Листы старого дневника. Том VI. Главы XXII, XXIII. Генри С. Олькотт
(1).jpg)
Адьяр. Индия
ГЛАВА XXII
БОЛЬШИЕ РЕЗНЫЕ ДВЕРИ
(1898)
Первая неделя апреля 1898-го года была, большей частью, посвящена поиску в моих архивах материалов за 1884 год для написания соответствующих глав «Листов старого дневника». В дневниковой записи от 9-го апреля говорится, что к тому времени мною было просмотрено от четырёхсот до пятисот писем, не включая печатных изданий. Из этого следует, что для меня написание данного исторического повествования было не таким лёгким делом, как выпуск газетной заметки, но требовало большого добросовестного и тяжёлого труда. Тринадцатого апреля в доме мистеров Оуков прошёл один из многочисленных крупных книжных аукционов, которые в течение года дают нам возможность приобретать ценные книги для нашей библиотеки по номинальным ценам. В тот день я выбрал и приобрёл от двухсот до трёхсот томов, представлявших собой только что переплетённые книги, стоящие в среднем одну рупию. По самой скромной оценке, эта коллекция стоила 60 фунтов стерлингов, хотя на её покупку было потрачено всего 14 фунтов стерлингов.
Четырнадцатого апреля мы установили раму для большой входной резной двери в помещение, которое намеревались отвести под Западную Секцию библиотеки и которое прослужило нам в качестве этой Секции до февраля прошлого года, когда мы расставили книги на приготовленных для них полках в пристройке к зданию библиотеки. В этом же месяце я был занят получением у Генеральных секретарей Секций ободрения моего предложения использовать то, что называлось «Фондом памяти Е. П. Б.» для открытия одноимённой школы Панчама. Мой аргумент состоял в том, что деньги этого фонда пролёживали в банке, а вероятность того, что они когда-нибудь превратятся в капитал, достаточный для того, чтобы покрыть расходы на издание определённых книг, как планировалось первоначально, была крайне мала. Забегая вперёд, скажу, что моё предложение в конечном итоге было принято, и через какое-то время деньги перешли в «Образовательный фонд Панчама» вместе с моим собственным «Пенсионным Фондом».
Среди объектов в Адьяре, вызывающих наибольшее восхищение посетителей, – великолепные двери библиотеки, украшенные резьбой по тиковому дереву работы местных умельцев и высокий длинный экран, который закрывает портреты Учителей, пряча их от посторонних глаз. Начиная с вице-короля, всем было трудно поверить, что цена, запрошенная мадрасскими резчиками за работу, оказалась такой небольшой. Например, две створки двери имеют размеры 9 футов в высоту и 5 футов в ширину, а каждая из них состоит из трёх панелей, обрамлённых резными вставками из розового дерева, и эти двери с рамами в полном комплекте стоят всего около двухсот рупий, или где-то около 7 фунтов стерлингов. Когда я спросил лорда Керзона, сколько, по его мнению, может стоить такая дверь, он ответил: «О, её цена может быть любой!» и едва поверил мне, когда я назвал ему её истинную цену. Каждый год Школа искусств выполняет большие зарубежные заказы на эти искусные и художественно исполненные резные изделия. Должен сказать, что, к сожалению, этим умельцам, служителям Прекрасного, богатые индусы очень мало покровительствуют. То же самое можно сказать и о лепке из глины и терракоте. Например, Говинда Пиллаи, изваявший благородную статую Е. П. Б. (изображавшую её сидящей), сейчас размещённую в нашем зале для проведения съездов, является всего лишь мастером лепки в Школе искусств с нищенской зарплатой, составляющей, если мне не изменяет память, примерно 3 фунта стерлингов в месяц. И его талант не имеет никакого вознаграждения в отличие от Европы или Америки, где человек его уровня мастерства наверняка бы его получил. Но стезя его жизни пролегает в Индии, и поскольку его желания скромны, он бредёт по ней, создавая шедевры, которые, по крайней мере, утешают его самого и радуют его друзей.
Касаясь темы индийского искусства, скажу, что в моём дневнике мне попалась запись за 13 мая: «Доставленные из Куддапы камни для пола в новом зале Западной библиотеки, вырезаны с очень большими погрешностями, и 300 из 500 камней меньше остальных по размеру на четверть или даже половину дюйма. Также и сама комната Библиотеки в восточной части на несколько дюймов выходит за пределы её основания. С точки зрения индийского искусства, это полностью портит всё дело, поскольку делает почти невозможным нахождение точности в измерениях и пропорциях. В этом случае есть вероятность, что части строения не будут соответствовать друг другу, будь то здание храма, пагоды, дома, лестничного пролёта, бассейна или любой другой конструкции. Сомневаюсь, что в зданиях наших Штаб-квартир есть две совершенно одинаковые каменные ступеньки! Когда мы приехали проводить замеры в здании библиотеки перед возведением веранд, мы обнаружили, что наш главный каменщик не выровнял пристройку к основному зданию библиотеки по уровню. Мои читатели, возможно, помнят, что несколько лет назад я выступал с лекцией о прикладных искусствах Индии в городском зале Бенареса. Тогда с базара я принёс довольно большое количество художественных изделий из бронзы, столь широко раскупаемых путешественниками. Но ни одна из двух ваз не имела ручек, расположенных точно одна напротив другой, и не стояла на донышке ровно, причём крышки от этих ваз к ним не подходили, а гравировка и репуссировка были не проработанными. С моей точки зрения, такое положение вещей почти непоправимо, и я думаю, что могу понять почему: королевские особы перестали покровительствовать индийскому искусства, что имело место в былые времена. То, к чему сейчас призывают, – это изготовление броских побрякушек с минимальными затратами, а в итоге мы получаем небрежность и коммерциализацию искусства. В более счастливые старые добрые времена Говинды Пиллаи и другие служители искусства получали за свой талант должное вознаграждение, а не прозябали, как теперь, на жалкие гроши, которые выплачивают им их работодатели и заказчики. Но всё-таки теперь вся Индия судорожно ищет ответ на вопрос о покровительстве местной индустрии и даже помышляет о бойкотировании промышленности зарубежных стран. Конечно, мотив, стоящий за движением «Свадеши», достоин всяческой похвалы, но, если на него посмотреть с точки зрения здравого смысла, то становится понятным, что оно обречено на провал, так как его сторонники мечтают осадить проблему развития промышленности трубным гласом народа (расхаживая у стен Иерихона), между тем как потребуется много лет, чтобы вывести производство Индии на уровень промышленности намного более коммерциализованных стран. Ни у кого нет оснований сомневаться в моей симпатии к нынешнему индийскому промышленному движению, поскольку ещё в 1880 году в Бомбее я, по сути, провёл выставку индийского искусства и промышленности.
Пятнадцатого мая наш дорогой доктор Каул из Лахора передал нам вышитые голубые ковры, сделанные под его любезным руководством. Своей красотой они вызвали такое восхищение, что с тех пор всегда использовались на наших ежегодных Съездах.
Восемнадцатого мая из Бомбея я получил известие о смерти мистера Эдварда Уимбриджа, наступившей пятью днями раньше. Он был одним из двух англичан, сопровождавших нас с Е. П. Б. из Нью-Йорка в Бомбей в 1879 году.
Возможно, некоторым читателям принесёт пользу моё упоминание о том, что сразу после приезда в Индию я вылечился от болезненного опухания десны и щеки с помощью средства, известного каждому индусу из низшей касты, но незнакомого основной массе европейцев, если принять в расчёт моё собственное невежество в этом вопросе в то время. Чтобы приготовить это лекарство, нужно растереть поллум (около 1¼ унции) спелых плодов тамаринда, а затем к ним добавить половину чайной ложки соли. Полученную массу кладут между десной и щекой, а снаружи на щёку накладывают компресс из свежесобранных листьев маргозы, которые перед этим на какое-то время заливают кипятком. Отвар маргозы является лучшим из известных мне средств при приступе сильной боли. Чтобы его сделать, нужно замочить листья маргозы в половине пинты воды, добавить к этому немного шафрана и несколько зёрен перца, варить полученную смесь до тех пор, пока не испарится половина воды, затем её процедить и принимать два раза в день. Я знаю пациентов с устойчивой к лечению лихорадкой, которые легко исцелялись с помощью этого средства, причём без возвращения её симптомов. Время от времени западные медики делают компиляции подобных древних индийских средств, и я думаю, что было бы хорошо, если бы кто-нибудь, пользующийся полным доверием индийцев, выпустил полный и переработанный трактат на эту тему.
В это время панчамы (парии) Мадраса через своего главного представителя, доктора Ийотхи Досса, убеждали меня помочь им организовать союз, созданный для взаимопомощи и возвышения их касты. Двадцать второго мая я написал первосвященнику Сумангале первое письмо про это дело и сказал ему ожидать от меня кое-каких бумаг, которые я вскоре пришлю. В тот же день меня посетили представители париев, и я проинструктировал их насчёт формы петиции, которую они могли бы составить, чтобы передать через меня цейлонским буддистам. Для обсуждения этого вопроса я несколько раз встречался с этими представителями, а 4-го июня они прибыли в Адьяр, где организовали публичное собрание общины Панчама, на котором было основано Дравидийское Буддийское Общество. В совместном разговоре приняли участие Дхармапала и Гунератне – сингальский священник, прибывший накануне из Калькутты. Пятого июня я получил телеграмму из Бомбея о том, что прошлой ночью скончался Тукарам Татья, наш всем известный и энергичный индийский коллега, трудившийся в Бомбее. Это была большая потеря для Общества, поскольку он занимался практической работой, связанной с изданием теософской литературы. Он не входил в число сразу примкнувших к нам после того, как мы приехали в Бомбей, потому что был осторожным человеком, и после общения с европейцами у него сложилось убеждение, что они не приезжают в Индию без скрытого намерения извлечь для себя выгоду или тем или иным образом обратить индусов в христианство. Он часто видел нас и расспрашивал наших постоянных посетителей об их впечатлениях, но воздерживался от решительного шага связать свою судьбу с нашей. Из некролога, написанного мною для «Теософа» за июль 1898-го года, я приведу следующий отрывок: «В конце концов, внимательно понаблюдав за нашими делами и взвесив наши слова, он решил примкнуть к нам, и 9-го апреля 1880-го года, когда мы ещё жили в квартале Гиргаум в Бомбее, он принёс мне рекомендательное письмо от мистера Мартина Вуда, который в то время был редактором «Бомбейского обозрения». Я хорошо помню этот случай. Когда он пришёл, я что-то писал в своей маленькой комнатке. Тогда не произошло ничего такого, что позволило бы мне выделить его из всех других наших ежедневных посетителей. Он был в очках и казался крепким, здоровым, умным и активным человеком. Мистер Вуд в шутку просил меня в своей записке «не позволять Тукараму слишком углубляться в тайны Теософии из опасения, что это может отвлечь его от местной политической жизни, в которой он принимал большое участие». Увидев, что его сильно волнует вопрос о ключах к восточным религиям с точки зрения Теософии, я отложил свою работу и проговорил с ним два или три часа. По истечении этого времени, помолчав несколько секунд, он вдруг упал на колени, склонил голову к земле, на восточный манер поставил мои босые ноги себе на голову и попросил у меня благословения. С этим я столкнулся впервые и был очень тронут, хотя мой западный идеал личного достоинства пережил сильный шок. Я положил ему руку на голову и, разумеется, благословил. Затем он поднялся и впервые рассказал мне о своих подозрениях и сомнениях относительно нас и нашего Общества, а также о том, каким образом наша беседа развеяла его последние всплески внутренней борьбы. Он подал заявление о вступлении в наше Общество; я дал ему на подпись бумаги, назвал в них себя его поручителем, а затем представил его Е. П. Б.
Моральная атмосфера в Бомбее тогда была нам очень противна, отчасти из-за неприятных инцидентов, связанных с двумя англичанами, которые приехали с нами из Америки, но затем стали нам врагами, и Бомбейский Филиал Теософского Общества никогда не был активным центром, пока наша Штаб-квартира располагалась в этом месте. Но в 1882 году мы приобрели недвижимость в Адьяре и переехали в него в конце того же года. Именно после этого проявился активный и энергичный темперамент Тукарама, преданного нашему делу. Это, в первую очередь, именно ему и ныне покойному Рустомджи А. Мастеру Филиал обязан превращением в один из самых активных в Обществе, и их усилия дополнялись рвением периодически подходивших других сотрудников. Первоначально придерживающийся преимущественно индуизма, теперь этот Филиал в значительной мере состоит из парсов, и в лице своего президента мистера Гостлинга, вице-президента мистера Гадиали (к сожалению, ныне покойного) и других сотрудников в последнее время благословлён работой в нём превосходных управленцев.
Тукарам Татья был прирождённым филантропом. Он был человеком, который добился всего сам, и, оставаясь проницательным и успешным торговцем, он, вместе с тем, имел огромное желание нести добро своим ближним. Научившись у меня месмерическому целительству, он начал его бесплатно практиковать и открыл диспансер, в котором проводилось месмерическое и гомеопатическое лечение всех нуждающихся. И вместе с другими членами Теософского Общества он бесплатно вылечил около сорока тысяч пациентов. Также он основал типографию для издания индуистской литературы, в которой напечатал наиболее важные классические произведения на санскрите и ряд работ на английском языке. На наших ежегодных Съездах в Адьяре он почти постоянно присутствовал в качестве делегата от своего Филиала и щедро делал взносы в наши различные фонды. Он был одним из тех, кого я выбрал в качестве попечителей, распоряжавшихся имуществом Общества в соответствии с Чинглепутским договором, сделав это как за его честность, так и за непоколебимую преданность нашим Учителям. И теперь он отправился за своей наградой. Прощай, верный друг, товарищ и брат, мы ещё встретимся и будем вместе работать!».
В том же месяце от одного «Английского теософа», очень видного члена Британской Секции, обязавшего меня хранить в тайне его имя, я получил 2200 рупий в качестве пожертвования Образовательному фонду «Панчама» и, в особенности, бесплатной школе памяти Е. П. Б.. В эту школу вплоть до настоящего времени направляется почти непрерывный поток подарков, больших или маленьких, что свидетельствует о её популярности, а результаты обучения, достигнутые в ней под руководством миссис Кортрайт, намного превзошли мои ожидания. Восьмого июня я председательствовал на публичном собрании панчамов, состоявшемся в саду мистера Л. В. Варадараджулу Найду в Ройапетте (Мадрас), на котором была представлена на обсуждение петиция с просьбой помочь им основать своё Буддийское Общество, чтобы сформулировать связанную с этим делом официальную петицию.
Я был очень тронут, получив 13-го июня лично от мистера Купер-Оукли предложение заняться редактированием «Теософа» во время болезни доктора Инглиша, находившегося в то время в Утакамунде и страдавшего болезнью глаз, угрожавшей ему слепотой. С тех пор, как несколько лет назад он покинул Адьяр, чтобы вступить в должность профессора в колледже «Пачаиаппа», а через некоторое время в должность члена регистратуры Мадрасского Университета, между нами уже не было таких близких отношений, как раньше, и я очень обрадовался этому проявлению его доброты. Следует напомнить, что в 1887 году, когда мистер Купер-Оукли по указанию Е. П. Б. исполнял обязанности редактора журнала «Теософ», он опубликовал статью Т. Субба Роу о количестве составляющих человека «принципов», автор которой предпочёл использовать экзотерическую классификацию из пяти «принципов», а не её оккультную из семи. Это привело её в неистовую ярость, и вскоре после этого она основала журнал «Люцифер», ныне называющийся «Теософским обозрением». Мистер Купер-Оукли оставил работу редактора, и её взял на себя я, но в течение нескольких лет продолжал указывать имя Е. П. Б. на обложке журнала, пока она не упросила меня заменить её фамилию на мою. Тогда же мистер Купер-Оукли и его друг, доктор Нильд Кук, а также Т. Субба Роу вышли из Общества.
Поскольку мисс Эджер нуждалась в отдыхе и перемене климата, я закрыл свою рабочую комнату в Адьяре и 14-го июня выехал с ней в Утакамунд. После очень утомительной поездки, более половины которой прошло в деревенских воловьих повозках, около полудня 16-го июня мы въехали в Гулистан и, к нашей большой радости, узнали, что болезнь доктора Инглиша, проявляющаяся язвами глаз, отступает.
По воскресеньям в Утакамунде члены нашего местного Филиала по обыкновению собирались у меня дома для изучения Теософии. И мисс Эджер, находившаяся тогда в этом городке, взяла организацию проведения этих встреч на себя. Оставив мисс Эджер на попечение доктора и мисс Инглиш, 22-го июня я выехал обратно в Мадрас. Двадцать четвёртого июня я вернулся домой и увидел, что в нём всё в порядке.
ГЛАВА XXIII
ПАРИИ ЮЖНОЙ ИНДИИ
(1898)
Через три дня после возвращения у меня на несколько дней остановились мои друзья мистер и миссис Киркпатрик, а также их сын. Они заехали к нам из Австралии по пути в Лондон.
Проблема происхождения и религиозной принадлежности париев Южной Индии была настолько важной, что я решил познакомить их общину с верховным жрецом Сумангалой, чтобы в случае, если будет доказано1, что они изначально были буддистами, их общины могли бы близко общаться с буддистами Цейлона и находиться под их опекой.
Общинами париев, чтобы представлять их в Коломбо, были выбраны мистер Ийоти Досс, местный врач, уже упомянутый в этом повествовании, и П. Кришнасвами, учитель моей первой школы для париев, и 1-го июля я отправился из Мадраса с этими двумя джентльменами в Коломбо через Тутикорин и на второй день добрался до места назначения. Я представил делегатов первосвященнику, который был рад их видеть, и в тот же вечер привёл их на огромное собрание, на котором царило сильное волнение, вызванное обращениями самих делегатов, первосвященника, меня и Дхармапалы. Слова, сказанные первосвященником, были очень возвышенными и благородными. Он призвал делегатов помнить, что, хотя они и были низведены до самого низкого положения в обществе в соответствии с кастовой системой Индии, но в тот момент, когда они стали буддистами, все эти произвольные социальные различия сразу же перестали существовать, словно с их плеч спала тяжкая ноша; что они стали свободными людьми, имеющими право на самоуважение, и каждый буддист от них ожидает, что они не сделают ничего такого, что могло бы умалить высоту их нового положения. Затем, взяв меня в качестве их поручителя, он очень впечатляюще зачитал им Панча Шилу. Все присутствующие очень внимательно слушали каждое его слово, и когда пятая заповедь была зачитана, они дали волю своим доселе сдерживаемым чувствам и громко прокричали «Садху! Садху!». Сингальцы – эмоциональная нация, бурно реагирующая на всё, что касается их религии. И нет ничего удивительного в волне энтузиазма, накрывшей всё это собрание, поскольку сингальцы узнали, что эти два чернокожих человека являются делегатами индийской общины отверженных, насчитывающей пять миллионов человек, и им было заявлено, что во времена императора Ашоки они были буддистами, что их безжалостно преследовали и пытали, чтобы заставить обратиться в христианство, что, поддавшись непреодолимой силе, некогда независимая община деградировала и была доведена до состояния рабства, и что в этот момент они сами (эти делегаты) и связанные с ними вожди отверженных питают надежду, что с помощью сингальских буддистов они смогут возродить свою религию, построить храмы и основать монастыри для поддержки бхиккху, которые могут быть им присланы, чтобы стать их духовными наставниками!
На следующий день я отправил делегатов в сопровождении надёжных людей в храм Келания, а сам провёл день в городе, посетив миссис Хиггинс и мадам Канаварро. Затем я отправился с Дхармапалой осмотреть его поместье Раджа Гири, где он совершил неудачную попытку основать буддийский колледж. У этого нашего юного друга есть заметная склонность пускать все дела на самотёк, и когда он прекращает уделять им внимание, они расстраиваются сами собой. Дхармапала не мог понять абсурдности предложения, которое он сделал мне после того, как его план безнадёжно рухнул: он заявил, что поскольку я состарился и возложил на буддистов огромные обязательства, то теперь могу отстраниться от управления Теософским Обществом, поселиться в Раджа Гири и провести остаток своих дней в возвышенном уединении. Если не прикрываться красивыми словами, то его идея заключалась всего лишь в том, чтобы он мог делать всё моими руками: так нелогично и импульсивно работает его ум.
Перед тем, как той ночью лечь спать, я продиктовал мистеру Джаятилаке примерный ответ, который Первосвященник мог бы дать на петицию париев, а на следующий день обсудил его с Сумангалой, получил его одобрение, организовал его печать и тем же вечером прочитал пробный оттиск.
В тот же день из Канди приехал мистер Гарри Бэнбери, чтобы сопроводить нас в эту горную столицу. Мы выехали в неё в среду (6-го июля). На вокзале Канди нас встретило несколько товарищей, среди которых был мистер Коббекадува, кандийский дворянин, род которого имел большое влияние до британской оккупации во времена суверенитета Цейлона. В сопровождении делегатов я отдал дань уважения Маха Наякам, Первосвященникам королевских храмов Мальватте и Асгирии, и Первосвященнику Раманна Никайя. Вечером состоялось очень большое и представительное собрание в честь приехавших делегатов, на котором выступили Коббекадува, доктор Ийоти Досс, я и другие. Ввиду отсутствия священника высокого ранга я зачитал собравшимся Панча Шилу, и благодаря этому буддийскому ритуалу делегаты-парии впервые получили возможность объединиться со своими новыми единоверцами. В четверг (7-го июля) мы вернулись в Коломбо, и вечером Буддийское Теософское Общество в своей штаб-квартире устроило нам с делегатами ужин. Днём я случайно зашёл на проходившее там собрание и услышал, как Дхармапала очень настойчиво призывал исключить слово «Теософское» из названия Филиала в Коломбо и подстрекал порвать его отношения с нашим Обществом. Протест молодого сторонника сепаратизма состоял в том, что в действительности наше Общество враждебно буддизму, а его связь с этой религией наносит ей вред. Это было началом агитации, которую с тех пор ведёт этот честолюбивый молодой человек с очевидной целью прославиться и ослабить влияние нашего Общества на Цейлоне. На вышеупомянутом собрании он вместе со своими сторонниками попытался объяснить мне, что у него нет ни желания, ни намерения вмешиваться в мои личные отношения с сингальским народом, и он ожидает от меня, что я останусь его лидером, как и прежде. Я разоблачил его софизм и с презрением отверг данное предложение, обнажив перед Дхармапалой и его сторонниками низкую неблагодарность, лежащую в основе этого плана. Я сказал им, что, они имеют полное право вычеркнуть слово «Теософское» из названия своего Филиала, но если они это сделают, то я буду вынужден немедленно порвать с ними отношения и больше никогда не откликнусь на просьбы о помощи, выраженные через их Первосвященника или через кого-то другого, поскольку люди, напрочь лишённые чувства благодарности, не стóят того, чтобы я тратил на них столько времени. Излишне говорить, что в то время об этом предложении больше никто ничего не слышал.
Восьмого июля, после сказанных нам на прощанье добрых слов, мы отплыли в Тутикорин на пароходе «Капуртхала». Море неистовствовало, а делегаты так сильно страдали, что, когда на следующее утро мы сошли на берег, они выглядели настолько несчастными, что это трудно даже представить, но всё же радовались успеху своей миссии. Утром 10-го июля я вернулся в Адьяр и увидел, что меня ждёт экземпляр книги «Сорго и Имфи» о сахарном тростнике Китая и Африки, написанной мною в 1857 году и выдержавшей семь изданий. В течение многих лет я не видел ни одного экземпляра этой книги, пока мой друг, мистер Гулд, редактор «Примечаний и Запросов», не раздобыл мне один после того, как процитировал абзац из неё в своём превосходном журнале.
Следующие несколько дней я занимался разбором иностранной корреспонденции и написанием редакционных заметок и статей. Четырнадцатого июля от Бэнбери пришло письмо, в котором сообщалось, что кандийская публика была в восторге от нашего недавнего визита, и в итоге Буддийская средняя школа, директором которой он был, пополнилась несколькими новыми учениками. Какое-то время назад без моего согласия был основан фонд, известный как «Пенсионный фонд Олькотта». Задуманный из самых лучших побуждений, этот фонд не приносил мне никакой пользы, поскольку пролёживал в банке и приносил очень небольшие проценты. Я подумал, что эти деньги найдут гораздо лучшее применение, если перейдут в фонд для содержания школы Панчама, поэтому 16-го июля я составил публичное уведомление об их переводе на счёт «Бесплатной школы Олькотта» в качестве вложенного капитала, предназначенного для её поддержки.
Поскольку было решено, что мисс Эджер отправится в поездку по Южной Индии, 19-го июля, приступив к работе, я выехал из дома и направился в Коимбатур. В Подануре, представлявшем собой железнодорожный узел, меня встретил оргкомитет, который поселил меня в большом пустом доме, любезно снятом по этому случаю. В 15.30 из Ути приехала мисс Эджер вместе с мистером Панди, нашим другом-парсом из Бомбея, и мистером К. Нараянасвами Айером, инспектором наших Филиалов в Южной Индии. Вечером она провела встречу в зале колледжа Коимбатура, где к ней обратились с приветственным словом и в соответствии с поэтической индуистской традицией обвесили её гирляндами. Вечером в этом же колледже она выступила со своей первой публичной лекцией на тему «Поможет ли миру Теософия?». На следующий день прошло собрание Восточной Школы Теософии, была проведена ещё одна встреча, которая длилась с 14 до 17 часов, а вечером состоялась лекция «Бог в человеке и природе». На следующее утро до 10 часов утра прошли ещё одна встреча и собрание Восточной Школы Теософии, а в 2 часа дня я повёз её к старому храму в Перуре, где мы с ней внимательно осмотрели многочисленные монолитные колонны с вырезанными на них огромными фигурами индийских богов и стоявших на дыбах гиппогрифов, великолепных скульптур которых так много в Мадуре и других крупных храмах Южной Индии. По их образцу сделаны три экземпляра величественных резных ворот, которые сейчас имеются у нас в Адьяре.
Той ночью мисс Эджер столкнулась с тем, что путешествие по Индии не лишено неприятных сторон, поскольку старый дом, где мы поселились, был полон постоянно кусающихся паразитов, которые устроили пир на её молодом австралийском теле, чем вызвали её огромное недовольство. Однако у неё хватило моральных сил принять ситуацию такой, какая она есть, и держать в уме великую цель поездки, не обращая слишком много внимания на подобного рода неприятные мелочи.
На следующее утро в 7.27 мы выехали в Палгхат, самую западную точку нашего путешествия, где нас прекрасно приняли и разместили в очень хорошем правительственном доме отдыха. Днём мисс Эджер провела встречу, а в 16.30 перед переполненным залом выступила с лекцией «Теософия в теории и на практике».
Палгхат расположен ближе к западному побережью Индии, между южной цепью Гат и океаном, и, вероятно, его тропический климат ощущается более ярко, чем, пожалуй, в любой другой части Индии. Горная цепь преграждает путь насыщенным влагой океаническим бризам, в результате чего пышная растительность делает эту местность похожей на прибрежную полосу острова Цейлон. Местные жители, не принимавшие участия в борьбе с лихорадкой, как в других частях Индии, придерживаются своих древних обычаев и верований с особым упорством; местный фольклор очень богат рассказами о вмешательстве невидимых сил в дела людей, об изобилии колдунов, практикующих чёрную магию в некоторых худших аспектах, например, таких как ликантропия, и поговаривают, что здесь широко распространены превращения астральных тел колдунов в облик волков или других диких животных. Если читатель ознакомится с моим переводом книги д'Ассье «Посмертное человечество», то в отзывах на неё, данных по моей письменной просьбе разными корреспондентами по всей Индии, он найдёт, чтó жители западного побережья говорят об этих интересных вещах. Именно это западное побережье в далёкие исторические и доисторические времена посещали предприимчивые купцы из Аравии, Египта и Венеции, которые разбогатели благодаря широко развернувшейся торговле, которую они вели. Именно в Кочин, столицу местного государства с таким же названием, в 1503 году прибыл португальский адмирал Альбукерке. Конечно же, он построил крепость и основал первую европейскую колонию, в состав которой, конечно же входило множество фанатичных римско-католических священников, принёсших с собой неисчислимые бедствия. Судьба страны как независимого царства была предрешена, поскольку, сменив португальцев, 6-го января 1663-го года в неё вошли голландцы, которые приступили к укреплению форта, но бóльшую часть своих усилий сосредоточили на закладке основы для активной торговли индийскими товарами, обогатившей купцов Амстердама и Роттердама и породившей в них жажду восточных завоеваний, неутолённую и поныне, даже по прошествии четырёх столетий (и нашедшую отражение, например, в голландской ост-индской политике). Пока мы остановились в Палгхате и отдыхаем от нашего путешествия по железной дороге, в скобках замечу, что положение париев, моих бедных друзей, нигде не бывает таким тяжёлым, как в этом уголке земного рая. Ненависть к ним всех каст здесь настолько раздута, что, если отверженный идёт по общественной дороге и видит приближающегося к нему человека из какой-либо касты, он обязан издать своеобразный предостерегающий крик и, прежде чем этот человек поравняется с ним, отверженный должен свернуть в поле у дороги, повернуться спиной и закрыть руками рот, чтобы его дыхание даже случайно не направилось в сторону встречного. Если бы отверженный когда-нибудь взялся за чтение «Миссионерского гимна» епископа Хибера и дошёл бы до строк: «Сколь каждый вид прекрасен, столь человек ужасен», то его вполне можно было бы извинить за то, что он отнёс бы эти слова к Западному побережью. Однако это всего лишь одна из деталей оборотной стороны медали, на которую случайная путешественница вроде мисс Эджер вряд ли обратила бы внимание, поэтому мы вернёмся к нашему повествованию.
Палгхат предстал перед нами во всей своей тропической красе, и все наши светлые чувства были усилены радушным приёмом, оказанным нашими местными сотрудниками. Я открыл здесь «Бала Самадж» или одно из тех обществ мальчиков-индуистов, которые я создавал с целью пробудить интерес у молодых людей к своей религии, одновременно обучая их управлению общественными делами. Моя идея состояла в том, чтобы преподать мальчикам урок самопомощи. План, который я преследовал, состоял в том, чтобы на публичном собрании после лекции о воспитании предложить мальчикам города объединиться и взять управление своими делами в свои руки, обращаясь к старшим товарищам только за ободрением и практической помощью, такой как снабжение книгами и обеспечение местом для проведения собраний, а также за советом о том, как лучше всего действовать в той или иной чрезвычайной ситуации. Мне не составило труда завоевать симпатии подростков, их родителей и опекунов, и я рад сообщить, что брошенное таким образом семя принесло хороший урожай.
Двадцать пятого июля в 16.00 мисс Эджер выступила со своей последней лекцией, и в 19.30. мы поездом выехали в Салем. Мы провели ночь в поезде и утром добрались до места назначения, где нас очень приветливо встретили. Филиал, с которым мы здесь вступили во взаимодействие, был одним из самых активных и лучших в Индийской Секции. Его председатель, мистер Т. Н. Рамачандра Айер, бакалавр гуманитарных наук, заместитель сборщика налогов, обладал исключительными способностями и силой характера. Он руководил Филиалом с той же энергией, с какой распоряжался делами своего собственного бюро, в результате чего вскоре появилась группа прекрасных сотрудников, влияние которой широко распространилось на территории страны.
Мои читатели знают, что в Индии существует обычай дарить гостям приветственные адреса вместе с ароматными гирляндами цветов, ведь таков народный характер, склонный всё поэтизировать. И по этому случаю Салемский Филиал преподнёс мисс Эджер прекрасно изложенный приветственный адрес, заключённый в серебряную трубку, богато украшенную снаружи, с фигурками индуистских богов на концах.
Наши сотрудники разместили мисс Эджер в бунгало, а меня в палатке неподалёку. С 8 до 9 часов утра в здании нашего Филиала прошла встреча с ответами на вопросы, а в 6 часов вечера в городском зале состоялась лекция мисс Эджер «Теософия с высоты птичьего полета», собравшая огромную толпу. Несмотря на сильную жару, я написал много писем. Следующий день 27-го июля был похож на предыдущий: утром состоялась встреча с ответами на вопросы, затем в те же часы мы принимали посетителей, а вечером прошла лекция, собравшая полный зал людей, которые сильно аплодировали. Следующий день был более богат на события, поскольку мы оба выступили с лекциями перед мальчикам-индуистами и открыли «Общество мальчиков». В 10 часов вечера в сопровождении наших друзей мы пошли на вокзал, где не без труда их отпустили, поскольку казалось, что они хотят наслаждаться нашим обществом до последнего. Мы расположились в двух залах ожидания, немного передохнули и в 3.30 ночи сели на поезд до Карура, следующего пункта нашей поездки.
_______________________
1– Это доказано не было. – Ред.
Перевод с англ. А. П. Куражова
.jpg)
19.02.2024 06:57
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".