Листы старого дневника. Том VI. Главы V, VI. Генри С. Олькотт
Лондон. Набережная Темзы 19 век
ГЛАВА V
ПАРСИЙСКИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
(1896)
Семнадцатого июля я показал письмо доктора Дживанджи профессору У. М. Флиндерсу Петри из Университетского колледжа, добавив к нему свою записку со сформулированными вопросами, ответы на которые желательно было бы сообщить общине парсов в Бомбее. Поскольку мои самые последние советы были нацелены на то, чтобы идея о проведении парсийских археологических исследований поскорее воплотилась в жизнь, а предварительные приготовления к ним будут иметь историческое значение, то я думаю, что здесь лучше всего привести переписку между секретарём парсийского панчаята, профессором Флиндерсом Петри и мной. Она была следующей:
(От Эрвада Дживанджи Дж. Моди профессору
У. М. Флиндерсу Петри)
БОМБЕЙ, 29-е апреля 1896-го года.
ПРОФЕССОРУ ФЛИНДЕРСУ ПЕТРИ,
Университетский колледж, Лондон.
Сэр!
Вы знаете, что районы Средней Азии когда-то были населены древними зороастрийцами или находились под их прямым или непрямым влиянием. И теперь парсы или современные зороастрийцы, будучи потомками тех древних зороастрийцев, проявляют интерес к этим районам. Они рады любой исходящей из них информации, которая могла бы пролить хоть какой-то свет на их древнюю литературу, а также на нравы, обычаи и историю их праматери Ирана. Попечители парсийского панчаята передали через меня соответствующую просьбу к различным Азиатским Обществам Европы, чтобы они были любезны довести её до сведения своих учёных-востоковедов, путешествующих по Центральной Азии и проявляющих к ней интерес.
Теперь я пишу о ней Вам как известному археологу и организатору исследовательских экспедиций, чтобы заручиться вашей поддержкой в вышеупомянутом деле. Если Вы или Ваши собратья-коллеги, учёные или путешественники в ходе Ваших исследований уделите хоть какое-то внимание этому предмету и вступите с нами в переписку на английском языке, ваш вклад в это дело будет принят с превеликой благодарностью. Попечители как представители иранцев будут рады оказывать содействие появлению любых публикаций на английском языке, посвящённых исследованиям в этих районах. Эти слова будут любезно переданы Вам полковником Олькоттом, который проявляет большой интерес к нашей религии, а также к прошлому и настоящему нашей общины. Он полагает, что в Центральной Азии предстоит провести ещё много археологических и литературных исследований, представляющих интерес для иранцев. Мы будем рады, если Вы любезно обменяетесь своими мнениями по этому делу с вышеупомянутым великодушным джентльменом и сделаете нам какое-то определённое практическое предложение.
Искренне Ваш,
ЭРВАД ДЖИВАНДЖИ ДЖ. МОДИ.
(к сему от Г. С. Олькотт прилагается)
Записка –
Секретарь Центрального комитета парсов (панчаята) Бомбея хочет получить практический совет, что можно сделать для:
(а) установления древности зороастрийской религии;
(б) выяснения её отношений с другими религиями;
(в) восстановления любых фрагментов утерянных Священных Писаний.
Предположительно, возможными путями для этого являются только:
1. Раскопки.
2. Поиски в старых библиотеках стран Востока.
3. Поиски в западных библиотеках.
Мы спрашиваем уважаемого профессора Флиндерса Петри о следующем:
I. Может ли он указать место, где следует начать раскопки?
II. Может ли он сказать, в каких странах и библиотеках следует начать поиск?
III. Есть ли у него основания полагать, что такие поиски будут плодотворными?
IV. Не будет ли он любезен назвать суммы, какие следует ежегодно выделять на нужды каждого из двух направлений исследования?
V. Может ли он рекомендовать какого-то своего ученика, которого он считает достаточно компетентным для того, чтобы возглавить то или иное направление исследований?
VI. Каков размер заработной платы, которую должен получать этот человек?
Собственного опыта профессора Петри, полученного им в Египте, более чем достаточно для того, чтобы он снабдил нас необходимой информацией, а его помощь будет высоко оценена секретарём панчаята и его коллегами.
Г. С. ОЛЬКОТТ.
ЛОНДОН, 15-е июля 1896-го года.
(От профессора У. М. Флиндерса Петри Г. С. Олькотту)
УНИВЕРСИТЕТСКИЙ КОЛЛЕДЖ,
ЛОНДОН, 25-е июля 1896-го года.
УВАЖАЕМЫЙ СЭР!
В ответ на Вашу записку о направлениях практической работы, которые видятся наиболее многообещающими в деле исследований древней Персии, я могу сказать, что:
1. Раскопки обязательно дадут результаты в любой стране, где существовала великая цивилизация, если они проводятся должным образом.
2. Стоимость всех работ одного исследователя по разумной оценке может составить примерно 1000 фунтов стерлингов в год, а с учётом всех обстоятельств никак не более 1500 фунтов стерлингов. При надлежащем надзоре один человек не может потратить больше этой суммы.
3. О местностях для раскопок я не могу сказать ничего, поскольку их лучше всего выбрать, предварительного изучив историю Персии и посетив страну, в которой ведутся аналогичные раскопки. В целом соображения, которыми следует руководствоваться при проведении раскопок, заключаются в том, чтобы избегать мест, которые были населены в более поздние времена, и выбирать в подходящих местах расчищенные на большом протяжении пахотные земли. Три четверти моих лучших находок приходятся на эти просторные поля, а не на места, специально выбранные на основании каких-то имеющихся данных.
4. Берущийся за такую работу должен посвятить несколько месяцев практике раскопок древнего мира для того, чтобы изучить методы их ведения и указания к их проведению. Я с радостью возьму обученного таким образом человека с собой в Египет.
После того как местность будет исследована, лучшим шагом с практической точки зрения явилось бы получение разрешения от Шаха через Индийское правительство, приезд на место подготовленного англичанина, который знает Восток и имеет опыт раскопок (один мой ученик мог бы подойти для этой цели), а также состоит в хороших отношениях с каким-нибудь энергичным молодым парсом, знакомым с литературой и хорошо известным в индийской общине, который должен установить тесные связи между Бомбеем и раскопками.
Для исследований литературы подходящим человеком может явиться профессор Росс, которого недавно выбрали лучшим персидским учёным, имеющим связи с нашим колледжем. Он молод, активен и любит путешествовать и, к тому же, знаком с персидскими, арабскими, русскими и восточными обычаями. Он не может посвящать раскопкам много времени, но может преуспеть в работе с литературой, если для неё будут чётко обозначены сроки. Я лично с ним не знаком, так как он ещё не начал у нас работать.
У. М. ФЛИНДЕРС ПЕТРИ.
(От профессора У. М. Флиндерса Петри секретарю парсийского панчаята)
УНИВЕРСИТЕТСКИЙ КОЛЛЕДЖ,
ЛОНДОН, 9-е июля 1896-го года.
Едва ли стоит говорить, с какой радостью я сделал бы всё, что в моих силах, для ускорения проведения исследований в Иранских областях, и какое удовольствие видеть, как внимательно относятся к исследованиям своих истории и происхождения талантливые потомки столь благородного народа!
Однако моя собственная работа полностью сосредоточена на Египте, и поскольку я вижу, что в этой стране так много того, что я даже не могу надеяться когда-нибудь исследовать, мне безнадёжно думать о том, чтобы принимать активное участие в работе на территории других стран. Но есть одно дело, в котором я, возможно, мог бы Вам помочь. Если Вы когда-нибудь соберётесь проводить раскопки каких-либо древних памятников персидских городов, для меня будет большим удовольствием допустить к работе в Египте любых исследователей-новичков, которые пожелают взяться за такую работу, и обучить их методам точных исследований и регистрации найденного в ходе раскопок, что может повысить ценность и достоверность любого исследования, которое они могут захотеть провести. Однако я боюсь, что мои добрые пожелания – это всё, что я могу сделать для такого исследования.
У. М. ФЛИНДЕРС ПЕТРИ.
На следующий день после беседы с профессором Флиндерсом Петри я отправился в Британский музей и передал доктору Гарнетту одну из замечательных картин с изображением Будды, нарисованных японским священником на отдельных зёрнах сырого риса, которые в количестве трёх я сохранил для Адьярской Библиотеки. Эти картины действительно представляют собой большую редкость, поскольку они настолько малы, что очень немногие люди могут разглядеть их без помощи увеличительного стекла. Удивительно, что японский священник, который был моим другом, нарисовал их на рисовых зёрнах невооруженным глазом, используя кисточку из верблюжьей шерсти и индийские чернила. На одной из сохранившихся у меня картин изображён Будда с двумя Его любимыми учениками справа и слева от Него, а также с группой из пяти учеников, сидящих на земле и слушающих Его речь. Представьте себе, что всё это отчётливо просматривается на простом рисовом зёрнышке, и вам, возможно, вспомнится двустишие Поупа, только видоизменённое:
«Почему у человека нет глаза-микроскопа?
По той простой причине, что человек не муха».
Я совершил несколько поездок в глубину страну, в том числе в Маргейт, Рамсгит и Херн-Бей, предпринятых для того, чтобы увидеть друзей-теософов и провести встречи, посвящённые обсуждению разных тем. За несколько лет до этого в Маргейте мистер Клаф, директор Школы Изящных Искусств, показал мне замечательное каменное изваяние, переданное ему рыбаками, которые выловили сетями эту скульптуру со дна Северного моря и собирались её продать. Она была вырезана из серого песчаника и представляла собой женскую голову, при внимательном рассмотрении которой обнаружилось, что она состоит из нескольких маленьких голов, нескольких фигурок в полный рост и нескольких форм рептилий. Конечно, никто не имел ни малейшего представления о её происхождении, но, поскольку она казалась довольно древней и воплощала попытку изобразить множество духов стихий, я купил её, чтобы поместить в Адьярской библиотеке среди наших раритетов. Мне было неудобно везти это изваяние в Индию, поэтому я оставил его на попечение мисс Уорд, директору традиционной школы (T.P.S.), и полагаю, что оно находится там и по сей день.
По возвращении в Лондон я имел честь познакомиться с мисс Адой Гудрич Фрир, знаменитой «Мисс Х» из Общества Психических Исследований и одной из самых культурных и приятных дам, которых я когда-либо встречал. Она сама обладала определёнными психическими способностями, которые всегда держала в подчинении у сильного интеллекта, и была усердным исследователем психических феноменов и очень активным членом упомянутого Общества. Я провёл с ней прекрасный день, обсуждая различные области оккультной науки.
Какое-то время я гостил у мистера и миссис Фолдинг, моих очень гостеприимных друзей, но 30-го июля меня перевезли в нашу Штаб-квартиру на Авеню-роуд, 19, где мне предоставили комнату одного нашего временно отсутствовавшего коллеги. Первого августа я вновь отправился в Британский музей, где обсудил вопросы зороастризма с мистером Эллисом и доктором Бендаллом из Восточного отдела. Я передал музею ещё одну восточную диковинку, представлявшую собой экземпляр крошечной книжечки, содержавшей рукописные выдержки из Грантх Сахиба, священного писания сикхов, которое было подарено мне по случаю одного из моих посещений Золотого храма в Амритсаре. Такие маленькие книжечки размером не больше почтовой марки считаются некоторыми «самыми маленькими книгами в мире», очень ценятся сикхами и носятся подвешенными на шее в украшенном серебряном медальоне как талисманы. При последующем посещении Музея я увидел свой миниатюрный подарок, прикреплённый канцелярскими кнопками к карточке размером с четверть листа и размещённый, кажется, в Королевской галерее.
В то время миссис Безант читала цикл из тринадцати лекций на различные Теософские темы, и воскресным вечером 2-го августа (на свой день рождения) я председательствовал на последней из них. Четвёртого августа мы с миссис Безант навестили доктора Картера Блэка, учёного-зоолога, имя которого часто упоминалось в связи с нашим движением во время образования Британского Теософского Общества, нашего первого Филиала в Европе. Мы застали его слегшим в постель от паралитического удара, и это было унылое зрелище. Хотя доктор Картер Блэк был иезуитом и едва мог говорить, он проявлял большой интерес ко всему, что касалось нашего Общества.
Пятого августа я отправился в Херн-Бей, чтобы навестить нашего коллегу мистера Ф. Дж. Джонсона, и в течение трёх проведённых там дней я был занят разговорами с людьми и проведением встреч-бесед. Вернувшись в Лондон, вечером 9-го августа я отправился с друзьями в Эксетер-Холл, где проходило собрание Армии Спасения под председательством генерала Бута. Я был рад возможности увидеть этого замечательного человека за его работой и изучить его метод «конверсии». Для изучающего гипноз он не представлял никакой тайны: от начала до конца это был гипнотический сеанс, на котором важную роль играл духовой оркестр. Я думаю, что уже упоминал об этом в другом месте, но сделаю здесь повтор, поскольку этот гипноз даёт ключ ко всей теме результатов «возрождающих собраний». На них стекаются чувствительные от природы люди, которые погружаются в психические эманации места собрания, постепенно поддаются его мощному влиянию, мало-помалу доводятся до критического состояния, известного среди психологов на континенте как истерический взрыв, а затем в зависимости от своего темперамента более или менее экстравагантно кричат, поют и начинают биться в конвульсиях. Затем их выводят в специальную комнату, предусмотренную для таких случаев, где записывают их имена, чтобы взять на заметку, и после того, как они немного успокоятся, их снова выводят к зрителям, и они занимают свои места перед сценой. Но как бы то ни было, я могу утверждать, что ритмичная игра оркестра Эксетер-Холла по своей сути точно соответствовала игре других исполнителей или оркестров, целью которых являлось введение слушателей или, во всяком случае, самих музыкантов в состояние гипноза. Здесь уже поздно начинать говорить о том, что вибрации звука, так же как и цвета, сильно воздействуют не только на человека, но и на животных, что обоими могут быть возбуждены эмоциональные состояния возвышенного экстаза, ненависти, любви и страха, ведь каждому известны специфические эффекты, создаваемые военным маршем в исполнении полкового оркестра, танцевальной музыкой в исполнении классического оркестра и возвышенными звуками григорианского песнопения, исполняемого на органе. Опять же, в зависимости от своего темперамента слушатели подвержены слабому или сильному воздействию этой музыки, которое иногда вызывает очень сильное возбуждение; и, наконец, бывалые знатоки медиумических феноменов знают, что вначале участников кружка просят петь, чтобы «создать гармоничные условия». Индийский заклинатель змей своим тамтамом и дудочкой заставляет змею выползти из норы, свернуться в кольцо и раскачиваться в такт музыке; а ещё есть замечательные айссуа из Туниса и Алжира, которые под монотонные удары в свои огромные бубны входят в состояние гипноза и обретают способность стоять целыми и невредимыми на горящих углях, жевать и глотать ламповые стёкла и бокалы, наносить себе самые страшные раны, которые не кровоточат и мгновенно затягиваются, когда шейх возлагает на них свою могущественную месмерическую руку. По правде говоря, иллюстрациям на эту тему я мог бы посвятить много глав, но единственная цель этого краткого отступления состоит в том, чтобы читатель заметил, что тайна религиозных исцелений и обращений может найти объяснение в экспериментах, демонстрируемых наукой о гипнозе. В тот вечер я видел более шестидесяти «спасённых». Когда писалось вышеизложенное, в тот же день по одному из постоянно повторяющихся «совпадений» мне в руки попала популярная индийская газета, содержавшая статью под названием «Исследование в экстазе», которая описывала недавно прошедший огромный Съезд спасённых в Лондоне. Собственно Съезд представлял собой гипнотическую интермедию под названием «Два дня с Богом». О кульминации второго дня репортёр написал:
«Три вчерашние встречи были отмечены неукротимым рвением, объединившим всех воинов, чёрных, белых и жёлтых, выступавших под знаменем «Кровь и пламень».
В Международном Конгресс-Холле председательствовал неутомимый и неукротимый генерал Бут. На его проницательном лице, в его гибкой фигуре нельзя было разглядеть и следа усталости. Он стоял на сцене. За ним сомкнутыми рядами стояли солдаты и оркестранты, представлявшие пол-Европы и Азии, а перед ним был зал, битком набитый энтузиастами, которые ловили каждое его слово. Сначала генерал обратился к собравшимся с пламенными призывами о спасении. Затем, повернувшись к оркестру, он подал музыкантам знак, и заиграла известная мелодия. Публика ловила ртом воздух, и пёстрая толпа во весь голос спела гимн.
Генерал остался этим недоволен. «Хлопайте в ладоши!», – воскликнул он, и песня была спета вновь, но теперь под аккомпанемент аплодисментов.
Снова зазвучали стихи, и снова сотни людей с сильным горлом наполнили громадный зал звуками, в то время как те, которые не могли разобрать английских слов, отбивали ритм руками и ногами и добавляли ко всему этому «слава» и «аллилуйя».
Дородный австралиец рассказал историю своего обращения. Солдаты, которые его слушали, то и дело выкрикивали «Слава Господу», «Это правда», «Я верю в это». Каждая нация выражала свою радость привычными для неё словами. Негры раскачивались в экстазе, сдержанные немцы сияли от радости, представители Соединённых Штатов громко смеялись, а в конце все до одного громоподобно воскликнули: «Я спасён!».
Неутомимый генерал, казалось, был повсюду. То он кладёт руку на плечо говорящего, то он задаёт тон триумфальной песне, то он кивает барабанщику, чтобы тот стучал изо всех сил. Хочет ли кто-нибудь знать, какая «Сила» стоит за этим мистическим безумием? Пусть спросят у ближайшего врача, изучавшего истерию, или ознакомятся с работой любого признанного медицинского авторитета».
На следующий день я отправился посмотреть на великолепную коллекцию из 365 акварельных картин, иллюстрирующих жизнь Христа, работы прекрасного французского художника Тиссо. Чтобы их написать, он много путешествовал по Святой Земле и делал там наброски, что можно достаточно хорошо видеть в мельчайшей точности его работ как в отношении людей, так и их окружения. Если старая пословица «Все пути ведут в Рим» верна, то в равной степени верно и то, что житель Лондона, так или иначе, имеет возможность увидеть почти всё, что путешественники отправляются искать в дальних странах. Из этого числа я собирался исключить пейзажи, но и они, в частности, на картинах этой коллекции, изображены настолько точно, что не нужно выходить из дома, чтобы получить представление о том, как выглядят далёкие страны.
Покончив с делами в Лондоне, 14-го августа я отправился в Париж через Булонь (очень дешёвый и приятный способ пересечь границу). Стояла прекрасная погода, и наше плаванье с Фолдингами было спокойным. В Булони собралось очень много путешественников, и в отеле «Лувр» нам досталось два последних номера. Вечером мы сходили в казино и посмотрели на азартные игры. Это то, к чему я никогда не испытывал ни малейшего влечения; никогда в жизни я не играл даже на грош, поэтому и в этот раз, встав в сторонке и наблюдая неистовое рвение, с которым люди предаются азартным играм, мне начало казаться, что все они сумасшедшие. На следующий день мы пошли в Собор, чтобы присутствовать на Высокой Мессе и послушать музыку, а затем направились в старинный замок, где посетили подземелья и увидели страшные подземные темницы. На следующий день, в воскресенье, я уехал в Париж и тем же вечером попал на ужин к писателю мсье Жюлю Буа. В то время в Париже находился мой друг, испанец Ксифрэ, который остановился у своей кузины мадам Савалье в пригородном доме в Нантере. Конечно же, бóльшую часть времени я провёл с ним, ведь между нами было очень хорошее взаимопонимание. Мы вместе навестили востоковеда мсье Бюрнуфа, огромная любовь которого к санскритской литературе и его труды сделали его хорошо известным во всей Франции.
В то время в Париже со своей миссией находился так называемый «Крестовый поход американских теософов по всему миру», возглавляемый миссис Тингли, самопровозглашённым «лидером Теософского движения». Один из симпатизирующих им людей прислал мне экземпляр их листовки с добавленной к нему запиской, в которой меня просили посетить их собрание. Я на него не пошёл, так как не хотел, чтобы по всей Америке меня считали другом и, возможно, последователем женщины-преемницы мистера Джаджа, но я послал на него Ксифрэ и двух других джентльменов, М. М. Байи и Меснара, чтобы они рассказали мне об увиденном. Рекламная листовка миссис Тингли содержала следующее:
«КРЕСТОВЫЙ ПОХОД АМЕРИКАНСКИХ ТЕОСОФОВ ПО ВСЕМУ МИРУ.
___________________
Крестовый поход, начавшийся в июне прошлого года в Нью-Йорке, дошёл до Парижа, и будет встречать публику на
МАЛЕНЬКОЙ ЯРМАРКЕ-РАСПРОДАЖЕ, гостиница «Континенталь»,
Вход с улицы Руже-де-Лиль,
В четверг вечером, 20-го августа 1896-го года, в 20 часов 30 минут.
Члены «Похода» выступят с докладами о Братстве, Терпимости, Перерождении и на другие близкие теософские темы.
В состав «Крестового Похода» входят:
Мистер Э. Т. Харгроув, президент Теософского Общества в Америке.
Мистер Клод Фоллс Райт, Президент Нью-Йоркского Теософского Общества и Секретарь ныне покойных мадам Блаватской и Уильяма К. Джаджа.
Мистер Г. Т. Паттерсон, Президент Бруклинского Теософского Общества.
Миссис К. Ф. Райт, лектор Теософских Обществ Штатов Новой Англии.
Мистер Ф. М. Пирс, представитель Школы Возрождения Утраченных Древних Мистерий; и миссис КЭТРИН А. ТИНГЛИ, Лидер Теософского движения.
______________
ВХОД НА ВСТРЕЧУ БЕСПЛАТНЫЙ
Доклады на французском и английском языках. Музыкальные подборки».
______________
Гостиница «Континенталь», где проходила эта встреча, – одна из самых дорогих в Париже, с огромными ценами за номера; она находится под покровительством, главным образом, американцев и англичан. «Крестоносцы», должно быть, дорого заплатили за аренду зала, где проходила встреча. Мои представители сообщили, что видели, как несколько человек в вечерних костюмах неторопливо вошли в столовую, постояли там некоторое время, а затем также неторопливо вышли из неё. Самое большое количество людей, одновременно находившихся в зале, составило около сорока человек, включая самих «крестоносцев»; в конце встречи в аудитории осталось только семь человек. Однако организация миссис Тингли сообщила об этой встрече следующее:
«Результатом работы в Париже стало открытие Французского отделения Теософского Общества в Европе, которое состоялось 21-го августа в 20.30 в большом зале гостиницы «Санкт-Петербург». Вечером 16-го, 18-го и 19-го августа в том же отеле прошли публичные встречи, а вечером 20-го августа в гостинице «Континенталь» состоялась более масштабная встреча, которая явилась предтечей последней завершающей встречи от 21-го августа».
Комментарии излишни.
ГЛАВА VI
ПРОРОЧЕСТВА ОБ ОБЩЕСТВЕ
КОРОЛЕВСКИЙ ПОДАРОК
(1896)
Франция 19 век Париж
Мой приезд в Париж, продолжавшийся семнадцать дней, был посвящён делам Теософского Общества и консультациям с перечисленными выше учёными по вопросам зороастрийской религии. В Национальной библиотеке я побеседовал о священной литературе парсов с ранее упомянутым мсье Э. Блоше, который замещал отсутствовавшего мсье Фере, директора Отдела Восточных Рукописей.
В то время в Париже находился молодой красноречивый бенгальский бабу, который утверждал, что был учеником уважаемого Шиванатха Шастри, эрудированного и уважаемого лидера одного из трёх отделений Брахмо Самадж. Эти отделения появились из-за ожесточённых споров, возникших вследствие брака дочери Кешуба Чандра Сены с молодым махараджей Куч Бехара, заключённом ещё в детском возрасте в нарушение буквы Закона о браке Брахмо, который правительство Индии приняло благодаря настойчивости Шиванатха Шастри. Молодой бенгалец, о котором идёт речь, обратился ко мне с жалобной просьбой о помощи из-за якобы отсутствия у него денег, предложив свои услуги учителя санскрита для всех учеников, которых я мог бы для него найти. Так как я поверил его рассказу и всегда стремился протянуть руку помощи бездомным индийцам, встречавшимся в других странах, я познакомил его с сеньором Ксифрэ, мсье Гайяром, Жюлем Буа и другими; последний из перечисленных джентльменов взял у него интервью для одной из парижских газет, с которой он сотрудничал. Многие из наших западных коллег настолько проникнуты сентиментальной любовью к Индии, и у них сложились такие возвышенные представления о благородном характере индусов, что они охотно протягивают руку, приветствуя всех встреченных ими выходцев из этого народа. Среди наших друзей во Франции было немало представителей этого класса, и мне не составило особого труда создать комфортные условия для вышеупомянутого джентльмена-бенгальца в Париже и сделать так, чтобы у него появился доход. Мне очень неприятно говорить, но при близком знакомстве он показал себя не с лучшей стороны, так как самым бесстыжим образом спутался с француженкой и, в конце концов, покрыв её позором, бросил, после чего занял денег у наших теософов и удалился на новые вольные хлеба. Мне больно признать, что из странствующих индийцев, оказавшихся в Европе и Америке, великодушного отношения к ним заслуживает лишь меньшинство. В отношении наших теософов скажу, что они не будут иметь ни малейшего риска быть обманутыми, если потребуют от посетителя-индуса свидетельство от меня или Генерального Секретаря Индийской Секции о том, что им можно доверять.
Третьего сентября я выехал из Парижа и через Булонь направился в Маргейт, куда прибыл 7-го сентября. А вечером 8-го числа я уже находился в Херн-Бей, где меня снова принял мистер Ф. Дж. Джонсон. В прибрежных районах Кента уже в то время проживало довольно много очень интеллигентных людей, интересующихся теософией, и по приглашению мистера Джонсона многие из них приехали ко мне, чтобы о ней поговорить. Среди них мне вспоминается одна очаровательная дама-литератор, мать нескольких прелестных детей. Пройдя через печальные семейные коллизии и почти впав в отчаяние, она задавала мне бесконечные вопросы о восточных учениях. Мне показалось, что мои объяснения утешили её, и я надеялся, что помог ей снова обрести мужество, чтобы нести свою тяжкую ношу. Но, увы! Тучи сгустились над ней так сильно, что лишили лучи света и надежды возможности проникнуть в её беспокойный ум, и через некоторое время с невыразимой скорбью я услышал, что она покончила с собой. Четырнадцатого сентября я покинул моего гостеприимного друга Джонсона, выехал из Херн-Бей и, добравшись до Лондона, поселился в Штаб-квартире на Авеню-Роуд. Вечером 17-го сентября в Ложе Блаватской я председательствовал на лекции мистера Вирчанда Р. Ганди, представителя джайнов на Чикагском Парламенте Религий. Девятнадцатого сентября я снова перебрался из Лондона на Континент, на этот раз в Амстердам, откуда уже не собирался возвращаться. В 20.30 наш поезд вышел со станции «Ливерпуль-Стрит» в направлении Харвича, где мы сели на лодку, идущую до Крюка Голландии. На вокзале меня провожали мистер Ледбитер, мистер Мид и ещё несколько человек. На следующий день в Амстердаме всё моё время было занято приёмом посетителей, а вечером состоялась моя встреча с публикой, на которую пришло очень много людей. На следующий день все мы были рады увидеть мистера А. М. Гласса, сотрудника Европейской Секции, возвращавшегося домой из поездки в Германию, где он поправлял своё здоровье. Мистер Гласс настолько скромен, что, хотя на него всегда возлагалась львиная доля бремени работ в этой Секции, его имя редко упоминается в нашей литературе. Лично я всегда испытывал к нему большое уважение и считал его одним из самых полезных тружеников среди моих коллег. Вечером 21-го сентября в Амстердамском Филиале я выступил с лекцией на тему «История нашего Общества». В тот же день я провёл переговоры с мистером Фрике о предварительных приготовлениях к открытию Голландской Секции.
Вполне естественно, что мой рассказ об успешных поисках маркиза де Море, осуществлённых мадам Монгрюэль на астральном плане, в Амстердаме, как и везде, вызвал большое удивление. Мистер Старк, член Теософского Общества, не имевший никакого практического опыта в этом деле, решил сопроводить меня в Париж, чтобы испытать её способности. Соответственно, он присоединился ко мне, когда на следующий день в 8 часов утра я выехал в этот город. После приятного путешествия, длившегося десять с половиной часов, мы приехали в Париж, и, поскольку я не хотел давать никаких поводов для подозрения в каком-либо сговоре между мадам Монгрюэль и собой, я оставил его на вокзале, предоставив ему возможность самому найти к ней дорогу, а тем временем отправился в гостиницу. В назначенное время мы с ним опять встретились на вокзале, и он очень восторженно рассказал о встрече с ней. Она правильно ответила на все его вопросы, но полностью завоевала его доверие, когда прошла испытание, подготовленное женой мистера Старка без его ведома. Когда он выходил из своего дома в Амстердаме, миссис Старк вручила ему небольшой пакет, который велела передать мадам Монгрюэль и посмотреть, что она о нём скажет. Он положил его в карман и больше не думал о нём, пока не начался сеанс с провидицей. Во время паузы в разговоре он выполнил поручение жены. Взяв пакет в руку, она сказала: «Какая очаровательная девочка!». Это замечание очень позабавило мистера Старка, поскольку его жена была не настолько молода, чтобы её можно было назвать маленькой девочкой. Но ясновидящая продолжала точно описывать его маленькую дочь, которую он оставил страдавшей от какой-то излечимой болезни, сопровождавшейся, если мне не изменяет память, язвенной ангиной и головной болью. Этот физический недуг был точно распознан находящейся в трансе провидицей, и мистеру Старку было сказано, что ему не нужно беспокоиться об этом заболевании, поскольку оно пройдет уже в течение следующих одного-двух дней. Мистер Старк положил пакет обратно в карман, так и не вскрыв его, но сделал на нём пометку карандашом относительно того, что ему было сказано, так как хотел, чтобы его жена сама открывала этот пакет в его присутствии и, таким образом, смогла убедиться, что он не сказал мадам Монгрюэль ничего такого, что могло бы повлиять на её пророчества. Когда он вернулся в Амстердам и отдал пакет миссис Старк, та сказала ему, что в нём лежит прядь волос больного ребёнка, которую она дала ему для проверки способностей провидицы. Излишне говорить, что они оба были очень довольны результатом. Мы с мистером Старком навестили некоторых наших коллег-теософов и отправились в Нантер, чтобы позавтракать с Ксифрэ у мадам Савалье.
Во время пребывания в Париже я без каких-либо компаньонов каждый день посещал мадам Монгрюэль и, дважды погрузив её в гипнотический сон, просил рассказать об интересующих меня вещах. По своей инициативе, без малейшего намёка с моей стороны, она сказала: «Кажется, вы связаны с очень большим Обществом; оно не имеет ничего общего с бизнесом, но представляет собой своего рода благотворительную и религиозную организацию. Кажется, будто она разделилась на две партии или лагеря, ведь определённые особы из корыстных побуждений были полны решимости её расколоть. Я думаю, что в этом деле движущей силой явились мужчина и женщина, причём первый пошёл на поводу у своего тщеславия и честолюбия, а действиями другой руководила обида, возникшая из-за якобы пренебрежительного отношения к ней с вашей стороны, чего в действительности не было. Затем она точно описала мистера Джаджа и одну даму, которая в то время состояла в близких отношениях с лидером раскольников, причём я не помню, чтобы я её когда-либо обижал. «Но вам не стоит ни о чём беспокоиться», – продолжила она, – «я вижу, как эта враждебная сила ослабевает и растворяется, как утренний туман, и через какое-то время вы увидите, что стали более сильным и уважаемым, чем когда-либо прежде». Затем, к моему удивлению, она сказала, что некая женщина из нашего Общества намеревается завещать мне крупную сумму денег, и что она поручила своему адвокату составить соответствующее завещание, однако тот посоветовал ей не передавать мне всё её имущество из-за семейных обязательств. Затем провидица взяла меня за руку и, казалось, оценивала моё физическое состояние, потому что вскоре произнесла: «Какой же вы сильный! Кажется, что вам дали заряд, чтобы прожить сто лет! Но нет ли у вас проблем с ногами? Кажется, что в этом месте ваша кровь склонна к разложению. Нет ли у вас там болей?». Я сказал ей, что она права, так как у меня была наследственная склонность к подагре, и что это единственный физический недуг, от которого я страдаю. Затем она посоветовала мне соблюдать определённую диету и принимать определённые лекарства. На следующий день, снова введённая в гипноз, она энергично повторила свои пророчества об успехе нашего Общества и передаче мне наследства. Оба эти сеанса были интересны, потому что она определённо не читала мысли в моей голове, которые могли бы послужить основой для её предсказаний.
В субботу 26-го сентября я упаковал свои чемоданы и отправился на «Рапиде» в Марсель, куда прибыл на следующее утро. На вокзале меня встретили комендант Курмэ и барон Спедальери, который отвёз нас к себе домой, накормил великолепным обедом и проводил меня на борт парохода «Эрнест Саймонс», принадлежавший компании «Мессаджери», который в 16.00 отплыл в Коломбо. Командир корабля капитан Мобёж был офицером военно-морского флота, и, как многих британских офицеров флота, в мирное время его перевели на торговое судно; он был старым другом коменданта Курмэ, который представил меня ему так, что во время плавания при каждом удобном случае он выказывал мне учтивость. Накануне в Средиземном море несколько дней бушевала буря, но в день нашего отплытия море было спокойным, и улыбалось солнце. Капитан много говорил со мной о нашем Обществе, буддизме и Е. П. Б., которую он однажды посетил в Бомбее и сохранил очень яркие воспоминания об этой встрече. Он проявлял глубокий интерес к проблемам кармы и реинкарнации, заявив о своей вере в истинность перевоплощения. Хорошая погода сопутствовала нам до Порт-Саида, затем до Суэца, затем вниз по Красному морю до Джибути, а оттуда до Коломбо, где на 17-й день после отплытия из Марселя мы сошли на берег. До обеда я навещал разных друзей, а в полдень в школе Хиггинса состоялось собрание Теософского Общества по поводу принятия мистера Фабера в его члены. После обеда я отправился в нашу Штаб-квартиру на Малибан-стрит, откуда меня проводили на борт «Эридана», каботажного парохода компании «Мессаджери», курсирующего между Коломбо и Калькуттой.
Осматривая вещи в своей каюте, я обнаружил, что кое-что оставил на борту «Эрнеста Саймонса», а так как он был пришвартован менее чем в ста ярдах от нас, и было объявлено, что он будет отплывать только в 10.30 вечера, я понял, что у меня есть полуторачасовой запас времени и попросил своего сопровождающего, мистера С. П. Гуневардена, Секретаря нашего Филиала в Коломбо, взять нашу лодку, добраться до другого парохода и принести мне пропавший предмет, пока я раскладываю в каюте свои вещи. Так как он не говорил по-французски, я передал ему краткую записку, адресованную помогавшему мне на корабле стюарду с просьбой прислать мне потерянную вещь через моего друга. Я думал, что мистер С. П. Гуневарден вернётся минут через пятнадцать-двадцать, но время шло, а он не возвращался. Тем временем мои другие друзья поднялись на борт, чтобы со мной попрощаться, и мы болтали в кают-компании, не заметив, как пролетело время. Внезапно подошёл стюард и сказал, что меня хочет видеть лодочник. Он оказался человеком, управлявшим лодкой, на которой нас с Гуневарденом доставили на борт с берега, и сказал, что «Эрнест Саймонс» только что отплыл вместе с мистером Гуневарденом! Он (лодочник) цеплялся за трап в ожидании своего пассажира до тех пор, пока квартирмейстер корабля не пригрозил столкнуть его в воду, если он не покинет корабль; однако джентльмен, которого лодочник доставил на борт, ничего об этом не знал, и, в конце концов, лодочнику пришлось прыгнуть в воду, потому что корабль начал отчаливать.
Представьте, какие чувства я испытал, когда вспомнил, что Гуневарден поехал со мной в таком же виде, в котором сидел в своём кабинете, без сменной одежды и, вероятно, денег на дорожные расходы; к тому же, он работал переводчиком в суде и на следующий день мог быть объявлен отсутствующим без уважительной причины! Меня утешало лишь то, что Гуневарден плыл на корабле, которым командовал мой приятель, капитан Мобёж, и я был уверен, что когда он узнает об обстоятельствах этого дела, то сделает для своего невольного пассажира всё возможное. Несмотря на это, я телеграфировал Президенту нашего Филиала в Сингапуре, являвшемся ближайшим портом, в который будет заходить пароход, чтобы он снабдил Гуневардена всем необходимым и за него заплатил. Также я написал официальное письмо соответствующим властям в Коломбо, в котором разъяснил обстоятельства дела и попросил предоставить мистеру Гуневардену отпуск до тех пор, пока он не сможет вернуться из Сингапура на ближайшем пароходе. Однако из-за французской бюрократии моему другу пришлось нелегко. Несмотря на то, что он был джентльменом, его поместили в третий класс и по прибытии в Сингапур заперли в каюте в ожидании оплаты его проезда. Но она не заставила себя долго ждать, потому что мой адресат, действуя в соответствии с телеграммным уведомлением, поднялся на борт, заплатил деньги за проезд, отвёз нашего коллегу к себе домой и отправил его обратно в Коломбо на следующем французском пароходе. Хорошая погода сопровождала нас всю дорогу до Мадраса, куда мы прибыли 18-го октября, и Адьяр был таким же прекрасным, как всегда. В течение следующих нескольких дней моё время занимала литературная работа, и, поскольку я решил дать ответ на все софизмы последователей Джаджа, касающиеся истории нашего Общества, я начал писать рассказ на основе имеющихся у меня документов. Для этого я попросил доктора Инглиша и других моих соратников в доме порыться в ящиках с архивами.
Двадцать седьмого октября я получил ящик из Бангкока с книгами для Адьярской библиотеки, содержавший тридцать девять томов буддийской «Трипитики» на сиамском языке, которые были присланы мне Его Величеством королём Сиама через его родственника, принца Чандра Дата. Это издание было подготовлено по велению Его Величества в память о завершении двадцать пятого года его правления, и каждый том содержал штамп королевского герба и портрет короля. Поскольку у нас уже были полные собрания «Трипитик» на сингальском и японском языках, этот подарок сделал нашу коллекцию очень ценной.
В это же время «крестоносцы» Тингли, совершая кругосветное путешествие, добрались до Бомбея и начали свою кампанию в Индии с публичной встречи в городском зале Бомбея. В сообщении об этом событии и в листовках, распространённых в Бомбее, мы видим то же хвастовство и безрассудство, которые были замечены в заявлениях об их действиях в Париже. В листовке говорилось, что они путешествуют по миру от имени Теософского движения, «которое было начато в Америке мадам Е. П. Блаватской, продолжено Уильямом К. Джаджем и теперь возглавляется миссис Кэтрин А. Тингли». Цель приезда в Индию «состоит в том, чтобы организовать Теософское Общество в этой стране в соответствии с первоначальными принципами, заложенными основателями движения». В этой листовке указаны те же члены партии «Крестоносцев», что и в Парижской, но теперь в ней миссис Тингли уже величает себя «лидером всего Теософского движения во всём мире». Учитывая, что мы, лидеры этого движения, четыре года жили и работали в Бомбее, и наши имена были известны в индийских домах по всему полуострову, естественно, это тщеславное заявление повсюду вызывало смех, и план организации Теософских Обществ по улучшенному образцу с треском провалился. «Крестоносцы» прошли свой «путь страданий», и от их поездки по стране не осталось и следа.
«Таймс оф Индия» от 30-го октября 1896-го года написала:
«Вышеупомянутые гости Бомбея, которые, как утверждается, путешествуют по миру, прошлой ночью проводили публичную встречу в городском зале, но хотя в нём имелись сидячие места для примерно пятисот человек, только около семидесяти пяти из них были заняты, в основном, парсами».
Миссис Тингли, имея в виду недостатки браминов, сказала примерно следующее:
«Духовная гордыня была одним из величайших препятствий на пути к просветлению, и представление о том, что какая-то одна форма религии является наиболее древней или самой фундаментальной, в некоторых случаях закрывало людям глаза на факты. Выступавшая не верила, что Индия является колыбелью мировых религий, хотя и говорила, что какой-нибудь учитель может польстить индусам таким взглядом, чтобы сколотить из них особую паству. Оккультные знания, которыми Индия когда-то делилась с другими народами, зародились не здесь, и в современной Индии нет даже их следов. В настоящее время не существует религии, которая оставалась бы чистой и незапятнанной, и она призвала индусов искать за внешней формой своей религии более глубокие и великие истины, лежащие в её основе. То же самое должно быть сделано мусульманами и парсами. И первым шагом на пути к этому будет практика бескорыстия. Нужно работать для пользы мира, ибо такой труд имеет гораздо большее значение, чем всего лишь развитие интеллекта».
Мистер Э. Дж. Харгроув выразил свои мысли следующим образом:
«Пришло время Западу возглавить высшую эволюцию человечества. В Америке воплотились старые души, и подошли старые силы. Теософское Общество было основано в Нью-Йорке, откуда породивший его импульс начал распространять это движение по всему миру. Пришло время дать новый импульс движению из того же источника. Нынешний лидер Теософского движения, миссис Тингли, представляется одной из тех старых душ, умудрённых опытом прошлых воплощений, которые вернулись, чтобы продолжить дело, начатое мадам Е. П. Блаватской и продолженное мистером У. К. Джаджем. Не только оккультные способности миссис Тингли, имеющие весьма замечательный и необычный характер, но и её блестящее руководство, последовавшее после смерти мистера Джаджа, более чем оправдало её пригодность для этого ответственного дела».
Мистер Клод Фоллс Райт дал волю своей фантазии, выразив свои чаяния так:
«Когда американские теософы вернулись в свою страну, они заложили фундамент великой Школы, открывшейся для возрождения утерянных мистерий древности. В этой школе будут продемонстрированы действия сил природы и духовные законы жизни. В ней будут возрождены храмовые мистерии древних. И это возрождение произойдёт только сейчас, потому что западное человечество достигло уровня развития, когда пробудился интерес к высшей науке. В мире родился великий мистик, способный привести человечество к пониманию этих тайн, и работа, начатая мадам Блаватской и продолженная Уильямом К. Джаджем и другими великими душами, должна найти своё блестящее развитие в этой великой Школе под руководством вышеупомянутого великого мистика (он имел в виду миссис Кэтрин А. Тингли). Я надеюсь, что со временем, когда обстановка станет более спокойной, в Индии будет открыт её филиал».
Но что-то пошло не так ещё до того, как путешествие «крестоносцев» закончилось, так как по дороге домой мистер Райт со своей супругой оставили миссис Тингли. Вскоре это сделали миссис Клетер (ещё один «крестоносец») и мистер Харгроув, а обещанная Школа Древних Мистерий, насколько известно, так никогда и не открылась и не выпустила ни одного адепта или Махатмы.
Перевод с английского А.П.Куражов
(8).png )
10.03.2023 06:15
ИСТОЧНИК: Перевод с англ. А.Куражов
Сергей Целух10-03-2023 10:46:01
Приятно сознавать, что Генрих Олькотт в своей статье сообщает о том, что лично он познакомил Елену Блаватскую с Александром Аксаковым, писателем, переводчиком, одним из основоположников научных исследований парапсихологических явлений в России. Он же племянник знаменитого религиозного философа К.С.Аксакова. Переписка Е.П. Блаватской с А.Н.Аксаковым началась осенью 1874 года и активно продолжалась в течение трех последующих трех лет. Затем она свелась к нескольким письмам в год и завершилась в начале 1886 года. К сожалению, оригиналы писем Е.П. Блаватской А.Н. Аксакову за 1874–1879 годы пока не обнаружены. Писатель Всеволод Соловьев в своей клеветнической книге «Современная жрица Изиды» приводит большие фрагменты из этих писем. 12 писем за 1880–1886 годы находятся в Рукописном отделе Института русской литературы (Санкт-Петербург). Здесь же размещены и копии писем А.Н. Аксакова к Е.П. Блаватской за 1874–1877 годы.
Нас интересует письмо Блаватской от 19 января 1881 года в котором сообщается о том, что в Бомбее должна была произойти встреча двух русских мыслителей XIX века - Елены Блаватской и Владимира Соловьева. Книги и общественная деятельность этих титанов имели глубокое влияние на умы не только в России и в Америке, Западной Европе, Индии, других странах. Учителя Востока, Махатмы, поручили Елене Блаватской передать в мир новые удивительные знания, и тем самым противодействовать материализму, и направить людей к великой этической цели – всечеловеческому единению. Целью Теософского общества, основателем которого была Елена Петровна, стало создание ядра всеобщего человеческого братства.
Предложенная Владимиром Соловьевым теория всеединства свидетельствовала о том же, о нерасторжимой целостности элементов бытия на всех уровнях: космическом, планетарном и человеческом. Соловьев в течение жизни был прочно связан с Высшим Инобытием и был ведом им во всех областях своей творческой жизни, оттуда же под именем Софии ему приходила информация от Высокой Индивидуальности. По видимому он сотрудничал с той же группой Космических Иерархов, что Блаватская и семья Рерихов. Вл. Соловьев стремился в Индию, где с 1879 года находилась Елена Блаватская. Неведомый дух ему внушал: «Я думаю, что ты должен непременно ехать в Индию. Я думаю, что ты начнешь там свое дело», - таков был зов от Софии в 1880 году. В это же время в поэме «Белая лилия» он пишет о необходимости найти путь в Тибетское плоскогорье. Елена Блаватская приводит пример силы духа Махатм из своего ученика мистера Синета.
Вот Синет, говорит она, вступил в переписку с одним из «братий» и просто с ума сходит: влюбился, да и только, в своего невидимого корреспондента и только и бредит им. Уж и газету хочет бросать, и свет покидать, и жену оставлять, и в Тибет бежать. Говорит: отродясь не читал таких умных, высоко философских писем, как письма этого невидимого им Индуса. Я хочу послать к этому «Брату» (его зовут Кут Хуми) Вестник с Критикой Отвлеченных Начал. Пусть читает по-русски, - добавляет она. Но вышло так, что посетить древнюю Ариаварту наш выдающийся философ, Владимир Соловьев, не смог по болезни.
С большим удовольствием читаю все статьи шестой книги Олькотта «Листы старого дневнеика» в переводе нашего дорогого автора Алексея Куражова.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".