26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том V. Главы XiX, XX. Генри С. Олькотт


Адьяр. Мадрас. Дом Блаватской

 

 

ГЛАВА XIX

МИСТЕР ДЖАДЖ ОСУЖДАЕТ МИССИС БЕЗАНТ

 

Неудовлетворённость, высказанная мистером Олдом, которая была описана в предыдущей главе, бурлила во всём Обществе; со всех сторон ко мне летели петиции, протесты, копии резолюций, и во многих из них содержалось требование, чтобы мистер Джадж или публично защищался, или ушёл со своего поста; другие же рекомендовали ему не защищаться, поскольку их доверие к нему было непоколебимым. Четвёртого ноября он выпустил циркулярное письмо «По указанию Учителя», адресованное членам Восточной Школы Теософии, которое вместо того, чтобы прояснить всё дело, запутало его ещё больше. Он и миссис Безант совместно руководили этой тайной организацией, но теперь Джадж с величайшей наглостью присвоил себе «в полной мере все функции и полномочия, данные мне (ему) Е. П. Б. и перешедшие ко мне (ему) как к её преемнику после того, как она покинула сей мир», и объявил себя «единственным главой Восточной Школы Теософии». «Поэтому», – продолжает он, – «властью, данной мне Учителем и Е. П. Б., и по указанию Учителя я объявляю о том, что миссис Анни Безант больше не является главой Восточной Школы Теософии». Это было верхом наглости, поскольку данное заявление исходило от человека, который в течение десяти лет своих якобы близких отношений с Учителями писал мне самые отчаянные письма, жалуясь, что не может получить от Них ни малейшего проявления интереса к его персоне. Это циркулярное письмо представляло собой весьма жалкий документ, полный неискренностии самовосхваления. В Восточной Школе Теософии миссис Безант по сравнению с ним самим отводилось намного более скромное место – место «секретаря, поскольку у неё большие литературные способности,… которые, однако, не делают её учителем». Далее он говорит, что у него есть огромное количество инструкций, которые он получал «всё время с 1875-го года и которые я (он) распространял и буду (будет) распространять по мере того, как мне (ему) будут приказывать это сделать». А ведь это заявление – полная ложь, если его письма ко мне хоть что-то значат. Обосновывая свою претензию на положение квалифицированного учителя, он ссылается на слова Е. П. Б. во введении к I тому «Тайной Доктрины», а именно, что «она учила полковника Олькотта и двух европейцев. И я (он) был одним из них». Затем он продолжает, делясь некоторыми откровениями обо мне, которые должны удивить огромное количество его последователей и последователей миссис Тингли, поскольку они, изучая историю Теософского движения, сталкиваются с тем, что все упоминания обо мне и моей работе последовательно удаляются. Он говорит:

 

«Полковник Олькотт – старый знаменосец, через которого передавалось Учение. Он сам имел чела, которых наставлял, но при этом всегда следовал принципам, изложенным Учителем через Е. П. Б.. Он был избран Учителемдля выполнения определённой важной работы, так как никто другой не мог с ней справиться. Он никогда не принимался в Восточную Школу, давая присягу, поскольку, как и я, с самого начала давал её непосредственно Учителю. Его главная работа имела огромное значение и далеко идущие последствия для мира, так как проводилась не только среди простых людей, но и августейших особ и правителей, поскольку в их случае Учителя знали, что он должен был для них сделать».

 

После того, как он сделал комплимент миссис Безант за «преданность и искреннее стремление к цели», и признал, что она посвятила «много лет своей жизни делу угнетённых, руководствуясь своим пониманием этого дела», и в течение предыдущих пяти лет «чрезвычайно много сделала для Теософского Общества, посвятив ему себя», он, используя тёмные краски, рисует её нисходящий путь, по которому она пошла, когда попыталась заставить себя «стать на стезю практической работы в этой области». «Искренность», – говорит он нам, – «сама по себе не даёт ни знания, ни, тем более, мудрости». Этим он критикует миссис Безант, в назидание приводя её как пример неудачи, которой следует избегать другим искателям мудрости.

 

«Ошибки такого ученика, в конечном счёте, будут обращены на пользу движению, а их непосредственные результаты будут смягчены для совершившего их человека, если он не имел злых намерений. И я хочу, чтобы все ясно понимали, что у миссис Безант не было сознательного злого намерения: просто она временно отклонилась от линии своего Гуру (Е. П. Б.) и, начав, работать с другими, попала под их влияние. Мы не должны подталкивать миссис Безант скатываться вниз. Напротив, пусть истинное сочувствие, которое у нас есть, раскроет наши глаза и не позволит ей делать это, принося вред всему движению. Я бы легко вышел из всего Теософского Общества, но мои представления о долге не позволяют это сделать, хотя эта работа лично мне обходится очень дорого. Но раз мне приказано остаться, я останусь и изо всех сил постараюсь помогать ей и всем остальным. И тот же самый авторитет говорит мне, что «если бы она открыла глаза и узрела правильное направление своей работы и, изменив себя в лучшую сторону, улучшила бы нынешнее положение Теософского Общества и Восточной Школы Теософии, возникновению которого она способствовала, тоеё умственное, психическое и физическое состояние намного бы улучшилось, поскольку её нынешнее состояние связано с атаками тёмных сил, воздействие которых она не осознаёт».

 

А теперь, согласно полученным инструкциям, становится необходимым рассказать членам школы о том, что происходило за кулисами, когда недавно в Лондоне была предпринята попытка провести расследование по поводу предъявленных мне обвинений.

 

Два человека, вокруг которых возник весь этот шум, – это миссис Безант и я. До этого, в 1891 году, после смерти Е. П. Б., в центре волнений находился президент, полковник Г. С. Олькотт, из-за его отставки, и эти волнения были вызваны теми же тайными силами, пытавшимися развалить Теософское Общество, заставив его первого президента покинуть свой пост ещё до его смерти. Недавние же волнения сосредоточились вокруг нас, потому что я стал объектом нападок в ходе попыток очистить Общество, а миссис Безант была выдвинута в качестве моего официального обвинителя, в то время как я, хорошо известный своей многолетней работой на благо Теософского Общества, оставался её другом, за которого ей поручилась Е. П. Б., её учитель. Однако всё это необходимо прояснить и, преследуя интересы миссис Безант и Восточной Школы Теософии, раскрыть часть тайны, какой бы неприятной она ни была, чтобы незамедлительно произошло то самое очищение, которое было направлено совершенно не по тому пути. Проблемы возникли, когда в январе или феврале Анни Безант, в конце концов, неосознанно включилась в процесс реализации плана, который я подробно здесь описываю; но те, кто управляли этим планом, начали над ней работать ещё до этого (с августа 1893-го года).

 

Этот план принадлежит чёрным магам, которые всегда воюют против белых, и Е. П. Б. постоянно предупреждала нас об этих чёрных. Это не выдумка, а очень серьёзный факт. Мне была показана главная сущность среди тех, кто подобным образом работает против нас, желая уничтожить всё наше движение и, в особенности, свести на нет ту великую работу, к которой Е. П. Б. приступила ради народов Запада. Этим чёрным магам, спекулировавшим на расовой гордости и честолюбии, удалось повлиять на некоторых браминов в Индии, и они ради собственной выгоды возжелали контролировать Теософское Общество и управлять им через некоего посредника, а также через Восточную Школу Теософии. Они, конечно же, по возможности, попытались использовать кого-то из нашей организациии в качестве вероятного проводника выбрали миссис Безант. Одна из целей этого плана заключалась в том, чтобы остановить поток информации и влияния, начавший исходить от Е. П. Б., отклонив ход мысли в сторону современной Индии. Для осуществления этого плана было совершенно необходимо подорвать традицию, складывающуюся вокруг трудов Е. П. Б.,принизить её способности и знания, оспорить её право говорить от имени Учителей, а Их самих сделать холодной абстракцией. При этом её верным друзьям, желавшим видеть действительную работу и достижение целей, надо было создать такие условия, в которых они были бы связаны по рукам и ногам и не могли бы мешать планам заговорщиков; также надо было выдать Е. П. Б. за мошенницу и фальсификатора. Эти люди – не челы наших Учителей.

 

Имя человека, над которым работали чёрные маги, чтобы, по возможности, использовать его в качестве их второстепенного посредника и через него оказывать влияние на миссис Безант – Гьянендра Н. Чакраварти, брамин из Индийского Аллахабада, который приехал в Америку по нашему приглашению на Парламент Религий в 1893 году. Поначалуискренне желая помочь людям, он доносил до американского народа старые истины своих предков, но, как и многие другие до него, незаметно позволил честолюбию укорениться в своём сердце. Горя огнём амбиций, он хотел снискать положение общемирового гуру, хотя, несомненно, всё ещё считал себя последователем Белого Братства, но уже вышел из наших рядов; напротив, его медиумизм и слабость сделали его проводником других влияний... Когда его заставили принять сообщение, мне стало известно, чтоон может быть использован как бессознательный проводник.За ним лично наблюдали неизвестные ему посредники Учителей, разбросанные по всей стране; он находился под их защитой, и всё в его поездке складывалось благополучно. Однако он осознавал это не полностью. В некоторых случаях он доверялся людям, полагая, что их наставляет, тогда как в действительности они внимательно наблюдали за ним для Ложи, помогая ему, когда он был прав. Они не спускали с него глаз, хотя и не говорили ему об этом. Это происходило во время таких моментов его поездки, когда он думал, что находится в одиночестве или только с миссис Безант».

 

С какой же поразительной жестокостью и рвением Джадж попытался, по возможности, свести к нулю личное влияние миссис Безант и, в то же время, причинить ей как можно больше боли в качестве наказания за то, что она, повинуясь чувству долга, по моей просьбе сформулировала обвинения в недостойном поведении, которые должны были быть представлены следственному комитету! Говоря со всей откровенностью, я думал, что именно миссис Безант, а не кто-то другой, должна выступать в качестве обвинителя, потому что ни один человек не сделал так много, как она, для создания иллюзии того, что мистер Джадж обладает оккультными знаниями и находится в доверительных отношениях с Учителями. А ведь эту иллюзию он включил в свой план не только для захвата президентского кресла, но и для получения положения оккультного преемника Е. П. Б.. Без её одобрения он никогда бы не осмелился позволить себе авторитетный тон, который пронизывает весь цитируемый нами документ и все его литературные труды со времени заседания Лондонского комитета и до его смерти. Врождённое благородство мотивов миссис Безант и её благородное доверие к своим коллегам легко увело её в сторону. В этом случае сомневаться в Джадже показалось ей чем-то чудовищным, и неприязнь, которую она и самые близкие к ней люди испытывали ко мне, основывалась на этой слепой вере в него. Я же ни на миг не воспринимал его претензии всерьёз, ведь разве мог я относиться к ним иначе, имея множество заявлений и просьб о помощи, которые он мне адресовал? Именно трепетное отношение к мистеру Джаджу побудило её передать ему информацию, прежде чем пришло время использовать её в ходе разбирательств, и только в декабре того же года, когда она приехала в Адьяр и сравнила со мной записи, то смогла убедиться, что оценивала его характер и поступки совершенно неверно.

 

Однако, судя по процитированным ранее отрывкам мы видим, что он обвиняет свою дорогую, бескорыстную и верную подругу, сестру всех бедствующих и угнетённых, готовую взойти на крест ради человечества, втом, что в поездках по Америке до и после Парламента Религий она, считая его преступником, всё же продолжала относиться к нему как к дорогому и высоко ценимому другу, короче говоря, притворялась, проявляя верх лицемерия. А теперь посмотрите, как он отплатил за её услуги, оказанные ему и его Секции в это же время, особенно на Парламенте Религий, где её восхитительное красноречие увенчало наш Теософский Конгресс таким блестящим триумфом, перед которым, как говорили, блекли все успехи Конгрессов других великих мировых религий, представленных на них своими делегатами. Он изображает её не только лицемеркой, лелеющейтщетные амбиции стать моей официальной преемницей, но, что ещё хуже, практикующей чёрную магию в союзе с жестокими врагами человечества, а также беспомощной марионеткой, действующей под влиянием чар одного из самых блестящих учёных современной Индии, профессора Чакраварти, человека с совершенно незапятнанной репутацией, жизнь которого прошла на виду у всего мира. Ведь для образованного индусахудшее из всех обвинений, которые только можно выдвинуть против человека, – это как раз приписать ему занятия колдовством, поскольку, как я часто объяснял, индусы по своей воле никогда не имеют никаких дел ни с мёртвыми людьми, ни с дочеловеческими духами: такими делами занимаются только наименее развитые расы, населяющие Индостан. Поэтому очевидно, что это обвинение продиктовано его злобой. Я бы мог процитировать гораздо больше строк из этого написанного со злым умыслом циркулярного письма, «выпущенного в Восточной Школе Теософии во имя защиты обязательств, взятых на себя всеми её членами», но мой разум противится этому, и я, раскладывая перед собой исторические факты для их краткого изложения, нахожу, что очень трудно смотреть на всю эту неприкрытую низость без потери той полной беспристрастности, которой я должен руководствоваться.

 

Так давайте же временно отстранимся от всего этого и взглянем на то, что происходит в мире Теософии в ожидании исхода декабря, который подведёт нас к Съезду, где обсуждалось дело Джаджа. Одним из важных событий того времени явилось создание Теософского центра в Южноафриканском Йоханнесбурге двумя или тремя целеустремлёнными людьми, которые несли наш факел в течение всего грозного периода недавней войны и которые с наступлением мира возродили свою деятельность с неослабевающим рвением. В сентябре 1894-го года к ним присоединился мистер Китчин, ранее входивший в ложу Лидса. В это же время была открыта библиотека с выдачей книг на дом, и в соответствии с принятым планом началась систематическая пропаганда в прессе. После окончания работы Парламента Религий Вивекананда, Дхармапала и другие представители Востока начали путешествовать по стране, выступая с лекциями и порождая всеобщий интерес к теософским идеям, который с тех пор никогда не угасал.

 

Поездка миссис Безант в Австралию сопровождалась триумфальным успехом и после окончания программы на этом континенте продолжилась в Новой Зеландии. Забавно видеть, как действительность полностью переворачивала расхожее представление об её личности. По словам одного писателя, «похоже, что они ожидали увидеть чуть ли не огнедышащую фурию, кипящую от ярости, эксцентричную отталкивающую личность, однако перед их взором предстала одна из самых кротких и женственных представительниц прекрасного пола, которых они когда-либо видели. Вместо резкой крикливой критики социальных порядков, они услышали серебристый голос, излагавший мудрые вещи филигранно отточенными фразами, идущими от разума, который, казалось, хранил в себе глубокие знания о каждом из разнообразных предметов её лекций. На её собраниях с удовольствием председательствовали одни из самых выдающихся государственных деятелей и судей, которые с глубочайшим уважением представляли её австралийской публике». О её четвёртой лекции «Сидней Геральд» написала:

 

«Она явилась вершиной ораторского искусства и, вероятно, стала самой лучшей речью, произнесённой с трибуны в этом городе и произведшей на большую аудиторию неизгладимое впечатление. Было интересно наблюдать за аудиторией, перед которой миссис Безант выступала в течение полутора часов: ни кашля, ни чихания, ни шепота, ни выходящих за выпивкой людей…

 

Слушатель, сидевший на стуле прямо, составлял исключение. Подавляющее большинство людей сидело, наклонившись в сторону светила, блиставшего на сцене, и зал в какой-то степени напоминал поле подсолнухов или собрание огнепоклонников, обративших свои лица к солнцу.

 

Но эта лекция представляла собой нечто большее, чем чистое ораторское искусство. Миссис Безант взывала к разуму своих слушателей, а не к их воображению, и приводила веские аргументы в пользу высказанных ею утверждений. В ходе своего выступления она нападала на научные теории наследственности и атавизма, и в столкновениях с наукой Теософия обычно выходила победительницей.

 

Три или четыре раза за вечер сдерживаемые чувства публики находили выход в аплодисментах. Но они, похоже, больше смущали лектора, чем его воодушевляли, казавшись почти такими же неуместными, как в соборе во время службы. Овация, которую миссис Безант устроили в конце лекции явилась её логическим концом и не могла не быть приятной её слуху».

 

Некий искреннийхристианин обратился к сиднейской газете с просьбой попытаться уговорить миссис Безант провести публичное собрание всех христианских сект, на котором их можно было бы убедить объединиться ради распространения духа религиозности. Он пишет:

 

«Я уверен, что наши религиозные учителя и паства, в какой-то мере ослеплённые предрассудками, не знают, какая женщина находится среди нас. Если бы она, как апостол не стеснённого никакими рамками истинного католицизма начала бы широко нести религию в мир, то содействовала бы всеобщему единству и гармонии больше, чем кто-либо другой. Острая необходимость этого в нашем англосаксонском мире у всех на языке. Я твёрдо верю в то, что её сил хватит для осуществления такой работы, которая по своему масштабу уступит только распространению Великого Евангелия, исходящего от Божественного Учителя, благоговейно почитаемого доминирующими цивилизованными народами нынешней эпохи.

 

Ни у кого, кто её слушает, особенно на полуофициальных собраниях, не может не сложиться впечатление, что она обладает трансцендентными способностями и истинно католическими, христоподобнымиблагочестием и любовью. Она настолько переполнена мудростью и знанием, что я не могу найти более высокого объяснения её феномена за исключением божественного вдохновения. Она настолько логична и красноречива, но в то же время проста, точна и убедительна в своей речи, что я никогда не видел равных ей ни мужчины, ни женщины».

 

Другая популярная сиднейская газета писала об её лекции «Смысл и действующая сила реинкарнации» следующее:

 

«Реинкарнация является одним из фундаментальных принципов Теософского вероучения, и, хотя при первом знакомстве она может показаться не содержащей никаких интересных и привлекательных моментов, однако, если углубиться в этот предмет, особенно когда он блестяще изложен таким замечательным мыслителем и оратором как миссис Безант, то в нём отыщется много того, над чем стоит поразмыслить, и много того, что оправдает тщательное и непредвзятое исследование. Одна из необычайных особенностей обаяния и достоинств ораторского искусства миссис Безант заключается в том, что какой бы сухой ни была тема её выступления, ей всегда удаётся найти в ней привлекательные стороны. При этом она приковывает внимание аудитории к рассматриваемому предмету с самого начала лекции и силой своего красноречия, ясности рассуждений и поучительности содержания удерживает его до конца. Прошлым вечером её речь была посвящена научным и этическим темам, которая, выходя из других уст, вызвала бы утомление и скуку. Но она на целый час с четвертью завладела вниманием своей аудитории, критикуя повсеместно принятые эволюционные теории наследственности и атавизма и предлагая учение о реинкарнации в качестве основы для создания нового представления о долге человека, а также в качестве объяснения многих явно несовместимых друг с другом или не находящих объяснения фактов, имеющих место в жизни».

 

Так пусть этот ряд живых картин настоящей Анни Безант, запечатлённой во время работы в качестве наставника и являющейся другом всем тем, кто, независимо от своего вероисповедания или национальности, стремится к воплощению благородных идеалов в жизни, мыслях и поведении, ярко выделится на фоне убогой карикатуры, нарисованной желчью и грязью её неблагодарного коллеги. Это подготовит читателя к тому, чтобы он мог оценить замечания по делу Джаджа, высказанные некоторыми делегатами на последовавшем Ежегодном Съезде нашего Общества, рассказ о котором появится перед нами в следующей главе.

 

 

ГЛАВА XX

НАЧАЛО ЛЕКЦИЙ НА СЪЕЗДЕ

 

Следующим неоспоримым свидетельством распространения недовольства среди членов нашего Общества явились заявления о выходе из него, поданные 12-го декабря мистером С. В. Эджем и миссис Р. Бэтчелор из Утакамунда, когда-то полной энтузиазма дочерью нашего старого дорогого верного друга, генерал-майора Моргана. Должен признаться, что меня удивили оба эти заявления, поскольку мистер Эдж был на редкость активным сотрудником как в Лондоне, так и в Мадрасе, и думалось, что в отличие от других, он никогда не покинет наши ряды. Вместе с тем, миссис Бэтчелор, относясь к Е. П. Б. с благоговейным трепетом, была её другом и поклонницей, а ко мне испытывала практически такие же чувства, как дочь к отцу. Всё это происходило как раз в то время, когда миссис Элин Уайт, приехавшая из Сиэтла, о которой я уже раньше говорил, пополнила собой число сотрудников Адьярской Штаб-квартиры с намерением поселиться в ней и работать.

 

Письма, полученные 18-го декабря международной почтой, с предельной ясностью дали мне понять, что раскол в Обществе неизбежен, и что оно разделяется на два враждебных лагеря – сторонников Джаджа и его противников. Было забавно, что лидеры этих обоих лагерей стремились задобрить меня, будто нуждались в моей помощи.

 

В тот же день миссис Безант телеграфировала из Коломбо в своём скором приезде, а 22-го декабря мы уже приветствовали её вместе с доктором Хьюббе-Шлейденом, мистером Дж. К. Стэйплзом и мистером Бертрамом Кейтли, составившими ей компанию. Миссис Безант первоначально намеревалась отложить свой ответ на возмутительную клевету «Вестминстерской газеты», основанную на документах, переданных её редактору мистером Олдом безо всяких на то полномочий, но, подумав, она решила не откладывать это дело, поскольку было важно опубликовать ответ на злобные выпады в её адрес как можно скорее. Поэтому миссис Безант посвятила этому делу целый день и отнесла свою рукопись в редакцию газеты «Мадрас мэйл», на страницах которой она и появилась. На Съезд уже начали прибывать делегаты, а с того дня стали приезжать целыми толпами.

 

Как уже говорилось ранее, в том году Индийский Национальный Конгресс собирался в Мадрасе, поэтому я договорился с его организаторами о том, чтобы начать заседания нашего Съезда на Рождество, а не 27-го декабря, как обычно. В 8 часов утра того же дня миссис Безант открыла цикл утренних лекций на избранные темы, представлявших всеобщий интерес, которые с тех пор стали отличительной чертой наших ежегодных собраний. В этих четырёх лекциях на тему «Эго и его оболочки» была прекрасно раскрыта суть рассматриваемого в них предмета, что теперь известно тысячам людей, читавшим брошюру с их полным текстом. Несмотря на ранний час и удалённость нашей Штаб-квартиры от центра города, собралась огромная толпа. Сам Съезд открылся в полдень, когда я зачитал своё ежегодное обращение, а миссис Безант предложила резолюцию, подкреплённую своей великолепной речью и поддержанную мистером Кейтли, в которой мне предлагалось просить мистера Джаджа уйти в отставку. Поскольку данный документ вместе с относящимся к этому делу отрывком из моего обращения обрисовывает его детали предельно чётко и беспристрастно, тем самым позволяя читателю узнать правду, то я думаю, что принесу настоящую пользу, если спасу наши с миссис Безант слова о деле Джаджа от неизбежного забвения. Ведь оно обязательно бы их ожидало, если бы они не стали частью этой исторической летописи, а были бы оформлены в виде брошюры. Вернёмся к тому, что петиции, протесты и другие сообщения по этому делу поступали в огромном количестве. Поэтому с каждым днём становилось понятнее, что в ближайшее время должно быть предпринято что-то определённое и бесповоротное. Мнения членов нашего Общества разделились следующим образом:

 

«1. Американская Секция за исключением нескольких представителей высшего класса и части менее важных персон стоят горой за Джаджа. Мне даже намекнули, что если его вынудят уйти в отставку, Секция выйдет из состава нашего Общества, образует независимое Американское Теософское Общество и изберёт его президентом.

 

2. Дублинская, Брикстонская и некоторые другие европейские Ложи проголосовали за то, чтобы выразить ему доверие; экземпляры проекта резолюций в его поддержку, скреплённые многочисленными подписями, распространяются во Франции, Бельгии и Голландии и попадают ко мне. Поэтому я не удивлюсь, если множество прекрасных людей из Европейской Секции объединится с американцами, чтобы в случае раскола учредить новую Секцию. Борнмут и некоторые другие британские Ложи вместе с большим количеством английских теософов призывают его дать объяснения или уйти в отставку. Мне сообщили, что Германия настроена против него. Испания также против него, а во Франции и Голландии мнения разделились.

 

3. Австралазия по имеющимся у меня надёжным сведениям находится в оппозиции к мистеру Джаджу.

 

4. Индия, насколько мне известно, не выражала протестов в его пользу, хотя многие члены нашего Общества, признавая его огромные заслуги и неустанную деятельность на официальном посту, осуждают любые поспешные действия, инициированные безапелляционными газетными обвинениями. Теософское Общество Пуны устами своего президента «требует его исключения из Общества». Вышеприведённые факты доказывают существование сильных противоборствующих настроений.

 

Тогда какие же перед нами открываются пути, и какой из них нам следует выбрать? Здесь я выскажу мысли, которые приходят мне в голову, в надежде на то, что я смогу быть беспристрастным с юридической точки зрения, невзирая на все личные чувства и предубеждения.

 

Первое. Устав Общества необходимо строго соблюдать любой ценой. Исключая или оставляя в Обществе хоть одного, хоть двадцать человек, я ни на йоту не отступлю от строгой буквы закона. В июле прошлого года Генеральный совет и следственный комитет проголосовали за прекращение дела обвиняемого на формальных, но, тем не менее, имевших полную силу основаниях. Следовательно, все действия, предпринимаемые по этому делу в настоящем или будущем, должны согласовываться с Уставом. Поскольку мы не можем на законных основаниях проводить расследование в отношении мистера Джаджа как вице-президента за предполагаемые проступки, совершённые У. К. Джаджем как частным лицом, и поскольку нельзя судить человека за его личное мнение, мы должны обратиться к нравственному аспекту этого дела и посмотреть, как обычно ведёт себя человек, обвинённый в безнравственном деянии, принявшем форму обмана. У нас уже есть подобный прецедент в лице Е. П. Б., которая перед отъездом из Индии (как выяснилось позже, навсегда) вручила мне заявление об отставке, чтобы избавить Общество от тягостной необходимости защищать её от обвинений Куломбов и миссионеров. Впоследствии Съезд высказался за доверие к ней путём голосования, о результатах которого я её официально уведомил, и это вернуло ей прежний статус в Обществе. Правительственные кабинеты неизменно уходят в отставку после вынесения им вотума недоверия, если он имеет законные основания. Это неписаный, а иногда и писаный закон чести. Часто уходящий в отставку чиновник предлагает свою кандидатуру для переизбрания или снова вступает в должность, если его об этом просят. Поскольку мне пришлось отклонять его заявление о том, что он не является и никогда не являлся вице-президентом де-юре, то я пришёл к убеждению, что мистер Джадж будет склонен придерживаться того же образа действий и в вопросе, касающемся его ухода с занимаемой должности. Но, как бы то ни было, я бы на его месте подал заявление об отставке, как неоднократно делал это раньше до и после вступления в Теософское Общество, но, если бы моё начальство или коллеги выразили мне доверие, то в случае необходимости и при благоприятном стечении обстоятельств я мог бы вернуться к своей работе. Несмотря на то, что Общество не может заставить мистера Джаджа уйти в отставку и выдвинуть свою кандидатуру для переизбрания, а очень большая часть членов нашего Общества советуют ему этого не делать, всё же в его силах разрядить нынешнюю обстановку, пойдя на этот шаг. В результате у всего Общества появилась бы возможность сказать, по-прежнему ли оно желает, чтобы он был его представителем в мире или же нет. Такой шаг не повлиял бы на его отношения с Американской Секцией или Арийским Теософским Обществом, которые представляют собой лишь Секцию и Филиал соответственно. Они не имеют федерального статуса, лежат вне сферы компетенции других Секций и не могут подвергаться их критике. К действиям на международной арене их можно призвать только в том, что касается федеральных вопросов».

 

Я счёл своим долгом привлечь внимание Съезда к одному аспекту этого дела, имеющему самое прямое отношение к вопросу о виновности или невиновности мистера Джаджа и позволяющему сделать вывод, который неизбежно приходит на ум каждому исследователю практической стороны оккультной науки. Я сказал:

 

«Как имеющему очень богатый опыт изучения практической психологии, здесь мне будет уместно обратить внимание на тот важный факт, что даже если обвинения в подделке писем и сообщений, выдвинутые в отношении мистера Джаджа, были бы доказаны в суде на основании свидетельств, собранных по экзотерическим правилам, тем не менее, это не могло бы явиться доказательством правонарушения, совершённого сознательно и намеренно. И этот факт никак нельзя игнорировать, поскольку он непосредственно связан с вопросом о моральной ответственности. Каждый изучающий современный спиритизм и восточный оккультизм знает, что медиум или «психик», если вы предпочитаете это слово, часто непреодолимо побуждается некоей внешней силой совершать низкие поступки, на которые он не способен в своём нормальном состоянии сознания. Всего лишь несколько дней назад в «Анализе вещей»высокообразованного доктора Жибье я нашёл мрачную констатацию этого факта, подкреплённого поразительными примерами из его собственной практики. Выдающийся профессор Бернгейм также доказал мне существование этого ужасного феномена гипнотическими экспериментами с пациентами в «Городской больнице» Нанси. Столь же хорошо известно, что в целом здравомыслящие люди могут быть подвержены галлюцинациям, порой вынуждающим принимать их собственные фантазии за духовные откровения, а грубый земной дух – за возвышенную историческую личность. На сегодняшний день в нашем Обществе мне известно, по крайней мере, семь разных «психиков», которые считают, что они общаются с одними и теми же Махатмами и выполняют Их поручения, причём каждый из них имеет своё окружение из учеников или последователей, а их мнимыеучителя дают указания, противоречащие друг другу! Я не могу оспаривать правдивость всех этих сенситивов, но, с другой стороны, также не вижу возможности признать хоть в ком-то из них истинного контактёра с Учителями в виду отсутствия достаточных доказательств. Поэтому я двигаюсь дальше, исполняя свой долг перед обществом в соответствии с тем, как я его понимаю, и разгадку всех этих тайн оставляю времени. Моё объективное общение с Великими Учителями почти полностью прекратилось после смерти Е. П. Б., однако любые субъективные отношения, которые могут быть у меня с Ними, явятся доказательством только для меня самого, но не будут иметь никакого веса для третьих лиц. Я думаю, что это правило применимо ко всем подобным случаям, и никакие медиумические феномены или самые ясные видения физически невидимых Учителей сенситивами, не прошедшими долгого обучения раджа-йоге, не убедят меня в том, что мой долг заключается в слепом следовании авторитету даже самых благонамеренных советчиков. Все учения, которые приписываются Махатмам, следует оценивать по их собственным достоинствам: если они мудры, то не станут ещё мудрее из-за того, что исходят из якобы высокого источника, если они глупы, то их никчёмность никак не исчезнет, пусть даже они претендуют на авторитетное происхождение.

 

В заключение я прошу вас осознать, что после появления доказательств поддельности определённых сообщений, рассчитанных на обман, вам следует убедиться в том, что их автор обладал свободой, чтобы преждевременно не навесить на него ярлык морального калеки. Возвращаясь к рассматриваемому делу, надо сказать, что никакая третья сторона не может знать, что мог думать мистер Джадж об исходящих от него посланиях Махатм, и через какие субъективные переживания ему пришлось пройти. Поэтому какие бы подозрения не вытекали из имеющихся свидетельств, на их основании всё равно нельзя сделать вывод о наличии у него злого умысла.

 

Выход из этого затруднительного положения может предложить он сам, и только он. Если он решит не давать никаких удовлетворительных объяснений и при этом не уйдёт в отставку с должности вице-президента, то следствием этого, несомненно, явится выход из Общества большого количества наших лучших людей наподобие Герберта Берроуза; но если он поступит противоположным образом, то его многочисленные друзья окажут ему ещё бόльшую поддержку. Однако я не берусь судить, так как не знаю истинной сути всего этого дела.

 

В то же время, я должен выразить глубокое сожаление по поводу того, что мистер Джадж распространил обвинения в чёрной магии в отношении миссис Безант и мистера Чакраварти; насколько я могу судить за годы личного общения с ними, ни один из них не сделал ничего, чтобы заслужить подобные подозрения. Что касается миссис Безант, то со всей ответственностью я могу заявить, что за всю свою жизнь я не встречал более благородной, бескорыстной и честной женщины, также как и женщины, имевшей сердце, наполненное большей любовью к человечеству. Теософское Общество перед ней в неоплатном долгу».

 

После зачитывания обычных официальных документов далее в программе следовал раздел «разное», и когда речь зашла о деле Джаджа, к Съезду обратилась миссис Безант. Сначала она передала приветствия от Европейской Секции, будучи её делегатом, а затем заявила, что подала в отставку с поста президента Ложи Блаватской, как только стали распространяться очерняющие её инсинуации мистера Джаджа. Она сделала это, чтобы Ложа получила полное освобождение от ответственности за её действия, если они последуют. Однако она была переизбрана и, следовательно, могла свободно выступать в качестве делегата Секции и предлагать резолюцию, с которой она собиралась выступить. Переходя к истории самого дела, миссис Безант подытожила факты, которые уже известны моим читателям, и когда в своей речи она коснулась собрания следственного комитета, то сказала:

 

«Этому комитету мистер Джадж высказал возражения относительно своих полномочий. Позвольте мне напомнить, что я выдвинула шесть обвинений, чтобы представить их комитету. Каждое из этих обвинений я подкрепила доказательствами, на которых они основывались. Я составила то, что можно назвать кратким изложением сути дела, обвинения обрели форму, а свидетельские показания составили основное содержание обвинительной речи. Моё единственное отступление от предусмотренных законом действий состояло в том, что я отправила копию всего заявления, которое я намеревалась сделать, мистеру Джаджу. Я знала, что этот поступок выходит за рамки правовых норм, но я совершила его для того, чтобы дело могло быть рассмотрено по существу, а также чтобы он представлял, о чём я собираюсь сказать, знал каждый документ, который я собираюсь предъявить, и каждый аргумент, который я собираюсь привести. Хотя обычно в подобных ситуациях я так не поступаю, мне подумалось, что комитет созывается для того, чтобы проводить следствие в отношении нашего брата, и поскольку мы не желали никакого триумфа и никакого возвышения над ним, а лишь абсолютной истины, мистеру Джаджу были предоставлены все возможности для дачи объяснений. Я сочла правильным послать ему все документы, чтобы он знал каждое слово, которое я собираюсь произнести перед следственным комитетом.

 

И, как я уже говорила, на заседании комитета мистер Джадж высказал формальные возражения, одно из которых состояло в том, что с юридической точки зрения он не являлся вице-президентом. И это первое возражение было отклонено. Другое заключалось в том, что он, будучи вице-президентом, совершил свой проступок, если он имел место быть, не как вице-президент, а как простой член Общества. Заметьте, что это было тем, что в юридической терминологии называется «процессуальным отводом». Он оспаривал не факты дела, а юрисдикцию комитета, который должен был рассматривать предъявленное ему обвинение. Это возражение было сочтено имеющим веские основания, и с этим я согласилась. Я думаю, что данное возражение было юридически правомерным, и полагаю, что мистер Джадж имел право прибегнуть к нему в случае предпочтения им «процессуального отвода» и отказа от рассмотрения дела по существу. Каждый обвиняемый имеет такое право в судах, и в делах, касающихся членов нашего Общества, мы обязаны быть не менее великодушными, чем обычный суд, и не должны лишать обвиняемого брата особого права на защиту, которым он мог бы воспользоваться и в судах своей страны, и перед нами. Считая этот поступок мистера Джаджа фатальным для его собственного достоинства и репутации, я настоятельно призывала его отказаться защищаться с помощью таких формальных предлогов. Больше я ничего не могла сделать. Однако был выдвинут формальный предлог, и я думаю, что это был сильный аргумент. Комитет решил, что он не обладает соответствующей юрисдикцией, поэтому не может выслушивать обвинения, не говоря уже о каких-то свидетельских показаниях по этому делу. По моему мнению, а это исключительно моё собственное мнение, комитет должен был прекратить свою работу сразу же после принятия такого решения. Решив, что у него нет юрисдикции, ему следовало закончить свою работу и отложить это дело. Однако вместо этого – весьма вероятно, что здесь я могу ошибаться – комитет счёл правильным позволить мистеру Джаджу изложить свою линию защиты, как если бы комитет взялся за рассмотрение этого дела. После этого мистер Джадж заявил, что если бы он начал защищаться, то это бы затронуло вопрос о Махатмах, и комитет решил, что он не должен допрашивать его по обвинениям.

 

Затем комитет закончил свою работу, и мистер Берроуз предложил прибегнуть к суду чести. Мистер Джадж отказался от этого суда на том основании, что его свидетели находятся в Америке, и на сбор свидетельских показаний потребуется шесть месяцев. Единственное значение этого факта состоит в его отношении к резолюции комитета, принятой им ещё до того, как последовал этот отказ: то есть, комитет считал, что мистер Джадж готов продолжать рассмотрение этого дела, и, следовательно, он не пытается уклониться от расследования. Комитет сделал этот вывод на основании заявления мистера Джаджа о его готовности к продолжению расследования. Однако, когда было предложено созвать суд чести, который мог бы перейти к рассмотрению дела, он отозвал своё заявление и сказал, что его свидетели находятся далеко, и ему потребуется шесть месяцев, чтобы собрать свидетельские показания. На следующий день из-за сильного давления, оказанного на мистера Джаджа его друзьями, он неожиданно обратился с письменной просьбой о созыве такого суда. Однако такой судни в каком отношении не стал бы представительным, и я сразу же почувствовала трудность, не зная, отказаться или согласиться выступить перед ним. Трудно отказаться, потому что, хоть и поздно, но мистер Джадж о нём попросил, трудно согласиться, потому что некоторые лучшие члены нашего Общества уже разъехались, а это лишало бы суд авторитетности и солидности, и всё дело разбиралось бы в спешке, не способствующей надлежащему расследованию. Поэтому под свою полную ответственность, оставляя вам полное право судить меня в случае ошибки в моих действиях, я сделала заявление, в котором высказала твёрдую убеждённость в том, что эти письма не являются подлинными, а их почерк был подделан, причём самим мистером Джаджем. Я зачитала это заявление на собрании делегатов Съезда, после чего выступил мистер Джадж с заявлением, отрицающим это, и оно впоследствии было напечатано и распространено по всему миру.

 

Теперь позвольте перейти к статьям, появившимся в «Вестминстерской газете». Эти статьи были основаны на документах, переданных ей мистером Олдом, включая те, которые я готовилась представить комитету, а также некоторые другие, принадлежавшие Эзотерической Секции, которые я не должна была показывать комитету. Я была и остаюсь связанной обещанием хранить эти документы в секрете, и я бы не нарушила данное обещание ни при каких обстоятельствах. Но в дополнение к свидетельствам, опубликованным в «Вестминстерской газете», существовала огромная масса других доказательств, имеющих чрезвычайно важное значение для дела. Поэтому, высказываясь о ценности утверждений «Газеты», ради нашего движения я должна учитывать все документы, которые касаются экзотерических и общественных сторон дела. Также были и другие дополнительные документы, которые я могла бы предоставить комитету, если бы мне было позволено это сделать. А теперь я перейду к предложениям, которые вам изложу. Сегодня говорится, и верно говорится, что эти заявления основаны на мнении одной из сторон. Однако признавая справедливость этого утверждения в отношениигазет, вам следует помнить, что это именно те заявления, которые прозвучали перед комитетом. А на заседании этого комитета присутствовал мистер Джадж, и он мог бы на них ответить, если бы пожелал, поэтому в обычном смысле они не являются чьим-то сторонним мнением. Если заявления сделаны, когда человек не имел возможности на них ответить, будет правильным обратиться к нему за ответом и не складывать никакого мнения, пока он не будет дан. Если заявления были доведены до сведения обвиняемого, а он, зная обвинения и их доказательства, решает спрятаться за процессуальным отводом, чтобы предотвратить открытое разбирательство по существу сделанных заявлений, то он не имеет права прибегать к самозащите, ссылаясь на то, что эти заявления являются лишь выражением чьего-то частого мнения, когда они предстают перед миром в такой форме, как сейчас. Поэтому я считаю, что этот предлог не имеет законных оснований, потому что обвиняемому можно и нужно было прибегнуть к защите, причём в должное время.

 

Помимо мистера Джаджа обвиняют также и меня за пособничество ему в обмане, а вместе со мной – полковника Олькотта и мистера Кейтли за попустительство. От нас требуют ответ на эти обвинения, и я сейчас я его дам. Также позвольте мне сказать, что поговаривают о нашем заговоре всё хранить в тайне. Однако этому противоречит тот факт, что, согласно официальному договору от 1893-го года, с 1-го сентября сего (1894-го) года я обязана находиться в Австралии и выступать с лекциями. Поэтому я была вынуждена покинуть Лондон и сесть на последний корабль, с борта которого я сошла на Австралийскую землю за день до начала моей первой лекции. Просидев всю ночь перед отъездом в Австралию, я смогла направить во все главные лондонские газеты копию этого расследования вместе с заявлением о моей убеждённости в том, что мы имеем дело с подделкой. В дополнение к этому я отправила во все эти газеты заявление, которое составила и представила на рассмотрение некоторым широко известным людям. Оно касалось сокрытия истины или уклонения от неё, а также представления о том, что обычная мораль не является обязательным условием для считающего себя оккультистом. Я составила это заявление и попросила людей, имеющих вес в обществе, подписать его, так как сочла необходимым выразить протест против стратегии, принятой мистером Джаджем. Я хотела, чтобы все члены Общества знали, что президент-основатель, мистер Синнетт, мистер Кейтли, мистер Стерди, я, доктор Весткотт (у которого есть собственные последователи в Европе) и мистер Ледбитер (который хорошо известен на Цейлоне) – что эти люди, известные как выдающиеся теософы, отстаивают абсолютную правду и протестуют против всякого рода хитростей и увёрток, а также против любых форм обмана, делая это, чтобы перед лицом мира Общество оставалось незапятнанным. Это я также отправила в лондонские газеты. Отправила со сделанной мной самой припиской, содержавшей просьбу предать этот материал полной огласке. Я передала все эти документы моей подруге мисс Уилсон из лондонской штаб-квартирыи попросила её собственноручно разнести их по редакциям газет. Одним из изданий, к которым я обращалась с письменной просьбой об огласке, была «Вестминстерская газета». Так что я не думаю, что здесь имело место замалчивание, во всяком случае, с моей стороны. Говорят, что я «сбежала». Это правда, если учитывать обстоятельства, о которых я вам рассказала. Но после моего отъезда полковник Олькотт задержался более чем на месяц. Он пробыл на месте до конца августа и, являясь в нашем Обществе высшим должностным лицом, мог бы ответить на любой вопрос. Обо всём этом в газетах не было написано ни слова. «Вестминстерская газета» хранила полное молчание, однако через три месяца после того, как я отправила ей своё изложение фактов, когда я уже находилась в Новой Зеландии и когда стало понятно, что я смогу ответить ей не ранее чем через три месяца, она опубликовала все обвинения вместе с предъявленными мне лично, включающими пособничество обману, стремление скрыть правду ради финансовых и иных преимуществ, которые обеспечиваются принадлежностью к Обществу, а также ради сохранения статуса, который я имею как один из лидеров нашего движения.

 

В Новую Зеландию пришла телеграмма о моём «разоблачении», а чуть позже – другая, в которой говорилось, что из-за этого «разоблачения» мистер Джадж исключил меня из Общества. Я не могла ответить на это ничем другим как предположением, что в данном случае возникло какое-то недоразумение, поскольку не знала, что в действительности произошло, так как газеты стали доступны мне только на Цейлоне, когда я приехала из Австралии. Я тут же написала в «Дэйли Кроникл», что мой ответ последует сразу после того, как я приеду в Англию. Но, прочитав статьи по пути в Мадрас, я поняла, что нет никаких причин откладывать ответ, и незамедлительно написала его тотчас после приезда сюда в субботу вечером, а вчера отнесла его в «Мадрас Мэйл», в которой он, по-видимому, должен появиться завтра. Я сходила к агенту «Рейтера» и телеграфировала в «Кроникл», что мой ответ придёт первой же английской почтой. В настоящее время он оформляется в виде брошюры, которая выйдет тиражом 20000 экземпляров и будет разослана по всему миру во все Филиалы Общества, чтобы они имели доступ ко всем фактам. Сейчас я говорю об этом вам, и вскоре вы увидите, как мои слова относятся к одному из предложений, которые я хочу сделать.

 

В Европе испытывают очень сильные чувства по отношению ко всему этому делу: от генерального секретаря Европейской Секции я получила список широко известных её членов, которым были разосланы циркулярные письма с просьбой поставить свою подпись, если они одобряют идею призвать мистера Джаджа к даче объяснений. На восемьдесят разосланных циркулярных писем было получено 65 ответов, и все они содержали требования представить эти объяснения. Из этих 65 подписавших 12 являются президентами Европейских Лож и Обществ. Кроме этого, в мои руки попало что-то вроде неофициальной листовки, в которой двенадцать Лож и Центров требуют от мистера Джаджа объяснений или ухода в отставку за исключением одного из этих двенадцати объединений, требующего его исключения. Однако есть семь центров и филиалов, занявших несколько неопределённую позицию. Три на его стороне, другие «тянут резину», одна ожидает обсуждения этого вопроса на Съезде в Адьяре и не хочет подливать масла в огонь. Президент одной из Лож вообще отказывается выносить этот вопрос на обсуждение внутри неё, другой же не выражает никакого мнения, довольствуясь оставлением решения за Штаб-квартирой. Более определённой информации о мнениях по этому вопросу в настоящее время привести невозможно, потому что Генеральный Секретарь не успел получить ответы от всех Лож. Мистер Мид написал мне письмо, полученное мною вчера, в котором говорилось о том, что, исходя из сделанного и сказанного к этому времени, по его предположению, друзья мистера Джаджа обнародуют неофициальный протест, что в действительности и произошло. Мистеру Миду не отправили никакого официального уведомления, а протест был распространён по неофициальным каналам, поэтому он проинформировал о нём только меня, но не мог всем сообщить о нём как Секретарь Секции. Я полностью согласна с тем, что сказал полковник Олькотт. У обеих сторон есть очень сильные чувства. Вероятно, Америка почти единодушно поддерживает мистера Джаджа; встречаются исключения, но их очень мало. Вероятно, Австралия столь же единодушно настроена против него, но этот факт вы должны сбросить со счетов, поскольку я выступала там с лекциями и оказывала на людей личное влияние. Я не произнесла ни слова против мистера Джаджа и ни разу не упомянула его имя, но приобрела влияние, и вы должны это учитывать при проведении оценки умонастроений на этом континенте. Ведь это не ссора из-за личных мнений».

 

Мы исчерпали объем публикации на этот месяц, и здесь я должен прервать нить рассказа, который будет продолжен в следующем месяце. Однако я хочу обратить внимание читателя на великодушие и милосердие, проявленные миссис Безант, в отношении которой мистер Джадж выдвинул такие грязные обвинения.

 

 

08.01.2022 10:12АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 391


ИСТОЧНИК: Перевод с англ. А.П. Куражова



КОММЕНТАРИИ (1)
  • Сергей Оленев14-01-2022 05:15:01

    После ухода ЕПБ, Джадж оставался наиболее близким по духу Махатмам человеком. ЕПБ подчеркивала высокий духовный уровень его. Поэтому он по праву был главой эзотерической секции основанной ЕПБ. Роль Олькотта и Безант основывалась на «внешней» работе Теософского общества.
    Высказывания Джаджа: «И я хочу, чтобы все ясно понимали, что у миссис Безант не было сознательного злого намерения: просто она временно отклонилась от линии своего Гуру (Е. П. Б.) и, начав, работать с другими, попала под их влияние. Мы не должны подталкивать миссис Безант скатываться вниз. Напротив, пусть истинное сочувствие, которое у нас есть, раскроет наши глаза и не позволит ей делать это, принося вред всему движению», - было точно по сути, поскольку Безант, попав под влияние Ледбитера, признавала Кришнамурти воплощением великого Учителя. Еще ЕПБ в своих письмах показывала темную сущность этого лукавого медиума, злого «гения», который принес большие проблемы Т.О. в дальнейшем, после ухода Блаватской. Так что помимо черных магов браминов показанных Олькоттом, такой же маг находился внутри Т.О.
    Олькотт не был даже членом эзотерической секции, что говорит о его духовном потенциале. Тем не менее, был о себе очень высокого мнения, позволял себе критиковать даже Блаватскую, тем самым не понимая её духовного уровня. К сожалению, все эти проблемы вылились в борьбе за власть над умами в Т.О., как видно из текстов Олькотта. Одно из высказываний О.: «Говоря со всей откровенностью, я думал, что именно миссис Безант, а не кто-то другой, должна выступать в качестве обвинителя, потому что ни один человек не сделал так много, как она, для создания иллюзии того, что мистер Джадж обладает оккультными знаниями и находится в доверительных отношениях с Учителями. А ведь эту иллюзию он включил в свой план не только для захвата президентского кресла, но и для получения положения оккультного преемника Е. П. Б..», - показывает, что в борьбе за власть используются предвзятые суждения. Поскольку Джадж с самого начала основания ТО имел большой авторитет, утверждаемый ЕПБ и Махатмами, поэтому не нуждался в «иллюзиях» Безант, появившейся в обществе незадолго перед уходом (смертью) ЕПБ. Напряжения в борьбе за власть возникли еще при жизни ЕПБ, поэтому она предложила Джаджу возглавить американскую секцию ТО, что негативно воспринималось Олькоттом. Так что не было никакого «захвата» Джаджем президентского кресла. Эти предвзятые записи Олькотта показывают, что в борьбе за власть люди используют даже не совсем достойные средства.


    Администратор

    Сергей, спасибо за отличный комментарий.
    Самомнение Олькотта было безмерно велико.

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »