (0)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Николай Константинович Рерих. Биография. Жизнь и творчество. »