Круглый стол «Центр – это порождение нового времени…» (онлайн). Платформу штата Химачал-Прадеш на фестивале «Узнай свою страну» (Индия) посвятили Николаю Константиновичу Рериху. Обновленная экспозиция Дома Малкова принимает гостей (село Усть-Кокса, Республика Алтай). Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том VI. Главы XIX, XX, XXI. Генри С. Олькотт


ГЛАВА XIX

В АЛЛАХАБАД И ЛАХОР

(1898)

 

 

Аллахабад.19 век

 

 

Все эти края, которые мы тогда посетили, навсегда остались в моём сердце из-за их связи с памятью о Е. П. Б. Мы вместе посетили эти города, вместе впервые познакомились со многими из тех же друзей, которые теперь собрались вместе, чтобы приветствовать мисс Эджер на полях её деятельности в Индии. Например, одним из тех, кто встретил нас на вокзале в Аллахабаде, был доктор Авинас Чандра Банерджи1, который в 1879 году относился к Е. П. Б. с величайшей преданностью и пониманием, когда она лежала в доме наших друзей, Синнеттов, подкошенная лихорадкой.

 

Тогда он был ещё новичком в своём деле, но поведение не умудрённого сединами Эскулапа не могло быть более осмотрительным. Он завоевал её нежную привязанность и мою дружбу вместе с благодарностью. Другим другом был Рай Пьяри Лал, пожилой правительственный чиновник, который с момента вступления в наше Общество в 1887 году стал одним из самых известных сотрудников в этой части Индии. Доктор Авинас отвёз нас с мисс Эджер в огромный и красиво обставленный дом Кумара Пармананда, наследника влиятельной семьи и человека, который обрёл большое влияние благодаря своим личным способностям.

 

В 18.30 того же дня мисс Эджер выступила с лекцией в зале Мейо перед большой и симпатизирующей нам аудиторией, в составе которой было много европейцев. На следующий день она выступила в «Каястха Патшала», или школе, с лекцией на тему «Теософская Жизнь». На следующее утро я посетил своего старого друга пандита Адитью Раму Баттачарью, профессора санскрита в местном колледже, и получил его согласие стать президентом Аллахабадского Филиала после завершения запланированной реорганизации. В 3 часа дня мы отправились в Канпур и прибыли в него в 7 часов вечера. Здесь нас встретили Рай Кишен Лал, доктор Мохиндра Натх Гангули, Бабу Девипада Рой, все старые, проверенные и надёжные друзья, а также другие наши сотрудники, которые приняли нас с тем искренним гостеприимством, которое индусы в силу следования религиозным традициям держат про запас для всех гостей, особенно любимых ими.

 

На следующий день, 6-го февраля, мы посетили колодец и кладбище Мятежа и Резни, которые мы вместе с Е. П. Б. осматривали девятнадцать лет назад. В тот же день состоялось собрание Филиала, на котором был создан комитет, призванный инициировать движение за женское образование, а вечером моя спутница выступила с лекцией на тему «Религия, её цель и задача». Вечером 7-го февраля собралась большая толпа, чтобы послушать её лекцию, которую была воспринята с воодушевлением. Позже прошло собрание Филиала, и состоялся приём в члены нашего Общества. Восьмого февраля мы посетили мать доктора Гангули, очень милую старушку, после чего я организовал Канпурскую Ассоциацию мальчиков-индусов. В 10.30 с вокзала мы выехали в Барабанки, где нас встретил мой верный старый друг пандит Пармешри Дас, который поселил нас в своём большом доме. Состоявшаяся тем же вечером лекция мисс Эджер на тему «Человек, его Природа и Эволюция» была особенно прекрасной, а лекция, прочитанная на следующий день без перевода для аудитории из тридцати человек (поскольку здесь все знали английский язык), тоже была великолепной. В 20.30 мы выехали в Барейли.

 

На следующий день в 6.00 мы прибыли в этот город, где нас встретили мистеры Чеда Лал, Бишен Лал и другие, а затем с любезным гостеприимством нас принял Бабу Прео Натх Банерджи, джентльмен, у которого в 1894 году мы гостили с миссис Безант и графиней Вахтмайстер. Тем же вечером, несмотря на проливной дождь, мисс Эджер выступила с лекцию перед большой аудиторией. На следующий день к нам пришло много желавших задать вопросы, и состоялась заключительная лекция, после которой почти в полночь мы отправились в Агру, ехав всю ночь и трижды меняя поезда. Однако данное обстоятельство совсем не способствует спокойному сну и укреплению здоровья. Вместе с тем, мисс Эджер, хоть и выглядела маленькой хрупкой женщиной, замечательно переносила тяготы этой долгой поездки.

 

В Агре нас поселили в гостинице «Метрополь», владельцем которой был француз. Здесь мисс Эджер впервые увидела Тадж – чудо света, оставляющее в памяти каждого, имеющего хоть крупицу сознания, неизгладимое впечатление. Тем же вечером мисс Эджер выступила с лекцией перед многолюдной и полной энтузиазма аудиторией: несмотря на тавтологию, я сознательно использую повтор словосочетания «полной энтузиазма», поскольку оно точно выражает настрой пришедших её послушать.

 

Следующим утром (13-го февраля) мы выехали в Алигарх, в который прибыли в 14.15. Удовлетворяя своё неугасимое желание, я посетил огромную действующую конную выставку, на которой имел возможность увидеть большое количество энергичных и хорошо сложенных животных, причём многие из них имели прекрасную кабульскую кровь. Эта выставка напомнила мне некоторые подобные мероприятия, которые я посещал много лет назад в своей стране. Однако бронзоволикая Алигархская толпа в многообразии костюмов, красующихся на изящных фигурах, была настолько яркой, что делала это зрелище намного более интересным, чем аналогичные, которые можно увидеть в западных странах. Тем же вечером мисс Эджер выступила с лекцией на тему «Необходимость религии». Это произошло в Правительственной высшей школе в присутствии директора, мистера Кейсобона, моего очень старого знакомого, которого Е. П. Б. когда-то изо всех сил пыталась отвратить от агностицизма, но безуспешно. На следующее утро на открытой встрече мисс Эджер, отбросив все свои «западные» привычки и предрассудки, села на пол по индийскому обычаю среди задававших ей вопросы. Тогда это было для неё чем-то очень новым, но за последующие восемь лет она настолько привыкла к этому обычаю, что, мне кажется, при повторном посещении других стран ей пришлось бы почти заново учиться пользоваться столами и стульями.

 

Четырнадцатого февраля сразу после полуночи мы выехали в Капуртхалу, ехали всю оставшуюся ночь и добрались до этого города на следующий день в 14.00. На вокзале Картарпура, расположенного в семи милях от Капуртхалы, в карете раджи нас встретил Бабу Хари Чанд, помощник судьи. В 18.00 мисс Эджер выступила с лекцией перед теми, кого в Европе назвали бы «очень важными персонами». В качестве них выступили махараджа и его двор, которые остались очень довольны услышанным, судя по аплодисментам и милой благодарственной речи, произнесённой в конце лекции Его Высочеством. Нас поселили в роскошном пансионе, где в 1894 году мы останавливались с миссис Безант и графиней Вахтмейстер. Здесь мы встретили талантливого французского художника, с которым допоздна проговорили на общие темы, после чего я прочитал корректуру интересной книги мистера Билимории о Зороастризме и Теософии. Перед тем, как на следующий день под проливным дождём мы отправились в Лахор, махараджа подарил мисс Эджер пару кашмирских шалей, а мне – деньги в качестве пожертвования на нужды Теософского Общества. В тот же день мы добрались до Лахора, где нас тепло принял наш дорогой друг доктор Балкиссен Каул, член Теософского Общества, остававшийся в течение многих лет одной из самых видных фигур в нашем движении в Индии. В тот же день мы обедали в доме Сирдара Амрао Сингха. Сирдар – богатый благородный сикх, по обыкновению храбрый, вежливый и умный, к тому же являющийся ключевой фигурой нашего Лахорского Филиала. Весь день 17-го февраля мы принимали посетителей, а в 16.00 пандит Гопинатх взял нас с моей спутницей на собрание его ортодоксального Индийского Общества «Санатана Дхарма Сабха», где мы произнесли короткие речи. День завершился интересным собранием Лахорского Филиала. Общество пандита Гопинатха является (или в то время являлось, поскольку с тех пор я ничего о нём не слышал) радикальной, если не сказать агрессивной, ортодоксальной индуистской организацией, постоянно враждующей с неортодоксальным Обществом «Арья Самадж» ныне покойного Свами Даянанда Сарасвати. В прежние времена, когда между Свамиджи и нами был мир, я находился в довольно близких отношениях с лидерами Лахорского «Арья Самадж» и был рад представившейся возможности встретиться с членами соперничающего религиозного Общества. Этим я лишний раз хотел доказать, что наше Общество и его основателей никогда не вдохновляли сектантские чувства.

 

Восемнадцатого февраля нас навестили влиятельные сикхи, Сирдар Гурумук Сингх, профессор Восточного Колледжа, и ещё один джентльмен, работавший сессионным судьёй в Сиалкоте. Я предложил им составить катехизис религии гуру Нанака и по их просьбе изложил это предложение в форме письма, заручившись их согласием передать его совету сикхов, заседание которого должно было состояться в Амритсаре на следующий день. После приёма многочисленных посетителей мы снова отправились в «Санатана Дхарма Сабху», чтобы получить подготовленные для нас приветственные адреса, а в 17.30 мисс Эджер выступила с чётко изложенной и улучшенной лекцией на тему «Строительство Мира». Несмотря на сильный ливень, её аудитория была многочисленной, но всё же не такой огромной, как следующим вечером, когда, как явствует из моих записей, её слушали две тысячи человек.

 

В тот же день (19-го февраля) ко мне пришёл молодой человек, о жизни и подвигах которого мистер Стэд написал целую главу в «Бордерленде» за апрель 1897-го года. Истории, рассказываемые о нём в связи со знаменитым мистером Джейкобом («Мистер Айзекс» Мэрион Кроуфорд), были настолько необычными, что их очень широко пересказывали и комментировали во всём мире. Его звали Балмукунд Джинган, которого по-другому именовали «пандитом», «профессором» и «доктором»; но это ни о чём не говорит, поскольку наши мастера педикюра теперь тоже называют себя профессорами, а простые новички в искусстве месмерического лечения рекламируют себя как докторов. Прочитав статью мистера Стэда, я, естественно, заинтересовался этим человеком, которому приписывали обладание сильными парапсихическими способностями. Мистер Канхаялал, брат пандита Гопинатха и редактор лахорской газеты на урду «Акбар-и-Ам», в письме мистеру Стэду написал: «Уверяю вас, у профессора, моего близкого друга, есть гораздо более замечательные способности, которые он показывает привилегированному меньшинству; например, он может поднимать.

 

ся над землёй и оставаться в воздухе без какой-либо опоры, а также делает своё тело настолько твёрдым, что его не может повредить даже тяжёлый молот, который также не может проломить ему череп. Может быть, для вас будет новостью, что когда он заставляет свою трость висеть в воздухе без опоры, то и он сам, и трость теряют свои тени, то есть не отбрасывают тени ни днём, от солнца, ни ночью, от фонарей». (Плохой английский приведён здесь как в этом письме). Далее по поводу теней он пишет: «этого не замечают обычные наблюдатели». Увидев молодого человека, в котором я не мог уловить даже намёка на то, что он обладает магической силой, я бы не удивился, если бы мистер Канхаялал употребил слово «необыкновенный» вместо того, которое появилось в его предложении. Определённо, он либо не мог, либо не хотел предъявить мне никаких доказательств своих оккультных способностей. По ходу вышеупомянутой статьи автор приводит список способностей Джингана, на обладание которыми он претендует: «По-видимому, из ничего он может производить всевозможные вещи, такие как цветы, овощи, листья бетеля, монеты и многое другое. Он может заставить трость, бумагу, книгу или горящую лампу висеть в воздухе без какой-либо опоры, вероятно, одной лишь силой воли. Но, кроме этого, он может приказать вышеперечисленным предметам наклониться в ту или иную сторону. Он может пронзать тело ножами без серьёзных повреждений, а порезы тут же заживают. Своей таинственной силой он может заставить исчезнуть небольшие предметы, такие как кольца, монеты и им подобные, из вашей руки и приказать им появиться в любом другом месте. Однажды он заставил исчезнуть большую бутылку, накрытую платком, и переместил её в другую комнату». Канхаялал рассказал, как этот человек, претендующий на звание мага, нашёл потерянные часы пандита Бишамбара Натха Моты. Однажды вечером этот джентльмен вместе с другими болтал в книжном магазине семьи Канхаялала, когда в него вошёл мистер Джинган. Тогда отец Канхаялала спросил его, не произведёт ли он тамашу для развлечения компании, на что тот согласился. И присутствовавшие в компании люди договорились, что мистеру Джингану следует попытаться вернуть Бишамбару Натху его часы, пропавшие несколько недель назад неизвестно куда. Повествование о том, как это происходило, настолько любопытно, что его можно здесь привести: «Он вымыл руки водой, принесённой моим младшим братом Балкришной, а затем попросил немного риса. Ему дали рис, и он прошептал над ним несколько слов. Затем он попросил принести ему полный стакан воды, чтобы можно было получить потерянные часы. Её принесли и держали перед ним на расстоянии шести или семи ярдов, а он к ней ни разу не прикоснулся и даже не приблизился. Затем он разбросал заговорённый рис вокруг себя и также кинул его в стакан с водой. Затем он поднёс обе руки ко рту и как бы на них подул. Он попросил владельца часов подойти к стакану и посмотреть, нет ли их там, и, о чудо! – часы там были».

 

За мои тридцать лет пребывания в Индии я ни разу не встречал людей, имевших репутацию настоящих чудотворцев лучшего образца, которые показывали бы мне феномены. Напротив, они почти всегда пренебрежительно отзывались о них как об объектах для изучения и направляли своё внимание на истинную цель Йоги, заключающуюся в развитии и эволюции Высшего Я. Поэтому в случаях, подобных упомянутому, готовность Джингана прийти в дом и немедленно начать демонстрировать феномены по словам его друга Канхаялала, заставляет меня подумать, что правдой является одно из двух: либо он производит свои «феномены» с помощью хитрости, либо практикует чёрную магию с использованием элементалов. Однако, как уже было сказано, он не дал мне возможности сложить мнение о его способностях, которыми он якобы обладал.

 

В тот же день я посетил многоуважаемых родителей пандита Гопинатха, которые приняли меня с большим дружелюбием. Я упоминаю об этом обстоятельстве отчасти потому, что оно дало мне возможность увидеть, как лахорская семья переживает жаркое время года. Их жилые комнаты вырыты в глинистой почве, и в самые жаркие дни температура в них остается более или менее комфортной. И в действительности лахорская семья живёт в глубоких подвалах, находящихся под обычным кирпичным жилым домом.

 

Во время нашего визита в Лахор мисс Эджер ежедневно выступала со своими лекциями, встречалась с людьми в Восточной Школе Теософии и каждый день проводила по две беседы с ответами на вопросы. Двадцатого февраля состоялось последнее заседание Филиала, на котором в члены нашего Общества было принято несколько человек, и мисс Эджер показала Филиалу, как вести класс по изучению «Тайной Доктрины». Мы заночевали на вокзале в зале ожидания и в 2 часа ночи выехали в Равалпинди. В этот самый северный населённый пункт нашей поездки мы попали 21-го февраля в 14.30. Здесь нас встретило много друзей, в том числе несколько именитых сикхов и мистер Дхунджибхой, богатый парс. Вечером мисс Эджер выступила с лекцией на тему «Необходимость религии» перед аудиторией в две тысячи человек, которые стояли на веранде беседки и переговаривались в огромном шамиане, то есть в со вкусом оформленном укрытии, возведённом на шестах и имеющем брезентовую крышу. Позже состоялось собрание Филиала. Теперь мы находились на расстоянии 2000 миль от Адьяра, и это даст читателю, который не был в Индии, представление о масштабах Теософского движения в этой стране.

 

На следующий день в 17.00 я официально открыл «Санкритскую Школу Анни Безант», сделав это по просьбе Лалы Дживы Рамы, её основателя, который в прошлом году загорелся этой благотворительной деятельностью после лекций миссис Безант. В тот же день мисс Эджер выступила с лекцией перед довольно большой аудиторией. Вечером состоялось собрание Филиала с приёмом в наше Общество новых членов, а в полночь, обратив свой взор на юг, мы отправились в Амритсар. Мы прибыли в него после двенадцатичасовой езды по железной дороге. На вокзале нас украсили гирляндами, а затем разместили в маленьких комнатках, приготовленных специально для нас. После этого мы пошли осматривать всемирно известный Золотой Храм, в котором к нам отнеслись с большим уважением и показали драгоценности (говорят, что они стоят три лака рупий) и мечи сикхских гуру и принцев. Мы видели двух мальчиков, принимавших сикхскую веру, и приняли в подарок ткани для пагри, или тюрбанов.

 

Из всех народов Индии сикхи самые колоритные и привлекательные, если брать в целом. Появление их рода восходит только ко второй половине пятнадцатого века, который изначально состоял из двух воинственных племён – джатов и кхатри, объединившихся в религиозную секту, причём этот союз был дополнительно скреплён узами воинской доблести. Основателем сикхизма, который во многих отношениях был одним из величайших людей в истории Индии, был Нанак, прекрасный и прославленный проповедник, учивший тому, что можно было бы назвать реформированным и монотеистическим индуизмом. Он родился в 1469 году в пенджабском городе Талванди на реке Ради и, обладая огромными природными талантами, поразительной внешностью и большим военным рвением, заручившись поддержкой ряда последователей, смог вселить в зарождающуюся нацию героическое мужество и искреннее чувство долга. И эти качества, чудесным образом передающиеся из поколения в поколение, сделали имя сикха синонимом всего, что представляет собой истинный воин. В целом история эволюции рода, который сейчас называется сикхской нацией, является одной из самых романтичных. Среди членов Теософского Общества нет никого, к кому бы я относился с более глубоким личным уважением, чем к представителям этого воинственного рода.

 

Нанак прожил семьдесят лет и в наследство оставил длинную вереницу «гуру». Слово «сикх» переводится как «ученик». В конце шестнадцатого века учения Гуру были собраны Гуру Рамом Дасом в книгу, известную как «Ади Грантх», ценное литературное произведение, прекрасный экземпляр которого недавно был подарен Адьярской Библиотеке капитаном Ганпатом Раи и его супругой. И эту священную книгу в Золотом Храме зачитывают, неся благо народу, ежедневно чередующиеся священнослужители. Она покоится на большой подушке на полу самого Золотого Храма, представляющего собой прекрасное архитектурное сооружение, возвышающееся в центре большого квадратного водоёма под названием «Амритсар» (бассейн бессмертия), выкопанного Рамом Дасом на участке земли, который подарил ему Император Моголов Акбар Великий. С потолка алтарной комнаты, где хранится «Ади Грантх», свисают большие стеклянные шары золотистого и других цветов, и, когда я заметил, что некоторых из них не хватает, мы с мисс Эджер послали четыре красивых золотистых шара с нашими приветствиями полковнику Джвале Сингху, управляющему Храмом. Едва их получив, он послал мне полное благодарностей братское письмо с подарками в виде красного и золотого сари, белого пагри и небольшого количества карахпрасада, подслащенной мучной массы, которая считается священной, наподобие вафель у католиков. Мне сказали, что получить в подарок карахпрасад считается большим комплиментом. В статье из Британской Энциклопедии приводятся следующие интересные факты: «Сикхи стали внешне отличаться от других, когда отказались от индуистской практики бритья головы и лица. Им было запрещено употребление табака; и их обучение различным предметам подготавливало их к тому, чтобы действительно стать солдатами, какими они внешне и выглядят. Говинд Раи принял имя «Сингх» (лев), которое стало отличительным дополнением к именам всех сикхов. Всю свою секту он назвал «Кхалса», или «свободные», и учредил обряд инициации, называемый «пахал». Он составил дополнение к «Грантхе» в виде инструкций, соответствующих изменившемуся положению сикхов».

 

Двадцать пятого февраля мы попрощались с нашими дорогими друзьями, у которых гостили, и нашими приятелями, индусами и сикхами, после чего продолжили свой путь дальше.

 

___________________

1 – «Листы старого дневника», том 2, глава 20 – ред.

 

 

 

 

ГЛАВА XX

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

(1898)

 

Тяготы ночной поездки из Амритсара в Лакхнау, столицу Ауда, явившуюся нашей следующей остановкой, были компенсированы приятной компанией сирдара Умрао Сингха из Лахора, его жены и детей. Для них был зарезервирован экипаж, в котором они гостеприимно разделили место с нами. Около 1 часа дня мы приехали в Лакхнау, где нас встретил наш дорогой и уважаемый старый коллега, судья Нараин Дас, член Теософского Общества, служение которого Обществу не уменьшилось ни из-за его преклонного возраста, ни из-за груза висящей на нём общественной работы. Его сопровождало несколько других членов нашего Общества, включая мистера Росса Скотта, дружба которого с Е. П. Б. и мной восходит к путешествию на «Спийк Холле», на котором мы трое совершали путешествие. В то время он был сравнительно молодым человеком, полным энтузиазма и отваги, как и подобало его ирландской крови. Его замечательные качества характера приглянулись нам обоим, и перспектива теперь встретиться с ним в Лакхнау, где он работал окружным судьёй, была в высшей степени приятной. Он прислал мне записку, в которой сказал, что не сможет встретиться с нами, поскольку в это время находится на заседании суда. Однако в 16.00 мы пошли к нему домой, где он был очень обходителен с нами и оставил нас на ужин. На нём мы встретили двух дам и джентльмена, которых видели на вокзале, а также мистера Кэмпбелла из Британского Музея, нашего попутчика по дороге из Коломбо в Мадрас, который также оказался гостем судьи Скотта.

 

На следующий день Росс Скотт повёз нас осматривать достопримечательности города, в том числе Сады, Резиденцию, обретшую трагическую славу после вошедшего в историю Мятежа, и прочее. В доме Раи Нараина Даса Бахадура состоялось отрытое собрание Филиала, а в 16.30 мисс Эджер выступила с одной из своих прекрасных лекций. Но наше мимолётное посещение Лакхнау подошло к концу, и на следующий день в 6 часов утра мы выехали в Аллахабад, куда прибыли в 15.40, сделав полуторачасовую остановку в Канпуре, чтобы повидаться с друзьями. Тем же вечером мисс Эджер прочитала лекцию перед Литературным Обществом колледжа Мэйо на тему «Женское образование». В этот раз, как и в прошлый, мы остановились в гостях у Кумара Пармананда. Навестить нас пришло много друзей, в том числе мистер Рошан Лал со своей супругой и невесткой, Раи Ишвари Прасад, пандит Адитья Рам и другие. В 18.30 мы посетили собрание «Киястха Патшала» и на нём обратились с приветственным словом, а затем зарегистрировали тридцать семь желающих посещать занятия по изучению Теософских трудов и Индуистской философии. На следующий день (2-го марта) у меня состоялась трогательная беседа с Бабу Калли Киссеном, одним из миллионеров огромной бенгальской семьи Тагоров, который на момент моего приезда имел почти подорванное здоровье, но, по-видимому, остался таким же щедрым и добросердечным человек, как и прежде. Во время голода в Северной Индии в 1897 году он из своего собственного кармана возмещал арендную плату своим райотам, или арендаторам сельских земель, и выплачивал государственный налог, чем совершил огромное благодеяние. В 23.40 мы выехали в Джаббулпур и прибыли в него на следующий день в 6.30 утра. Среди встречавших нас друзей были Бабу Каличаран Бозе, преданный ветеран Теософского Общества и филантроп до глубины души, а также наш дорогой Бхавани Шанкар, ныне опытный сотрудник и профессиональный инспектор Филиалов, с которыми мы завязали дружбу ещё в далёком прошлом в дни старой Бомбейской больницы Брэйч Кэнди; в то время он был привлекательным юношей с гиперианскими кудрями, но в настоящее время (1906 год), превратился в притягательного седобородого старца, известного и уважаемого во всей Индии за неоценимые заслуги. Место, где нам отвели жильё, было расположено на сквозняке и представляло собой анфиладу комнат без окон на верхнем этаже, которую мы сочли чрезвычайно неудобной, но не стали возлагать вину за это на приютивших нас добрых коллег, сделавших в данных обстоятельствах всё, что могли. Лакхнау является крупным центром деловой активности, но не выделяется уровнем духовности. Это узловой пункт железнодорожной системы Ауда и Рохилкунда с огромными механическими мастерскими, складами и другими спутниками железнодорожного транспорта. Здесь существуют уже ставшие традиционными промышленные ремёсла, такие как тканьё золотой и серебряной парчи, простого и набивного муслина и ситца, вышивание, изготовление изделий из стекла, в том числе цветных браслетов, выпускаемых в огромных количествах, а также лепка из глины, в особенности изящных маленьких фигурок, одетых и раскрашенных, как в жизни, и изображающих множество разных людей всех каст и классов, каких только можно увидеть во время поездки по Индии. Можно было бы сказать, что Лакхнау является крупным интеллектуальным центром, поскольку в нём находятся сто сорок типографий и бумажная фабрика, на которой работает 550 человек, а также издаются три английские газеты и тридцать местных. Но над бывшей столицей царей Ауда (если смотреть на неё с точки зрения более высоких планов) висит тёмное облако ауры чувственного и своекорыстного характера господствующего класса, которое превращает этот город в выгребную яму животных страстей. Во всяком случае, так было вплоть до времён британского завоевания. Разумеется, в нём есть и святые люди, которые сияют средь этого нравственного мрака, но их мало, и их количество не возрастает.

 

Той ночью нам было так холодно спать, что на следующее утро я купил хлопчатобумажную ткань и завесил ею открытые окна наших комнат. Во время нашего нынешнего приезда в Джаббулпур произошёл один приятный случай: мы обменялись взаимными объяснениями с одним старым членом Теософского Общества, помощником судьи и влиятельным человеком, и у него исчезла беспочвенная обида, из-за которой он с 1888-го года испытывал ко мне неприязнь и держался в стороне от нашего дела. Излишне говорить, что мы оба были рады, когда всё прояснилось. Тем же вечером мисс Эджер прочитала лекцию на религиозные темы и собрала сумму в размере 2000 рупий, которая была пожертвована Санскритской Школе. Всё это происходило в том же открытом дворе дома, где в 1887 году с лекцией выступал я сам. На следующий день мы посетили индуистский приют, открытый Бабу Каличараном Бозе в рамках работы Теософского Общества по борьбе с голодом. В нём было тридцать пять мальчиков и девочек, обучавшихся ткачеству, столярному делу и другим ремеслам. Расспрашивая их, я узнал, что они изготавливали прочные каркасы из тропических деревьев для чарпаев (индийских кроватей) за смехотворную сумму в три анны (или около шести центов в американской валюте); они ткали хлопковые полотенца по цене шесть пайков (или один цент), хлопчатобумажную материю по 2¾ анны за ярд, спальные ковры по две анны и четыре пайка (или около пяти центов); при таких ценах купить для дома всё необходимое было очень лёгким делом. Дело в том, что абсолютные потребности многомиллионной Индии настолько скромны, что являются слабым стимулом для наших западных производителей, выпускающих тысячу и один предмет мебели, домашней утвари и других вещей, которые мы считаем абсолютно необходимыми. Об этом в 1879 году я сообщал американскому правительству, когда выступал от его имени в качестве специального агента, уполномоченного выяснить, какие законы и прочие меры будут необходимы для содействия расширению торговых отношений между Соединёнными Штатами и странами Востока. После традиционного фотографирования в 8 часов вечера мы выехали в Пуну, провели всю ночь в поезде, пропустили пересадку в Манмаде, прождали там пять часов следующего поезда, добрались до Донда в 13.30 и прибыли в Пуну в 5 часов утра 6-го марта.

 

Напомним, что Пуна – это город, в котором очень долго и превыше всяких похвал работал судьёй наш давний многоуважаемый коллега, судья Н. Д. Кхандалвала Кхан Бахадур. Он является одним из самых надёжных советников и самых просвещённых лидеров нашего движения на Востоке, парсом, повсеместно уважаемым своими единоверцами и бомбейским правительством. Он встретил нас на вокзале, отвёз в гостиницу «Нэпьер» и в 9 утра устроил приём в своём доме, на котором мисс Эджер были представлены самые влиятельные джентльмены из общины парсов и индусов. В 17.30 она выступила с лекцией перед многолюдной аудиторией. Понедельник 7-го февраля выдался напряжённым днём: утром нас поднял судья Кхандалвала, потом состоялось собрание Филиала, потом – собрание Восточной Школы Теософии, а в 5.30 вечера мисс Эджер выступила в Зале «Альберт Эдвард» с лекцией на тему «Путь прогресса». Раньше я уже говорил, что много лет назад я разрушил господствовавшую прежде нерациональную традицию, согласно которой руководители местных Филиалов по долгу службы должны были останавливаться с нами на вокзале до тех пор, пока не придёт наш поезд. При этом во внимание не принимался ни их собственный комфорт, ни наш, поскольку единственное, чего следовало избегать, было отсутствие видимости вежливости по отношению к гостю или гостям. Много ночей я был лишён сна из-за того, что не нарушал этот добрый, но непрактичный обычай. Обычно мои общественные мероприятия, проводимые в течение дня, заканчивались к 9 или 10 часам вечера, а если мой поезд должен был прибыть в 2, 3 или 4 часа ночи, то легко представить, что усталый путник чувствовал бы только благодарность провожавшим его добрым коллегам, если бы они высадили его на вокзале в разумно выбранное время и отправились бы в свои собственные дома и кровати, оставив своего гостя на вокзале, которого бы потом разбудили и посадили на подошедший поезд, возможно, после нескольких часов освежающего сна. В Пуне я убедил наших друзей последовать этой логике, и в 21.30 они оставили нас на вокзале, а мы сели на наш поезд в 2 часа ночи и выехали в Беллари, к следующей цели нашей поездки. Мы добрались до Беллари к 8 часам вечера. Конечно, здесь нас встретили сотрудники местного Филиала: достопочтенный Рай Бахадур А. Сабхапати Мудальяр, президент Филиала; мистер Б. П. Нарасимия, бакалавр искусств, секретарь Филиала, имя которого широко прославилось благодаря его переводам с санскрита на английский, сделанным в былые времена для «Теософа», а также мистер Р. Джаганнатия, бывший в течение многих лет инспектором Филиалов в Индийской Секции. Этот джентльмен, ныне рьяный ортодоксальный индуист, был таким же неортодоксальным и свободомыслящим сторонником Бредло, когда в 1882 году мы впервые приехали в Мадрас. Мистер Сабхапати был одним из самых прогрессивных индусов, которых я когда-либо встречал. Он питал склонность к общественной работе и был практичным, но всегда патриотичным и религиозным человеком. Земля вокруг Беллари представляет собой толстый слой плодородного чернозёма, подобного тому, которым славятся прерии Иллинойса, и хорошо подходит для выращивания хлопка, являющегося, как я полагаю, основной местной сельскохозяйственной культурой. Мистер Сабхапати как крупный землевладелец был очень заинтересован в возделывании этой культуры. Он импортировал степные плуги из Америки и использовал всё своё влияние, чтобы их модифицировать и обучить деревенских кузнецов, нанятых райотами, делать их в таком улучшенном виде. Также он выращивал сахарный тростник и показывал мне свои мельницы и молотильни. Наши добрые друзья поселили нас с мисс Эджер в огромном опустевшем доме, известном как «Бунгало Старого Брюса», самом старом здании на вокзале, построенном сто лет назад. Когда, наконец, появилась возможность лечь спать, мисс Эджер почувствовала, что совершенно утомлена жарой, поездкой по железной дороге, прерывистым отдыхом и выступлениями с лекциями в ходе долгой поездки. На следующий день мы приняли много посетителей, и нам пришлось отправиться в Штаб-квартиру Джаганнатского Общества домашних животных под названием «Санмарга Сабха» и в Штаб-квартиру нашего местного Филиала, чтобы выслушать приветственные обращения на английском, санскрите и телугу. Вечером мисс Эджер выступила с лекцией, а позже, в 9 часов вечера, отвечала на вопросы интересующихся, после чего я почти что силой заставил её лечь спать.

 

Поскольку через какое-то время после полудня следующего дня нам надо было выезжать в Гути, её лекция состоялась в 7.30 утра, но в Индии это не означает обязательное уменьшение размера аудитории, как убедительно доказывает опыт, полученный при проведении нашего ежегодного Съезда. До двух часов дня мы принимали посетителей и получили в подарок фрукты, а от мистера К. Венкатароу, члена Теософского Общества – деньги на нужды Общества. В 15.44 мы покинули вокзал и направились в Гути, следующий пункт нашей поездки. Прежде чем попрощаться с Беллари, следует заметить, что этот округ с давних времён был ареной многочисленных ожесточённых сражений мусульман с индусами, а также воинственных вождей друг с другом. Как ни странно, существует очень мало исторических сведений об этом селении до шестнадцатого века, когда древняя династия Виджаянагарам была свергнута мусульманами. До этого о разных перипетиях его жизни упоминается только в преданиях, из которых мало заслуживающих доверия. В период мусульманского владычества территория Беллари была разделена на несколько небольших военных владений, которыми правили вожди, называемые полигарами. Они представляли собой неуправляемое и, вероятно, неразборчивое в средствах сборище воинов-грабителей, которые правили в сласть и навязывали свою волю мечом. Если мне не изменяет память, то в операциях по пресечению бандитизма и разбоя они участвовали далеко не блестяще. Поочередно власть в стране передавалась мусульманским завоевателям, а затем вождю Биджапура, от которого перешла к Шиваджи, основателю Империи Маратхов. Затем она перешла к Низам-аль-Мульку, номинальному наместнику великого Могола в Декане. У него её выхватил Хайдер Али из Майсура. От последнего правителя её получил султан Типу; но в 1792 году, после завершения Британской войны с султаном Типу, территории, которые сейчас образуют округ Беллари, перешли к низаму Хайдарабада, а в 1800 году были переданы британцам в обмен на размещение английских вооружённых сил в его столице. В 1818 году был образован округ Беллари, каким он остаётся и в настоящее время; таким образом, он подпал под влияние чудеснейшего явления, которое по праву называется «Британским миром».

 

Вышеприведённый краткий очерк политических коллизий, через которые прошёл этот сельскохозяйственный округ, я счёл нужным включить в это повествование, поскольку он очень типичен для истории всего Индийского полуострова. Что ж, британская нация может гордиться этим блистательным достижением административного гения, проявившегося в объединении всех этих из поколения в поколение враждующих племён, сект и наций в единое целое, управляемое величайшим государственным аппаратом, которого мир не видел со времён римлян. Конечно, в Беллари есть форт, который поочерёдно давал прибежище различным военачальникам, владевшим этим округом. Он возвышается на 450 футов над равниной и представляет собой четырехугольное сооружение на вершине скалы, к которому ведёт только одна дорога, и майсурские князья считают его неприступным. Я упоминаю об этом, чтобы рассказать историю о том, как Хайдер Али отнёсся к французским военным инженерам, которые помогли ему сделать это укрепление ещё более надёжным. Они сделали всё возможное, действуя в соответствии с его приказами, но когда он узнал, что совершил ошибку, укрепив скалу, над которой возвышалась ещё более высокая вершина, он превозмог свою гордыню, повесив инженеров! Вот чем закончились их труды на Востоке! Разве все мы не помним историю Тадж-Махала в Агре, чуда мировой архитектуры, которое, как говорят, было построено по плану итальянского архитектора и под его руководством, хотя мусульманское предание гласит, что Тадж-Махал представляет собой копию здания в раю, план которого был передан Шаху-Джахану? История гласит, что когда строительство Тадж-Махала было закончено, эгоистичный и кровожадный император выколол архитектору глаза, чтобы он никогда не построил другое здание, которое могло бы сравниться с ним по красоте. Но вернёмся к нашему повествованию, и я продолжу рассказ об том незабываемом путешествии мисс Эджер в Индию.

 

Наш приезд в Гути был очень недолгим. Мы прибыли в этот город 10-го марта в 7 часов вечера и хорошо поужинали в прекрасном ресторане на железнодорожном вокзале. Затем в сопровождении факельного шествия нас доставили к каменному зданию Санскритской школы, которая была открыта нашим местным Филиалом, а теперь им поддерживается. В этой школе мы выслушали приветственные речи, а затем нас доставили в бунгало для путешественников, где мы и разместились. Одиннадцатого марта мы приняли много желающих задать нам вопросы, а также прочих посетителей, долго и дружелюбно разговаривали с мистером П. Кесавой Пиллэем и другими замечательными тружениками, которые в течение многих лет очень успешно руководили нашим местным Филиалом. Среди них особенно выделялись трое: только что упомянутый П. Кесава Пиллэй, мистер Т. Рамачандра Роу и мистер Дж. Шриниваса Роу. Такие люди, как они, приносят успех любому движению, к которому они принадлежат.1

 

В тот день мисс Эджер выступила с одной лекцией, а на следующий, 12-го марта, в 8 утра она прочитала первую лекцию на тему «Обретение Бога», в 6 часов вечера – вторую на тему «Теософская жизнь». Тем же вечером в 20.30 мы выехали в Куддапу. Хотя наш поезд прибыл в этот город на следующий день только в четыре часа утра, я, к своему огорчению, увидел, что нас ожидает дюжина членов нашего Общества. Я по-дружески упрекнул их за то, что они лишили себя ночного отдыха. Однако они меня почти не слушали, говоря, что им доставляет удовольствие быть здесь, чтобы встретить нас в любой час дня и ночи, в какой бы мы ни прибыли. Нас отвели в бунгало для путешественников, где мы приняли множество посетителей и сильно страдали от жары, так как ртутный столбик термометра стоял на отметке выше 100° по Фаренгейту (примерно 37,8°С – прим. переводчика). В действительности Куддапа является одним из самых жарких мест в Индии, а также одним из мест наибольшего распространения лихорадки, поскольку здесь тонкий слой почвы лежит на слое сланцевых аллювиальных пород, из которых изготавливают знаменитые каменные плиты, очень широко используемые для мощения полов и тротуаров. Однако, невзирая на все местные неудобства, тем же вечером мисс Эджер выступила с лекцией. Следующий день, 14 марта, был последним днём этой длинной поездки. В 7 часов утра и в 6 часов вечера мисс Эджер выступила с лекциями на темы «Обретение Бога» и «Теософская жизнь» соответственно, провела две встречи с ответами на вопросы, одну утром, другую днём, а после вечерней лекции обратилась к дамам примерно шестидесяти семей с речью на тему «Религия и обязанности женщины». Затем последовали тёплые проводы, и, наконец, в 22.50 мы выехали в Мадрас. Ранним утром следующего дня мы вернулись в наш прекрасный Адьяр и почувствовали почти такую же радость, какую испытывает путник, идущий с караваном по пустыне, когда он разгружает в оазисе своих усталых верблюдов и отдыхает на травке у родника в тени раскидистых деревьев.

 

Уже говорилось о том, что эта поездка была успешной на всём своём протяжении; однако можно повторить, что она была исключительно успешной на протяжении всех шестидесяти пяти дней, в течение которых она длилась. Она дала нашей новой сотруднице возможность сложить всестороннее представление о Северной Индии от Мадраса до Равалпинди, познакомила её с разными народами и позволила ей прийти к осознанию того, насколько существенно влияние нашего движения, распространившегося по всей Бхаратаварше, масштабов которого она бы не узнала, находясь в своём новозеландском доме.

 

__________________

1 – Ныне покойный мистер Т. Рамачандра Рао ушёл в отставку с должности служащего суда и несколько лет работал в качестве генерального секретаря Теософского Общества провинций Южной Индии и их объединения. Он был уважаемым сотрудником, работавшим на полную занятость, и в течение многих лет совершал поездки за свой счёт, в ходе которых хорошо пропагандировал Теософию. В 1923 году он исполнял обязанности генерального секретаря Теософского Общества в Индии. Ныне покойный мистер Шриниваса Рао, юрист в отставке, также в течение многих лет очень плодотворно трудился в качестве нашего штатного сотрудника, писателя и лектора. – Ред.

 

 

 

 

ГЛАВА XXI

МАГИЯ БЕЛАЯ И ЧЁРНАЯ

(1898)

 

Адьяр для меня является местом работы, а не игр, поэтому, естественно, первое, что я должен был сделать, это разобраться с накопившимися делами, самым насущным из которых было написание настоящей главы «Листов старого дневника», и эта работа была начата на следующий день после моего приезда. Среди иностранной корреспонденции, на которую надо было ответить до 17-го марта, дня почтовых отправлений, было письмо от мистера Сэмюэля Стюарта из Окленда, в котором он поведал мне историю о чудовищной неосторожности, допущенной мистером Джаджем, когда он писал ныне покойному доктору К. Картеру Блэйку. Об этом случае я уже упоминал в связи с разбором дела Джаджа. Похоже, что при написании фальшивого письма Махатмы доктору Блэйку, подражая «почерку К. Х.», Джадж по несчастью подписал его своим именем вместо мистических инициалов «К. Х.». Доктор Блэйк рассказал эту историю мистеру Дж. Б. Уизеру, президенту нашего Филиала в новозеландском Крайстчёрче, и показал ему это письмо, когда тот в 1895 году приезжал в Лондон. Мистер Уизер рассказал об этом мистеру Стюарту на Съезде нашей Новозеландской Секции в Окленде в 1898 году. Сразу после того, как я услышал это важнейшее откровение, я написал самой близкой подруге Блэйка в Лондоне, прося её взять у него этот очень компрометирующий документ и прислать его мне. Но, к сожалению, доктор Блэйк умер в иезуитском госпитале, и, поскольку он был иезуитом, его документы были переданы Ордену, в котором с тех пор они, несомненно, хранятся. Принимая это как данность, мы можем объяснить неиспользование этого письма иезуитами предположением, что они предпочитают держать эту улику в своих руках на случай непредвиденных будущих обстоятельств в качестве оружия, которое может быть использовано против Теософского Общества. Если это правда, чего я, конечно, знать не могу, то они слишком долго откладывали эту сенсацию, потому что мы и не пытались обелить мистера Джаджа, и он отделился от нас, ничуть не избавленный от всякого рода ответственности, которую мы несём за его проступки. Мог ли какой-либо другой случай лучше проиллюстрировать важность того, что нижнее бельё Общества должно содержаться в чистоте его руководителями? Предположим, что мы потворствовали бы обману мистера Джаджа. Тогда иезуиты могли бы в любой момент предъявить поддельное письмо Джаджа-Блэйка и таким образом нас опозорить. Однако наши быстрые и решительные действия сделали данный документ бесполезным оружием против Общества. В отношении же его использования против сторонников Джаджа «игра не стоила свеч». Поэтому ничто лучше не оправдывает избранный нами курс. Некоторым молодым членам Общества, оглядывающимся назад с такого большого расстояния, может показаться, что в то время перед его лидерами был открыт только один путь, но они не знают, какое моральное мужество требовалось, чтобы его избрать. Поэтому давайте вспомним, что почти сто Филиалов, состоявших из многих сотен членов, вышли из Общества вслед за мистером Джаджем в знак протеста против наших действий, и эту потерю нужно было предвидеть и спокойно принять, но не жертвовать высокими принципами, связанными со всей этой ситуацией.

 

После Съезда в нашей Штаб-квартире гостили Его Королевское Высочество принц Присдан Чунси, двоюродный брат короля Сиама, бывший посол, ныне превратившийся в буддийского монаха Джинаваравансу, и ещё один монах, но теперь они были готовы вернуться на Цейлон. Я начал испытывать сильные дружеские чувства по отношению к принцу-священнику из-за его подлинного инстинктивного дружелюбия и отсутствия у него отталкивающего высокомерия. Как я уже ранее говорил, он, несомненно, был горько разочарован тем, что не встретил на Цейлоне идеального бхиккху, описанного Учителем. Мне было его очень жаль, потому что он оставил всю роскошь, помпезность и влияние своего мирского положения и вместо того, чтобы сесть за стол духовных яств, столкнулся с чем-то вроде религиозного Бармецидова пира1.

 

Однако он не был человеком, ропщущим на свою судьбу, и груда дел, казалось, придавала ему силы для выполнения монашеских обязанностей самым наилучшим образом. Двадцать второго марта он и Вачиссара Бхиккху сели на свой пароход, и я их проводил.

 

В то время я занимался изданием сборника «Теософских вопросов» («Questionnaire Théosophique») коменданта Курмэ, и подготовка рукописи вместе с чтением корректуры явилась частью литературной работы, которой нужно было уделить внимание. В это же время по довольно интересному совпадению одновременно из двух разных лондонских издательств я получил обзорные экземпляры двух важных работ по магии: «Книги чёрной магии и пактов» А. Э. Уэйта и «Книги священной магии мага Абра-Мелима» С. МакГрегора Мазерса, причём обе книги чрезвычайно интересны для любителей этой литературной тематики. Эти книги обладают высокими и почти равными литературными достоинствами. Мистер Уэйт отнёсся к рассматриваемому им предмету как трансценденталист, который, признавая, что «за магией стоит магия», считает все изложенные на бумаге церемониалы либо унизительной и позорной пародией, либо тривиальным и неверно истолкованным дополнением. Цель этой книги состояла в том, чтобы рассмотреть множество поднятых из мрака веков процессов, «которые были бы отвратительны, если было бы можно предположить, что к ним следует относиться серьёзно». Однако, несмотря на скептицизм автора, нет ни малейших оснований сомневаться в том, что церемониальная магия в действительности обладает очень серьёзными методами, которые подкрепляются сосредоточенной и развитой силой воли практикующего, поскольку без этого самая отталкивающая и ужасная церемония была бы подобна острому мечу или заряженному ружью, оставленных без присмотра человека, который может их использовать для нападения или защиты. Феномены Е. П. Б. и других Адептов оккультной науки лишний раз доказывают, что, когда присутствует сила воли, то можно обойтись и без церемоний. Когда речь идет о менее развитом колдуне, то могут быть полезными и освящённый меч, и треугольный алтарь, и приготовленная овечья шкура, и круг горящих лампад, и зажжённые ароматические палочки, а также цветы и торжественные заклинания. Книга Абра-Мелима частично приподнимает завесу, чтобы дать читателю вполне достаточное представление о введении в чёрную магию. Она датируется 1458 годом нашей эры и предположительно была передана Авраамом, её автором, своему сыну Ламеху и включает в себя магию, которой Бог обучил Моисея, Аарона, Давида, Соломона, а также других патриархов и пророков. Считается, что она была известна Элифасу Леви и Бульверу Литтону, причём последний заимствовал своё описание мудреца-адепта Мейнура в «Занони» и описание обсерватории сэра Филиппа Дерваля в «Странной истории» из этого необычного труда. Мистер Мазерс полагает, что этот Авраам, живший в семнадцатом веке, был очень влиятельным человеком, который, несомненно, был одним из активных участников политической борьбы того времени. Его огромная самоуверенность проистекает из его многочисленных опасных многолетних странствий в поисках Учителя Высшей Науки, совершённых им по диким и гиблым областям и местам, весьма труднодоступным даже в наши дни. Не обескураженный никакими препятствиями, он продолжал упорствовать, пока не был вознаграждён исполнением своего самого сокровенного желания: он нашёл Гуру и получил от него наставления. Ни один индус или какой-нибудь иной азиат не откажется поверить этой невероятной истории, поскольку она рассказывает ни о чём другом, как о повторении опыта многих искателей сокровенной мудрости. Когда его странствия закончились, он, вероятно, провёл бόльшую часть своей последующей жизни в Вюрцбурге, где пребывала Е. П. Б. до окончательного переезда в Лондон. Своего старшего сына, Иосифа, «он обучил мистериям Святой Каббалы, а Ламеху, младшему, он завещал в наследство вышеупомянутую систему Священной Магии». Похоже, что он использовал свои оккультные знания в определённых целях, так как он признаёт, что благодаря им он заполучил свою жену и состояние в 3000000 золотых флоринов (примерно около 900000 фунтов стерлингов), используя некие магические операции, описанные в третьей книге настоящего трактата. В книге приводится внушительный список различных правителей, пап, епископов и дворян, для которых он совершал чудеса, и это доказывает, что он был известен как адепт своего дела. Его взгляды на религию, должно быть, были очень широки и эклектичны, поскольку он настаивал на том, что данную систему магии может освоить каждый, будь то иудей, христианин, мусульманин или язычник. Также он не одобрял смену одной религии на другую, поскольку в те времена такая перемена означала абсолютный отказ от сущностной основы всех религий и, как следствие, ослабление силы необходимых первичных качеств мага, включающих абсолютную веру в свою собственную божественную природу и главенствующую божественную Силу. Авраам даёт совет использовать обретённую Магическую Силу во славу Бога, на благо и облегчение жизни ближних и на благо всех Живых Существ, за что, по словам мистера Мазерса, он достоин высочайшего уважения. Однако вряд ли можно сказать, что он очень строго придерживался закона белой магии, поскольку использовал свою обретённую силу, чтобы обогатиться и жениться, по-видимому, не иначе как по обоюдному согласию. В своём вступлении мистер Мазерс как высокообразованный эрудит классифицирует духов природных стихий традиционным образом, выделяя среди них кротких, добрых и дружелюбных по отношению к человеку, дурных, дьявольских и злобных, а также ни добрых, ни злых самих по себе (хитрых и склонных к обезьянничанию и ребячеству), но принимающих окраску или побуждения от людей, в поле притяжения которых они могут быть в данный момент вовлечены. Но среди множества описанных колдовских подвигов неприятно находить соответствующие практикам Чёрной Тантры или Джаду, которые в Индии запрещены. Среди них – нахождение сокровищ, обладание неограниченным богатством, создание бурь, оживление трупов, обретение невидимости как для злых, так и для добрых целей, открытие запертых дверей, принуждение духов принести какую-нибудь желаемую еду или питьё, превращение людей в животных, наложение заклинаний, разрушение зданий, полёты по воздуху, раскрытие чужих тайн, возбуждение ненависти и вражды, вызывание ссор, раздоров, драк, сражений, потерь и повреждений.

 

Писатель Абра-Мелин, Авраам семнадцатого века, перевод книги которого мистером Мазерсом породил предшествующие комментарии, извиняется перед нами в весьма фаталистической манере, подобно большинству торговцев оккультными тайнами. Он извиняет себя за разглашение секретов магии на том основании, что Бог есть Верховный Правитель всего, и что неправильное использование этих магических формул может причинить вред только в том случае, если Ему это угодно. То есть, он перекладывает ответственность за дурные последствия собственной неосмотрительности на плечи личного Бога, который, конечно, не допустил бы публикации ни еврейского оригинала его работы, ни перевода её на французский в XVII веке, ни работы мистера Мазерса, прекрасно переведшего этот труд на наиболее часто читаемый английский язык, если бы Он не захотел, чтобы всё это было сделано! Вот уж поистине успокаивающий бальзам, позволяющий заглушить упрёки совести!

 

Наверняка мне напомнят, что среди феноменов, приписываемых Е. П. Б. различными свидетелями, был ряд включённых в вышеприведённую категорию чёрной магии и классифицируемых в Индии под названием Джаду. Это так, но ведь в этом мире существует большое различие, производит ли человек (скажем, настоящий йог или чела Адепта) свой феномен с целью самоудовлетворения или же с целью посвятить кого-то в тайны законов природы. В широком смысле чёрная магия – это развитая оккультная сила, используемая в корыстных целях, а белая магия – та же самая сила, используемая на благо человечества. С незапамятных времён мужество солдата воспевается в самых вычурных выражениях как в стихах, так и в прозе, но те, кто имеет опыт в магии, говорят, что подобное физическое мужество – сущий пустяк по сравнению с тем, какое нужно иметь, чтобы противостоять ужасам Пограничной зоны, когда человек без проводника и помощника идёт в неё сознательно с целью добиться повиновения её обитателей. Угроза солдату ничто по сравнению с той, с которой должен столкнуться человек, ставший на извилистый путь, где его очень часто подстерегают безумие и смерть. В безопасности находится только тот, мотивы которого не запятнаны даже малейшими следами эгоизма, и кто на протяжении всего своего погружения в магию может сохранять ясное осознание власти своего духовного «я» над всеми другими силами, которые могут и будут восставать против него.

 

Как я уже раньше говорил, мои личные отношения с мистером Ф. Максом Мюллером были тёплыми. Периодически я советовался с ним, как сделать так, чтобы Адьярская библиотека со временем приносила всё бóльшую пользу. В то время, к которому подошёл наш рассказ (апрель 1898-го года), я написал ему письмо о завещании ныне покойного мистера К. А. Уайта, оставившего мне своё имущество, которым я должен был распорядиться во благо Адьярской библиотеки. В своём письме я откровенно сказал ему, что у меня нет средств, которые позволили бы мне вывезти из Европы молодого немецкого или английского учёного, способного взять на себя руководство библиотекой и развивать её литературный потенциал. Я лишь спросил его, сможет ли он, когда я исполню завещание Уайта, порекомендовать мне кого-нибудь из своих учеников такой же величины, как доктор Тибо. Он ответил в дружелюбном тоне, но я не был в состоянии воспользоваться его помощью при его жизни. Второго апреля по просьбе мистера Билимории я написал «Введение» к его замечательному труду «Зороастризм в свете Теософии», а 4-го числа заказал в Школе искусств два барельефа, чтобы установить их по бокам дверей выходящего на берег реки помещения, которое тогда занимала Западная секция библиотеки.

 

На той же неделе «Оверлэнд мэйл» доставила мне большую пачку газет, вырезки из американских газет и экземпляр «Форума», в юмористическом свете представлявших ожесточённую борьбу между лидерами партии отделившихся, созданной мистером Джаджем и оставленной им на произвол судьбы его соратникам. Мантия Махатмы из тонкой и непрочной материи, ярко украшенная, но лишённая своей сути, которую Джадж накинул на одну из дам, чтобы на двенадцать месяцев скрыть её пол и личность, теперь трещала по швам, очевидно, порождая надежду, что каждый желающий урвёт её клочок достаточно большого размера. Они обменивались взаимными оскорблениями и угрозами, низлагали друг друга, и всё это являлось жалкой пародией на ту комедию, которая разыгрывалась в Риме, Женеве и Авиньоне, когда три папы в течение тридцати восьми лет баламутили христианскую Европу своими заявлениями. Один предавал анафеме и отлучению другого, забрасывая гнусными обвинениями. Виклиф сравнил Римского и Женевского пап с «двумя собаками, рычащими друг на друга из-за кости», и это сравнение, как говорится в «Британской энциклопедии», «даёт нам важное доказательство глубокого упадка папства в глазах христианского мира». Напомним, что перед смертью Е. П. Б. назначила миссис Безант своей преемницей и «Внешним Главой», то есть зримым руководителем Эзотерической Секции. Впоследствии, введённая в заблуждение определённым влиянием, оказанным на неё мистером Джаджем, которому миссис Безант полностью доверяла, она разделила с ним власть, передав ему руководство американской частью движения и оставив за собой остальную. Но для Джаджа как честолюбивого человека это было всего лишь подачкой Церберу, и когда созрел его заговор о расколе, и ничто, кроме единоличной власти, его не удовлетворяло, он решил свергнуть миссис Безант и править в одиночку, используя её могущественную власть как посредника для осуществления своих планов. В «Пути» за март 1895-го года он опубликовал выдержки из четырёх её личных писем к нему (!), в двух из которых, предвидя его грядущие неприятности, она предлагала ему уйти с поста «внешнего главы (Эзотерической Школы Теософии), разделяемого вместе со мной». На этот вопрос он ответил выпущенным через какое-то время указом о смещении её с поста главы Эзотерической Школы Теософии, причём в настолько наглых и оскорбительных выражениях, что это было абсолютно непростительно. И с тех пор в это дело была вовлечена машина Эзотерической Школы Теософии, безжалостно уничтожавшая её влияние и очерняющая ее характер. В связи с этим будет интересно и поучительно привести здесь текст писем от 2-го января 1895-го года, написанных мистеру Джаджу и миссис Безант одним влиятельным членом Американской Секции:

 

«Мой дорогой ДЖАДЖ!

 

Я получил записку от ... с вопросом, признаю ли я ваш поступок, которым вы низвергли Анни Безант и назначили себя единоличным диктатором Эзотерической Школы Теософского Общества. Поскольку я не признаю вас единоличным главой этой Секции, настоящим я заявляю вам о своём выходе из этой школы. Я надеюсь, что в ближайшие две недели у меня будет время написать вам ещё одно открытое письмо, касающееся ряда моментов, которые попали в поле моего зрения с того дня, когда я получил отпечаток персидской монеты с вашей цепочки для часов, до настоящего времени. Я молчу с 1889-го года. Но сейчас наступило время, когда каждый человек должен высказаться, кто любит философию, которую вы так унизили своим стремлением восстановить иерархию во главе с самим собой как таинственным пророком, вещающим из Святая Святых. Я слишком хорошо знаю стоящую за вами силу. Вы действительно служите своему хозяину, но я не знаю, делаете ли вы это сознательно или бессознательно. Поскольку опыт научил меня, что ваш метод ведения войны состоит в том, чтобы попытаться очернить личности тех, кто вам возражает, и поскольку вы всегда безжалостны в своих закулисных играх, я скажу, что сила находится и во мне, поэтому я не дам вам пощады и не попрошу её у вас. Это борьба Истины с очень старым врагом рода человеческого».

 

* * * *

 

«Дорогая миссис БЕЗАНТ!

 

Чтобы быть честным с самим собой, я обязан сказать, что совершенно не признаю заявление У. К. Джаджа, согласно которому он должен быть признан единственным главой Эзотерической Школы. Я хранил молчание в течение нескольких лет, но теперь я чувствую, что долг большого числа американских теософов заключается в том, чтобы говорить откровенно и прямо. У меня нет личной вражды с Дждаджем. Но я искренне верю, что он подавляет очень многих людей иезуитскими, чуть ли не дьявольскими, средствами. Я не знаю, чем могу помочь делу, но если слова предостережения окажутся полезными, я их произнесу, насколько это в моих силах. Прилагаю для вас копию письма, которое я отправил сегодня утром мистеру Джаджу».

 

В ходе просмотра бумаг мистера Джаджа, сделанного через две недели после его смерти (21-го марта 1896-го года), было установлено, что он назначил своей преемницей миссис К. А. Тингли, американского медиума-спиритиста, совершенно неизвестного ни мне, ни членам Общества. Кажется, он поставил условие, что в течение одного года этот секрет должен храниться в тайне от всех, кроме тех, кого он выбрал для вскрытия и изучения его бумаг. Доктор Франц Гартманн, отделившийся с Джаджем его соратник, который на момент написания этих строк «добровольно и незамедлительно покинул поста президента Теософского Общества в Э. (Германия) после того, как обнаружил, что «в нём процветает дух нетерпимости»», сделал признание «Теософскому Форуму»2 о секретных методах, используемых в интересах миссис Тингли.

 

И это издание приводит из него следующий язвительный абзац:

 

«Находящиеся перед нами частные письма, написанные мистерами Б... К..., С... К... и другими, в которых даны указания относительно того, как следует мистифицировать публику и заставать врасплох членов Теософского Общества, и в которых каждое сомнение в причастности миссис Тингли к Махатмам объявляется смертным грехом против Святого Духа, являются шедевром иезуитства. Но не наше дело переживать о средствах, которые любой церковный приход может использовать для обретения власти над умами верующих и их деньгами. Я лишь хочу заявить, что церковь миссис Тингли никогда не представляла и не представляет собой настоящее Теософское Общество, которое было основано Е. П. Блаватской, а истинный У. К. Джадж никогда не был похож на ту карикатуру, которую делают из него приверженцы миссис Тингли, превратив его в объект лести и идолопоклонства».

 

Другая группа, отмежевавшаяся от остальных последователей Джаджа и назвавшая себя «Храмом», имела своего «тайного пророка» в лице другого медиума, фигурировавшего под псевдонимом «Голубая Звезда». Эта группа восстала против авторитарности миссис Тингли, и в циркулярном письме от 1-го февраля 1899-го года (Сиракузы, штат Нью-Йорк) сформулировала следующее обвинение: «Перед тем, как У. К. Джадж ушёл в вечность, он оставил избранному Внешнему Главе предписание и просьбу. Он сказал ей, что в определённое время после его ухода она получит некий знак, после чего ей следует немедленно послать за человеком, носящим этот знак, и принять его во Внутренний Круг советников. Этот человек, которого мы будем называть безличным именем «Голубая Звезда», имел прочные оккультные связи с Ложей Учителей и получал указания, которые затем передавались О. Г., а от неё – различным группам. Знак был отправлен О. Г. более года назад, но она отказалась его принять и признать человека, который его принёс. Она нарушила это предписание, равно как и то, согласно которому ей надо было хранить в тайне свою связь с Ложей в течение одного года. Чрезмерное честолюбие и стремление к общественному признанию являются ключом к её неспособности поддерживать связь с Ложей. Она организовала Крестовый Поход по всему миру, который следовало начать только через десять лет после смерти У. К. Дж., когда условия в Америке, которые сейчас создаются, обеспечили бы его грандиозный успех вместо бесполезной траты времени, денег и сил, имевших место в действительности. Она выбрала место для «Школы Мистерий», которое не было избрано Ложей. Затем она созвала Съезд в Чикаго, где была перерезана последняя нить, связывавшая её с Учителями. С тех пор она всё делает исключительно на своё усмотрение». Годом ранее (26-го февраля 1898-го года) доктор Дж. Д. Бак, позже член «Храма», при поддержке двадцати четырёх сочувствующих, вошедших в так называемую группу «Амрита», сам уведомил её о своём протесте таким образом:

 

«Я вышел из секции Эзотерической Школы Теософии, которой вы руководите. И причины этого поступка не только во мне, но в не меньшей степени и в вас. Поскольку я больше не одобряю ваши методы, а моя уверенность в вашем руководстве исчезла, я не мог получать от вас наставления или подчиняться какому-либо вашему приказу. Вы превратили Эзотерическую Секцию в сосредоточение произвола и тирании, где процветают инсинуации и клевета на Братьев, не встречающие никакого протеста, а объяснения или оправдания не допускаются. Я считаю, что это не только не по-братски, но и является проявлением иезуитства и трусости. Я считаю такие методы разрушающими моральные устои. Я отрицаю, что они исходят из Великой Ложи, и верю, что их последствия отразятся на всех, кто их практикует». Третий раскол, возглавляемый самым близким помощником миссис Тингли, мистером Э. Т. Харгроувом, который входил в состав путешествующей по миру группы под названием «Крестоносцы», разослал (затратив 30000 долларов) рекламу своей группы во все страны, где мы были известны, в надежде пресечь наше влияние. Первого марта 1898-го года он выпустил дышащее пафосом циркулярное письмо, которое было бы трогательным, если бы не было таким забавным. В нём он торжественно уведомляет свою «Пурпурную Мать»:

 

«Вы перестали быть Внешним Главой Эзотерической Школы Теософии по сути и в прямом смысле слова. Вскоре вы перестанете быть Внешним Главой Школы формально. Следующий Внешний Глава уже назначен Учителем». Должно быть, она сочла это письмо жестоким, поскольку оно исходило от того, кому она 5-го сентября 1896-го года написала, поставив свою подпись «Пурпурная»: «Вы для меня дороже всех в этом огромном мире». Её высказывание в письме от 11-го апреля 1898-го года мистеру Нерешаймеру можно объяснить, сославшись на авторитет Конгрива, утверждавшего, что не так страшен ад, как отвергнутая женщина. В этом письме она заявила, что мистеры Грискомб, Харгроув и Спенсер были большими «оккультными безумцами».

 

Тогда хронологическая последовательность движения отделившихся будет следующей:

 

Восьмое мая 1891-го года – умирает Е. П. Б., назначив миссис Безант своей преемницей: впоследствии под влиянием мистера Джаджа миссис Безант принимает решение разделить руководство вместе с ним.

Десятое июля 1894-го года – в Лондоне заседает Следственный комитет по делу мистера Джаджа.

Ноябрь 1894-го года – мистер Джадж выпускает циркулярное письмо о «смещении» миссис Безант и принятии на себя полномочий единоличного контроля.

Двадцать восьмое апреля 1895-го года – Бостонский Съезд: отделение Американской Секции от основного Общества.

Двадцать седьмое июня 1895-го года — Отделение Американской Секции принято, а меньшинству, сохранившему верность основному Обществу, выдан устав Американской Секции.

В результате отделения Американской Секции от основного Общества, устроенного мистером Джаджем, на вакантную должность вице-президента назначен А. П. Синнетт.

 

Печальная сторона этого несчастного дела состоит в том, что каждый из отделившихся лидеров изображал из себя, что был вдохновлён Учителями и действовал под их руководством, и в то же время делал всё, чтобы очернить имя Теософского Общества и опозорить Теософское движение. Вдумчивый читатель не может не заметить, что эти расколы и ссоры были неизбежным следствием первоначального отделения Бостона, тайно организованного мистером Джаджем, после чего жажда власти начала распространять своё пагубное влияние от человека к человеку. В настоящее время (август 1906-го года) миссис Тингли находится на вершине успеха и в качестве «той, которой нужно повиноваться» правит своими последователями-миллионерами и бедными членами её общества в Пойнт-Лома как настоящий монарх.

 

___________________

1 – Бармецидов пир (из «Тысячи и одной ночи») – видимость угощения (в переносном смысле) – прим. переводчика

 2 – Новая серия. Том. III, № 7, апрель 1898 года.

 

 

03.02.2024 07:15АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 220


ИСТОЧНИК: Перевод с англ. А.П Куражова



КОММЕНТАРИИ (1)
  • Сергей Оленев03-02-2024 09:23:01

    Очередная клевета на Джаджа, которого Олькотт выставил лжецом и мошенником якобы написавшем фальшивое письмо от имени Махатмы Кут Хуми. Олькотт пишет, предполагая что «Похоже, что при написании фальшивого письма Махатмы доктору Блэйку, подражая «почерку К. Х.», Джадж по несчастью подписал его своим именем вместо мистических инициалов «К. Х.»». Джадж не потерял связи с Махатмами Шамбалы в отличие от руководителей ТО Олькотта и Безант, поскольку они, попав под влияние Ледбитера (медиума, злого «гения» ТО по выражению Е.И.Рерих), совершили ряд ошибок. В частности, признали Кришнамурти воплощением Учителя. Жесткая обструкция Джаджа руководителями ТО вызвала возмущение американской секции ТО и привела к расколу. Поэтому Олькотт пишет, что «почти сто Филиалов, состоявших из многих сотен членов, вышли из Общества вслед за мистером Джаджем в знак протеста против наших действий, и эту потерю нужно было предвидеть и спокойно принять, но не жертвовать высокими принципами, связанными со всей этой ситуацией».
    Джадж вместе с Блаватской являлся учредителем Эзотерической секции ТО, так называемой ложи Блаватской. Не доверяя Джаджу, руководители ТО доверяли медиуму Ледбитеру. Очень показательная и печальная ситуация в ТО.
    Олькотт невольно ставит Блаватскую в сложное положение, приписав её феномены к черной магии. Он пишет, что «среди феноменов, приписываемых Е. П. Б. различными свидетелями, был ряд включённых в вышеприведённую категорию чёрной магии и классифицируемых в Индии под названием Джаду. Это так, но ведь в этом мире существует большое различие, производит ли человек (скажем, настоящий йог или чела Адепта) свой феномен с целью самоудовлетворения или же с целью посвятить кого-то в тайны законов природы». Странная интерпретация феноменов Блаватской. Просто он плохо владеет темой обсуждения, но делает подобные суждения. Поразительное самомнение. Недаром Е.И.Рерих подчеркивала, что сотрудники по ТО умаляли её.


    Администратор

    Спасибо за справедливый комментарий, Сергей.

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »