Листы старого дневника. Том VI. Главы XIII, IV. Генри С. Олькотт
Амстердам. Нидерланды
ГЛАВА XIII
ПОЕЗДКА В АВСТРАЛИЮ
(1897)
Мне любопытно, сколько людей, побывавших в Амстердаме или знакомых с кем-либо из наших дорогих голландских коллег, знают, что 16-го мая 1795-го года был учреждён союз государств Нидерландов, а новая организация получила название «Батавская республика» в честь батавов, древнего германского народа, населявшего часть нынешней Голландии, представители которого были храбрыми воинами, в особенности сильными кавалеристами, впоследствии сражавшимися на стороне римлян и верно им служившими? Эта информация может быть нам интересна, поскольку теперь мы можем видеть, откуда наш современный голландец унаследовал некоторые примечательные черты своего характера. Выходцы из их старой страны завоевали Яву и основали Батавию, столицу всей их Ост-Индской империи, и стали называться батавами в честь этого города, о котором шла речь в конце нашей предыдущей главы, и в котором мы собирались высадиться.
По прибытии в этот город путешественника поражает вид на большой и просторный порт, великолепную якорную стоянку, многочисленные общественные здания, дворцы, военно-морские склады, военный госпиталь, театр, Общество Искусств и Наук, различные школы, погружённые в суету деловой жизни. Частные дома с широкими верандами в окружении садов и тенистых деревьев создают атмосферу домашнего уюта и придают Батавии вид несомненно восточного города. Двадцать шестого мая 1897-го года я остановился в гостинице1 с соответствующим названием «Отель Де Индес», которая очень приятно контрастировала с нашими тесными корабельными каютами.
За зданием гостиницы тянулась просторная веранда, вымощенная большими мраморными плитами, от которых веяло очень освежающей прохладой; недалеко от гостиницы росло огромное баньяновое дерево, одно из самых больших, которые я когда-либо видел; в его тени пряталось множество птиц, щебетавших и напевавших любовные мелодии в течение всего дня. Под сенью этого дерева армия китайских и яванских продавцов раскладывала на земле свои привлекательные товары и в соответствии с нашим обычаем в полной мере прибегала к искусству торговаться. Прилегавшая просторная территория была покрыта зелёными лужайками, а вдоль дорожек росли тенистые деревья. Направо и налево от здания тянулись ряды гостиничных номеров, переходивших в вымощенные кирпичом веранды, и время от времени к их дверям подбегали галантные маленькие тиморские пони с необычными экипажами, набитыми пассажирами. Эти энергичные зверушки напомнили мне шаньских пони из Бирмы, и их было бы приятно увидеть любому любителю лошадей. Не могу сказать, что все приводимые ими в движение экипажи были в равной степени привлекательны, поскольку пассажиры должны были сидеть в них спиной к спине, как в прогулочной карете, всё время думая, что они могут быть выброшены на дорогу, когда пони делают крутые повороты. Я имел удовольствие лично познакомиться с братом миссис Кэмпбелл, членом Теософского Общества из Сурабая. Он любезно показал мне некоторые достопримечательности города и благополучно прокатил меня на борту парового катера, который должен был доставить нас обратно на корабль. По пути наше судно ныряло под воду, что оставило у меня неприятные воспоминания, явившиеся своего рода контрастом к приятным переживаниям дня, полученным на берегу.
На следующее утро мы отплыли в Семаранг, следующий порт на Яве, в который мы должны были зайти, расположенный в одноименной провинции примерно в 280 милях к востоку от Батавии. Мой попутчик, хорошо знакомый с историей Явы, сказал, что на острове проживает около двадцати пяти миллионов местных жителей и всего около пяти тысяч голландцев. Из его рассказа следует, что первый голландский губернатор, несомненно, был ужасным деспотом, достигавшим своих целей с величайшей жестокостью. Своё национальное упорство он противопоставлял мягкой чувственной кротости яванцев. Про это мне рассказали вот какую историю. Между двумя отдалёнными пунктами требовалось построить широкую хорошо проложенную проезжую дорогу, необходимую для военных целей. Собрали вождей и объяснили им ситуацию. Но в силу своей восточной инертности они объявили это невозможным. Тогда губернатор, поднявшись со стула, поглядел на них с кислой миной и сказал: «Эта проезжая дорога нужна уже через один месяц; её можно проложить; она должна быть проложена; если этого не будет сделано к указанному сроку, я повешу вождей». И он их повесил. После этого строительство дороги было в спешке закончено.
На следующее утро мы вошли в Семаранг и простояли на якоре весь день и всю следующую ночь. Затем мы направились в Сурабаю и бросили якорь в устье реки в двадцати одной миле от города, который мы так и не смогли посетить. Это сильно меня расстроило, поскольку я уже предвкушал радость встречи с Кэмпбеллами, моими друзьями. В 16.00 этого же дня мы снялись с якоря и направились к острову Четверг, плаванье до которого продлилось полных шесть дней. На следующее утро после выхода из Сурабаи мы миновали пик Ломбок, находящийся на одноимённом острове, хотя местные жители называют его Сассак. Ломбок – это один из Малых Зондских островов Восточно-Индийского архипелага. Со времени моего путешествия этот остров перешёл под непосредственное управление голландцев, которые, однако, оставили за аборигенами право беспрепятственно исповедовать свою религию и придерживаться своих собственных законов, обычаев и традиций.
Пик, который мы видели, входил в состав одной из южных горных цепей, пересекающих остров; точнее, я так полагаю, поскольку мне сказали, что его высота не более 4000 футов, тогда как настоящий пик Ломбок имеет высоту 11810 футов и является одним из самых высоких вулканов в архипелаге. Наше плаванье сопровождалось прекрасной погодой, которая на шестой день испортилась из-за встречного ветра, заставлявшего нас сливать воду с носа корабля и поднимавшего пелену брызг до верхней палубы. В полдень пятого июня мы достигли острова Четверг, этого уцелевшего связующего звена между нами и затонувшей Лемурией. Корабль стал на якорь в четырёх милях от города, и никто из пассажиров не сошёл на берег. Благодаря любезности местного агента пароходной компании я смог послать телеграмму о своём прибытии в наши филиалы в Квинсленде и в Сиднейскую Штаб-квартиру; для них это явилось первым намёком на инспекционный характер моей планируемой поездки. В воскресенье 6-го (июня) мы прошли через канал Олбани в Торресовом проливе и увидели флотилию добытчиков жемчуга, промышлявших в своих угодьях.
Согласно Британской энциклопедии, этот промысел на протяжении более двадцати пяти лет приносил великолепный доход, приумножая вложенный капитал. Иногда здесь удаётся добыть очень дорогой жемчуг, а ракушки продаются в Лондоне по цене от 100 до 150 фунтов стерлингов за тонну. В качестве примера, иллюстрирующего значение этой отрасли, можно вспомнить, что в 1898 году в Лондон было экспортировано ракушек на сумму 100000 фунтов стерлингов, что принесло правительству доход в размере 1100 фунтов стерлингов, причем раковины в большинстве случаев были собраны с мелководий; в настоящее время погружение на глубину свыше двадцати пяти саженей преследуется, так как это часто приводит к несчастным случаям со смертельным исходом среди ныряльщиков. И это неудивительно, так как в водах обитают прожорливые рыбы, такие как акулы всех видов, гигантские рыбы-мечи и рыбы-пилы, а также огромные скаты, способные ужалить.
Хорошо информированному читателю известно, что эти воды простирается между Новой Гвинеей и Австралией и настолько усеяны островками и рифами, что судоходство по ним очень опасно. Оно было начато в 1606 году португальским мореплавателем Луисом де Торресом, в честь которого и назван соответствующий пролив. Двигаясь дальше в сторону Куктауна, мы столкнулись с сильным встречным ветром и ничуть не пожалели, что 8-го июня зашли в гавань Куктауна. Разгрузив кое-какой груз, мы снова отправились в путь, добрались до Кэрнса, опять выгрузили груз и в тот же день возобновили наше путешествие. Поднявшийся на борт агент Компании представился мне и в нашем разговоре выразил интерес к Теософии. На следующий день в 17.30 мы прибыли в Таунсвилл, и моё плаванье закончилось. Спустившись на берег, я отправился в гостиницу «Критерион» и, руководствуясь чутьём старого журналиста, наведался к редактору «Бюллетеня», чтобы узнать его мнение о том, каких размеров может быть аудитория на моих лекциях по Теософии. Следует помнить, что никто из наших сотрудников не был предупреждён о моём приезде и поэтому, конечно, к нему никто не приготовился; к тому же наше движение не распространилось так далеко на север континента. Мой друг-редактор дал мне настолько обескураживающий прогноз, что я всерьёз усомнился в целесообразности начать курс моих лекций в этом городе, и это мнение подкрепил один ювелир, который сам очень интересовался Теософией. Поэтому я отказался от этой идеи, погрузил свой багаж обратно на корабль, переночевал на борту и купил себе билет на проезд до Рокгемптона, в порт которого мы прибыли 13-го июня, заходя по пути в Боуэн и Маккай. Чтобы добраться до Рокгемптона, нам пришлось подняться по реке на сорок пять миль. Мистер Уилл Ирвин, президент нашего местного Филиала, неправильно понял мою телеграмму, посланную с острова Четверг, и меня никто не встретил. Поэтому я взял экипаж до его дома, где он сам с женой и двумя дочерями принял меня очень радушно.
Следующий день был посвящён визитам к членам нашего Общества и другим персонам. Приехав из тропического Мадраса, я почувствовал здесь кусающийся холод, так как воздух имел температуру 47° по Фаренгейту (примерно 8,3° по Цельсию – прим. переводчика). Поскольку мисс Эджер в это время совершала поездку по Квинсленду, очевидно, что нам лучше всего было бы встретиться и договориться об объединении двух поездок в одну, поэтому мы обменялись телеграммами и назначили встречу в Рокгемптоне. Она прибыла 17-го июня в 10 часов вечера, и, когда сходила на берег, мы с активными членами нашего Общества её встретили. На следующий день мы договорились о предстоящих делах, и в тот же вечер наша кампания открылась моей лекцией на тему «Теософское Общество, его цели и успех». Следующим вечером в доме мистера Гриниша, президента местного Филиала, мы провели совместный приём и диспут с ответами на вопросы. Двадцатого июня мисс Эджер выступила в Школе Искусств с лекцией «Реинкарнация», как всегда, уделяя пристальное внимание рассматриваемому в ней предмету. Двадцать первого июня отмечался праздник, посвящённый юбилею правления Королевы, и в 22.30 мы с мисс Эджер сели на пароход «Бурва», идущий в Мэриборо. Мы добрались до этого города в полночь 22-го июня после весьма комфортного плавания и остановились в гостинице «Кэстэм». Однако на следующий день мы приняли очень радушное приглашение стать гостями мистера Ф. Дж. Чарлтона и его супруги, которые сделали всё, что в их силах, чтобы мы чувствовали себя комфортно и были счастливы.
Двадцать четвертого июня мы с мисс Эджер отправились поездом в Бандаберг и добрались в него за три часа: мисс Эджер стала гостем нашей коллеги, миссис Николл, доброй, свободно мыслящей женщины, а я – мистера Дж. Э. Тёрнера, богатого торговца галантерейными товарами, у которого было и много детей, и много средств для их содержания. Бóльшую часть следующего дня заняла дорога к знаменитым сахарным заводам и плантациям Мон Репо, которые мы нашли хорошо оборудованными и преуспевающими. Вечером 27-го июня в театре я выступил с лекцией об «Истории Теософского Общества», а на следующий день, по возвращении в Мэриборо, с той же лекцией в городском зале. Во вторник 29-го июня я председательствовал на лекции мисс Эджер, прочитанную ею в защиту Теософии от злобных нападок со стороны местного пресвитерианского священника, который, очевидно, считал, что на небесах он сможет поделить своё место с нашей организацией.
Поскольку мисс Эджер была освобождена от обязанностей Генерального секретаря нашей Новозеландской Секции и получила право работать там, где ей захочется, мне пришло в голову, что для Австралазийской Секции было бы большим благом, если бы Исполнительный комитет убедил её вступить в должность выездного инспектора Филиалов. Поэтому на собрании Филиала в Мэриборо, состоявшемся вечером 30-го июня, эта предложение было озвучено и получило единогласное одобрение. Не каждый, кто имеет честь быть знакомым с мисс Эджер, знает, насколько она достойна нашего уважения за свою блестящую образованность. Её сестра была первой, а она второй женщиной, получившей степень бакалавра искусств в Новозеландском университете. В 1878 году мисс Эджер стала обладательницей стипендии для юниоров (латинский язык, математика, история и французский язык); в 1879 году – стипендии для старшеклассников (математика); в 1880 году – такой же стипендии (английский язык); в 1880 году она окончила бакалавриат, а в 1881 году получила степень магистра искусств с отличием (латинский язык и английская литература).
Второго июля мы с ней выехали поездом в Брисбен и прибыли в него в 6 часов вечера. Здесь нас встретили сотрудники местного Филиала. Мой старый друг, мистер Джастис Пол, с которым у нас сложились тёплые отношения со времён моего путешествия в 1891 году, произвёл меня в почетные члены Джонсоновского Клуба, в котором я смог познакомиться со всеми умнейшими людьми в городе. Давние читатели нашего журнала2 вспомнят об обстоятельствах моего визита в Австралию в 1891 году по поводу завещанного мне как президенту Теософского Общества целого состояния ныне покойного Карла Г. Гартманна из Тувумбы; о моём отказе принять наследство из-за несправедливости по отношению к семье покойного; о назначении мной мистера Джастиса Пола моим личным поверенным и о моём распоряжении передать имущество прямым наследникам покойного, как только они смогут договориться о выборе кого-то, кто будет действовать от их имени, вступит в наследство и будет распоряжаться имуществом в соответствии с их пожеланиями.
Ещё раньше, упоминая об этом деле, я говорил, что из-за юридических препон я не мог избавиться от наследства в течение почти шести лет, и фактически его передача состоялась незадолго до моего нынешнего приезда в Австралию в 1897 году. Все подробности я узнал, посетив офис мистера Макферсона, который вместе с мистером Полом отправил в мою гостиницу некоторые документы, которые найдут своё место в откровенном повествовании такого рода, цель которого – рассказать читателю не только о подробностях истории Общества, но и о мотивах, которыми руководствовались его наделённые полномочиями должностные лица. Осмелюсь сказать, что существует мало таких крупных обществ, как наше, которые бы аплодировали и горячо поддерживали действия своего президента, лишившего их наследства в размере 5000 фунтов стерлингов, поскольку в противном случае это породило бы несправедливость. Документы мистера Пола и мистера Макферсона гласили:
БРИСБЕН, 6-е июля 1897-го года.
ПОЛКОВНИКУ Г. С. ОЛЬКОТТУ
Президенту Теософского Общества.
УВАЖАЕМЫЙ СЭР!
Имею большое удовольствие сообщить Вам, что в соответствии с Вашими указаниями (содержащимися в доверенности, выданной около трёх лет назад) я совместно с мистером П. Макферсоном, Вашим поверенным, передал всю недвижимую и личную собственность Герману Гартманну, одному из сыновей, выдвинутому для этого семьёй ныне покойного Карла Г. Гартманна из Тувумбы (Квинсленд), который завещал Вам как президенту Теософского Общества всё своё имущество. Мистер Герман Гартманн от всего сердца выразил мне благодарность и заявил, что очень рад, что его отец не оставил своё имущество церкви.
Искренне Ваш,
(Подпись) ДЖО. У. ПОЛ.
_____
БРИСБЕН, 6-е июля 1897-го года,
ПОЛКОВНИКУ Г. С. ОЛЬКОТТУ,
Президенту Теософского Общества.
[ПО ДЕЛУ НЫНЕ ПОКОЙНОГО ГАРТМАННА]
УВАЖАЕМЫЙ СЭР!
Ссылаясь на сегодняшнее письмо Его чести судьи Пола, я должен пояснить, что задержка исполнения Ваших пожеланий произошла исключительно из-за юридических проволочек.
Простите, что выражаю Вам своё восхищение тем, как Вы поступили в этой ситуации, и говорю, что это было и великодушно, и справедливо.
С наилучшими пожеланиями, Ваш
(Подпись) П. МАКФЕРСОН.
В течение следующих нескольких дней мы с мисс Эджер наносили визиты и принимали посетителей, и каждый из нас в разное время выступал с лекциями перед благодарными аудиториями. Девятого июля меня посетил человек по фамилии Бакмастер, бывший участник 4-го драгунского полка США. Он показал мне документы, доказывающие, что его тётя оставила Римско-католической Церкви наследство в размере 18000 фунтов стерлингов, и что священники не дали её прямым наследникам ни пенни, хотя они прозябают в нужде. Этот случай вместе с ещё одним стал достоянием гласности примерно в то же время, когда попечители пресвитерианской церкви отказались дать обнищавшей сестре завещателя, оставившего церкви всё своё имущество, хоть грош, чтобы спасти её от богадельни. Он привлёк внимание общественности и создал хорошее мнение публики о нашем Обществе, а также побудил моих слушателей более радушно принимать меня в течение оставшейся части поездки. «Сиднейский бюллетень», один из наиболее язвительных и саркастических современных журналов, в номере от 18-го мая 1891-го года опубликовал карикатуру, увеличенное изображение которой есть у меня. На ней я изображён уплывающим на пароходе, а одетый в чёрное священнослужитель стоит на берегу, отчаянно машет рукой и кричит: «Привет! Я говорю, что вы что-то оставили!». В это же время он указывает на индуистского идола, неподалёку стоящего на берегу на пьедестале с надписью «Теософия». И теперь это старое дружеское чувство по отношению к нам пробудилось после окончания истории с Гартманном. Шестого июля, после напряжённых двух недель пребывания в Брисбене, мисс Эджер, покинув меня, отправилась в Тувумбу по железной дороге, чтобы выступить там с лекциями, а я отплыл в Сидней на «Уоррейдже», одном из превосходно оборудованных и удобных каботажных пароходов, курсирующих между портами Австралии, Тасмании и Новой Зеландии.
__________________________
1 – В Журнале Китайского Филиала Королевского Азиатского Общества (том XXXVI, 1905 г) мистер Хуан Менкарини пишет: «Я никогда не видел такого расточительного использования белого мрамора, как на Яве. Этим белым камнем вымощен дом самого скромного иностранца, а изящные колонны из него поддерживают крыши увеселительных заведений. По вечерам, когда проходишь мимо этих маленьких, но изящных дворцов, особенно с открытыми дверями и великолепно освещёнными окнами, создаётся непередаваемое впечатление, которое не может быть легко забыто».
2 – «Теософ», в котором изначально появились эти главы; см. «Листы старого дневника», том IV, глава 16.
Сидней. Австралия.
ГЛАВА XIV
ЗНАЧЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ВЕЧЕРОВ
(1897)
Я прибыл в Сидней в полдень 15-го июля, и на пристани меня встретила мисс Эджер с наиболее активными членами Сиднейского Филиала и Австралазийской Секции. Они отвезли меня в нашу просторную Штаб-квартиру на Маргарет-стрит, где меня радушно приняли сотрудники, которые не смогли добраться до пристани. Мистер Скотт поселил меня в своём пансионе, и тем же вечером перед полной аудиторией мы с мисс Эдгер выступили с лекцией в Протестантском Зале. На следующий день в нашей Штаб-квартире был устроен приём, а вечером мисс Эджер выступила с лекцией «Реинкарнация», а я – «Спиритизм и Теософия», которые вновь собрали много слушателей и вызвали большой интерес. Афиши и рекламные щиты содержали объявление, которое было для меня чем-то совершенно новым, и я попросил объяснений. Оно гласило: «Вход с серебряной монетой». Как мне сказали, это означало, что люди, входящие в Зал, в качестве платы за расходы должны были положить на тарелку, предназначенную для этой цели, любую сумму, которую они пожелают, но с пониманием того, что она не должна быть меньше трёхпенсовика, самой мелкой серебряной монеты. Это представляло собой усовершенствование старой системы сбора средств, проводимого в конце встречи. Конечно, и при старом, и при новом подходе люди демонстрируют свою щедрость или скупость достоинством пожертвованных монет. Я заметил, что в некоторых редких случаях в тарелку бросали и золотую монету.
В Сиднее, Мельбурне, Окленде и некоторых других городах появился превосходный обычай устраивать обед в местной Штаб-квартире для сотрудников, место работы которых находится слишком далеко от их дома, поскольку в обеденный перерыв они не успевают до него добраться. Также в тех краях есть привычка обедать в каком-нибудь ресторане. В какую-то ясную голову с практическим складом ума, предположительно женскую, пришла мысль, что наиболее активные работники Отделения или Секции могли бы с тем же успехом обедать вместе в Штаб-квартире и, таким образом, иметь возможность ежедневно поддерживать дружеские отношения и обсуждать текущие дела Общества. Поэтому была достигнута договорённость о том, что каждый из тех, кто пожелает принять участие в этом деле, ежедневно будет вносить деньги в той сумме, которую он привык тратить на обед, и передавать их одной из леди-членов Общества, согласившихся взять на себя организацию этих обедов по очереди, меняющейся через неделю. При этом ответственной леди оставлялось право приготовить обед на своё усмотрение в зависимости от количества собранных денег. В ходе своей поездки я увидел, что такая схема работает очень успешно, и я настоятельно рекомендую перенять её во всех крупных городах, где она может быть воплощена в жизнь. Возможно, читатель вспомнит, как я неоднократно рассказывал о чём-то подобном, практиковавшемся в нашей Штаб-квартире в Коломбо на протяжении многих лет. Обычно лучшие работники останавливались в ней по пути из офиса домой и в течение получаса или часа обсуждали текущие дела Общества. Однако перенос этой схемы на собрания Общества – дело будущего.
Семнадцатого июля состоялось большое собрание Сиднейского Теософского Общества, на котором была принята резолюция о назначении мисс Эджер инспектором Филиалов. На следующий день мы с мисс Эджер посетили многолюдное собрание Сиднейского Теософского Общества, а вечером в бальном зале «Лэйт Хаус» вместе выступили с лекциями, она на тему «Христианство», а я на тему «Жизнь Будды». На следующий день мы провели трёхчасовой приём, а вечером перед большой аудиторией, которая нам много аплодировала, она рассуждала на тему «Как мы можем помочь миру», а я на тему «Божественное искусство исцеления», которая часто всплывала во время моего путешествия; в своей речи я относительно кратно обсудил различные системы врачевания, практикуемые в древности и в наше время, и несколько лежащих в их основе теорий. Ночью 20-го июля мы мисс Эджер сели на поезд в Мельбурн и прибыли в него примерно в полдень следующего дня.
Одним из первых, кто посетил меня в нашей Штаб-квартире, был мистер У. Г. Терри, маститый редактор влиятельного спиритического издания «Предвестник Света». Это одно из старейших и лучших изданий такого рода, и оно сделало имя мистера Терри известным во всём мире спиритизма. В его самом последнем номере, который я получил в Адьяре (за сентябрь 1905-го года), я прочитал, что мистер Терри отошёл от общественной жизни, а его место в кресле главного редактора заняла миссис Чарльз Брайт, также известный лидер спиритистов. Вскоре после того, как мы с Е. П. Б. прибыли в Индию, мистер Терри вступил в Теософское Общество и даже занял в нём некую должность, но позже вышел из него, однако при этом не порвал отношения с нами двумя. Я был рад лично познакомиться с ним во время моего нынешнего приезда в Мельбурн.
Мельбурн. Австралия
В течение многих лет Мельбурн является активным центром спиритического движения, и в нём практикуют многие публичные медиумы, хорошие, плохие и нейтральные. Двадцать третьего июля мисс Хиндж, маленькая очаровательная новозеландская девушка и личный секретарь мистера Терри, была настолько любезна, что отвезла меня к известной женщине-медиуму, проживавшей в одном из Мельбурнских пригородов; но вместо того, чтобы получить какие-то сообщения от обитателей потустороннего мира, мы имели несчастье застать её пьяной, и когда она услышала моё имя, то расплакалась, и мы в спешке удалились.
Вечером 24-го июля в Масонском Зале мы с мисс Эджер в первый раз выступили с лекциями в этом городе, на которых нас представил мистер Г. У. Хант, президент нашего Филиала. На следующий день мы обедали в доме почтенного Альфреда Дикина, в то время члена Теософского Общества, а ныне премьер-министра Австралийского Содружества. Двадцать шестого июля я обедал вместе с Мэйбл Скотт, дочерью миссис Анни Безант, теперь уже вышедшей замуж за сына ныне покойного известного театрального критика Клемента Скотта из Лондона. Во время моего приезда в Австралию мистер Скотт-младший работал репортёром Сената в Парламенте штата Виктория. Я знал его жену молодой девушкой в Лондоне, но теперь увидел, что она превратилась в солидную домохозяйку, очень гордящуюся своей маленькой доченькой и одеждой, которую она для неё шила. На стене гостиной висело множество фотографий её матери, которую она боготворила. Среди пришедших со мной встретиться в тот день были Джеймс Миллер, с которым я познакомился во время своей поездки в Японию в 1889 году, и Кавалер Джеймс Смит, очень одарённый журналист и писатель, который много лет писал о спиритизме в «Предвестнике» и утверждал, что через своего медиума общался с Иисусом, Буддой и всеми другими усопшими мировыми учителями и спасителями с давних времен и до наших дней.
Из четырёх публичных лекций, с которыми я выступил в Мельбурне, три были посвящены теме психического, и их посетили практически все великие мельбурнские медиумы. Двадцать восьмого июля нас с мисс Эджер по отдельности сводили к замечательной шотландке-психометристе, миссис Лэйдлоу. Она хиромант и, безусловно, одарённый. Я был ей совершенно незнаком, и она даже не слышала моего имени, но очень ясно прочитала по моей руке бóльшую часть истории моей жизни. Ничего не зная о мисс Эджер и увидев её сидящей отдельно, она сказала, что вскоре ей предстоит совершить короткое путешествие, которое увенчается успехом, и его цели будут достигнуты, а позже она совершит очень долгое путешествие в компании седовласого джентльмена, недавно приезжавшего к ней (то есть, меня); что во время этого большого путешествия она посетит дальние тропические страны и станет очень известной благодаря своим публичным лекциям; что все знаки благоприятствуют её блестящей карьере в большом Обществе, в которое она входит. Когда она читала по моей ладони, то сказала мне, что во что бы то ни стало я должен взять с собой в Индию молодую женщину, которую, как она видела, связана со мной, так как она является благородным человеком, и её путешествие по стране, в которой я живу, будет иметь большой успех. В своём дневнике я нахожу запись, сделанную в этот день, о том, что миссис Лэйдлоу сказала мне, что впредь я никогда не буду нуждаться в деньгах, поскольку получу большое наследство, а также, что я проживу ещё двадцать лет (учитывая, что это было сказано в 1897 году, это означает, что я могу прожить до 1917 года). Это странным образом подтверждает предсказание ныне покойной мадам Монгрюэль и, в принципе, предсказания различных гороскопов, составленных для меня в разное время. Если сбудется пророчество миссис Лэйдлоу, то я умру в возрасте восьмидесяти пяти лет. Я должен сказать, что это недалеко от истины, и только по этой причине я в настоящее время говорю об этом предсказании, поскольку думаю, что не имеет большого значения, в каком году мне придётся перенести свою деятельность на другой план, ибо с того времени я буду работать там для Общества столько же, сколько и сейчас. Но на всё воля Учителей, и я рад тому, что могу уйти или остаться, если это необходимо для осуществления Их планов.
Двадцать девятого июля я присутствовал на совместном собрании обоих наших небольших мельбурнских Филиалов и «воспользовался случаем», чтобы очень откровенно поговорить с их членами на тему Братства – идеала, о котором почти постоянно говорят, но которого на практике редко придерживаются. Я не могу спокойно относиться к тем сторонним критикам, которые ожидают, что мы будем жить в полном соответствии с нашими высокими идеалами терпимости и всепринятия, не делая никаких скидок на человеческие слабости (за исключением их собственных) и походя осуждают нас за то, что мы не лучше, чем средний человек. Никто из нас, причастных к руководству Теософским движением, никогда не притворялся, что он лучше своего соседа, что он мудрее и нравственнее, и это, несомненно, свидетельствует о нашей порочной натуре и позволяет считать нас виновными за то, что до сих пор мы не способны, несмотря на все наши усилия, стать святыми или адептами. Имея разную степень моральной силы, мы подобны по-разному подготовленным солдатам армии, которые следуют за великим лидером и знаменем Идеала, призванного взывать ко всему лучшему, что есть в сердце и разуме человека. Поэтому я часто говорил и писал, что никогда не удивляюсь и не теряю самообладания, когда внутри нашего Общества вспыхивают разногласия между отдельными людьми или группами, и вместо того, чтобы им препятствовать, я, скорее, склоняюсь к разделению большого Филиала на два и более, когда есть вероятность, что такое разделение приведёт к восстановлению мира и гармонии. Давние члены нашего Общества помнят, как я поступил, когда в 1884 году в нашей Лондонской Ложе поднялись волнения из-за разногласий между ныне покойным доктором Анной Кингсфорд и её друзьями с одной стороны и мистером Синнеттом и его последователями, которые были беззаветно преданы индийским Учителям и учениям, с другой. Борьба, угрожавшая распадом Филиала, была неизбежна, но его удалось предотвратить, когда миссис Кингсфорд уговорили выйти из Лондонской Ложи и создать собственный Филиал, в котором она могла бы в полной мере выражать своё мнение о высочайших совершенствах египетских учений.
Мой откровенный разговор с жителями Мельбурна был спровоцирован более или менее недружественными чувствами, которые испытывали друг по отношению к другу две группы, образовавшие отдельные Филиалы. Я убеждён, что эти разногласия вряд ли простительны, если мы подумаем о грузе ответственности, лежащей на нас как на Обществе, которое заявляет о сотрудничестве с БЕЛОЙ ЛОЖЕЙ для возрождения древних знаний, очищения религий и возвышения человечества. Я всегда задаюсь вопросом, осознают ли хоть на мгновение эти сварливые особы, иногда движимые самыми презренными мотивами, какие Очи наблюдают за ними и какое духовное зрение исследует самые сокровенные уголки их сердец. Что нам как теософам делать с войнами и восстаниями, политической враждой и распрями в сфере коммерции, а также с расовой ненавистью, проблемами из-за разного цвета кожи и взаимно противоречащими теологиями? Общество оказывает на всех нас сильное влияние, о чём явно свидетельствуют акты выражения взаимной доброй воли и братских чувств на собраниях Филиалов, Федераций, Съездов и Международных Конгрессов. Это то, чем мы можем гордиться и за что быть благодарными, поскольку в этом – большие надежды на будущее; но в ожидании воплощения в жизнь наших коллективных желаний мы должны постоянно и бдительно присматривать за нашей низшей природой, давая возможность нашим коллегам жить и работать в гармонии с нами.
Тридцатого июля я наведался в гости к мистеру Генри Роутон Хогг и его супруге, двум прекраснейшим людям и наиболее полезным членам нашего Общества, которые вот уже несколько лет живут в Лондоне и принимают активное участие в управлении нашими делами в метрополии. В тот же день в офисе мистера Терри я встретился с мистером Боулзом, учёным-христианином, а обедал в доме мистера Стерлинга, члена Теософского Общества, правительственного геолога. На следующий день мисс Хинг взяла нас с мисс Эджер на сеанс в доме Кавалера Джеймса Смита, и из уст его медиума мы услышали речи, якобы исходившие от Пифагора и Иисуса Христа. Последний благословил меня, и на этот случай я с почтением прошу обратить внимание всех пап, кардиналов, архиепископов, епископов и прочих церковнослужителей. Некоторым из этого сонма персон будет интересно узнать, что много лет назад я получил благословение ныне покойного папы Пио Ноно. Это было сделано в соответствующей форме через его кардинала-церемониймейстера, кардинала Катальди, и ни в коей мере не помешало основанию и успехам Теософского Общество, несмотря на то, что у него была репутация сглазливого человека.
Мы с мисс Эджер ежедневно устраивали приёмы и выступали с лекциями перед благодарными слушателями. На приёме, состоявшемся 3-го (августа), присутствовала прирождённая провидица, которая, хоть и была необразованной, на основании своего ясновидения высказалась о мисс Эджер удивительно точно. Как и миссис Лэйдлоу, она тоже пророчила ей блестящую карьеру в Обществе. В своей дневниковой записи от 5-го августа, рассказывая о приёме, прошедшем в доме мистера и миссис Хогг, я заметил: «Эти общественные вечера более полезны, чем публичные собрания»: к этому мнению я пришёл после многолетней практики. Дело в том, что лектор говорит на более или менее высоком для аудитории уровне, возможно, встряхивая слушателей и внедряя в их умы идеи, которые впоследствии могут укорениться и принести хороший урожай; но при этом нельзя быть так уверенным в результатах, как когда интересующийся может сесть рядом с учителем и получить ответы на возникающие в своём уме вопросы. Я понял, что в тех случаях, когда после лекции разрешалось задавать вопросы, мне требуется столько же времени, чтобы ответить на них, как и на чтение самой лекции. И хотя порой наталкиваешься на совершенно нелепые вопросы, например, наподобие заданного человеком в Чикаго, который попросил меня рассказать «Почему мадам Блаватская родилась иностранкой», однако большинство из этих вопросов заслуживают внимания, заставляют задуматься и требуют вежливого ответа. Я знаю, что некоторые лекторы проявляют нетерпение, а иногда и грубость, но я всегда рад вопросам и никогда не боюсь сказать, что не знаю ответа, если действительно его не знаю. Однажды в Европе я снискал признание за большую откровенность в ответе на вопрос: «Когда Второй Логос развивался из первого Логоса, происходило ли это по Его собственной воле или потому, что так устроено в природе?». Я ответил, что, не имея личного знакомства с Логосом, я не могу ответить на этот вопрос, тем более что я, пожалуй, единственный человек в Обществе, который осмеливается сказать «я не знаю», когда это необходимо! Эти размышления близки определённому складу ума, но я как практичный человек не могу не чувствовать досады, когда вижу, как коллеги тратят свою жизнь на такого рода толчение воды в ступе, в то время как мир вокруг них погрязает в невежестве, и они не делают никаких практических шагов, чтобы его рассеять или сделать своих ближних мудрее и счастливее.
Седьмого августа мы находились в Мельбурне последний день. Утром мы с мистером и миссис Хогг отправились на разговор с женщиной, которая называла себя «футуристкой», но, по-видимому, эта беседа не имела какого-то особого значения, чтобы упомянуть о ней в моём дневнике. Днём мы посетили музей и пообедали с друзьями, а после полудня мы с мисс Эджер отплыли в Хобарт (Тасмания) на каботажном пароходе «Мунаван», и на наши проводы пришло много друзей. Во время нашего плаванья море было спокойным, а погода хорошей, и на утро следующего дня мы добрались до Хобарта. Это произошло в залитый солнечным светом и дышащий свежестью день, и раскинувшуюся перед нами панораму города и гавани я нашёл одной из самых живописных, которые когда-либо видел. После того, как мы сошли на берег, нас очень радушно встретили члены нашего Общества, которые отвезли меня в отель «Империал», а мисс Эджер – в дом мистера Лео Зуссмана, президента местного Филиала. Как известно каждому изучающему географию, Тасмания была открыта в середине семнадцатого века голландским мореплавателем Абелем Янсзоном Тасманом, совершившим плавание вокруг австралийского континента и открывшим большой остров в южной части Тихого океана, который он назвал Землёй Ван-Димена в честь своего покровителя, тогдашнего губернатора голландских владений в Ост-Индии; однако в 1803 году британская экспедиция под командованием Боуэна, отправленная из Сиднея, чтобы основать поселение на острове, до тех пор полностью избегаемом белыми людьми, стала называть его Тасманией. В итоге Боуэн с несколькими солдатами и каторжанами остановился в том месте, где сейчас находится город Хобарт. С 1817-го года начался быстрый рост числа вольных (то есть не являющихся заключёнными) поселенцев, получивших земельные наделы пропорционально капиталу, который они внесли в колонию. В 1825 года Тасмания объявила о своей независимости от Нового Южного Уэльса, а с 1854 года власть перешла к парламенту, состоящему из губернатора как представителя королевы и двух выборных палат – Законодательного совета из пятнадцати членов и Ассамблеи из тридцати двух членов. И теперь общая численность населения острова составляет около четверти миллиона человек.
Перевод с английского А.П. Куражов.
.jpg)
28.10.2023 06:20
Сергей Оленев28-10-2023 10:29:01
Олькотт сказав: «Давние члены нашего Общества помнят, как я поступил, когда в 1884 году в нашей Лондонской Ложе поднялись волнения из-за разногласий между ныне покойным доктором Анной Кингсфорд и её друзьями с одной стороны и мистером Синнеттом и его последователями, которые были беззаветно преданы индийским Учителям и учениям, с другой. Борьба, угрожавшая распадом Филиала, была неизбежна, но его удалось предотвратить, когда миссис Кингсфорд уговорили выйти из Лондонской Ложи и создать собственный Филиал, в котором она могла бы в полной мере выражать своё мнение о высочайших совершенствах египетских учений», - присвоил себе заслугу Е.И.Блаватской. Так как Учитель срочно указал Блаватской приехать из Франции в Англию для купирования конфликта между Кингсфорд и Синнетом. Она лично разрешила благополучно это противостояние. Мы видим, что Учителя разделяют людей, организацию для более успешной работы среди единомышленников. Зная особенности честолюбивой человеческой природы, Учителя считают, что иногда разделение приносит пользу.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".