Листы старого дневника. Том IV. Главы III, IV. Генри С. Олькотт
.jpg)
Е.П. Блаватская и Г.С. Олькотт. 1888 год.
ГЛАВА III
О НАУКЕ И ПРОЧЕМ
(1888)
Плывя по реке времени, давайте теперь вступим в тринадцатый год жизни Общества, который будет богат событиями, как и любой предыдущий. Ибо мы быстро вошли в историю не под звуки труб и размахивание знамёнами, но повинуясь божественной силе, возвышающей мышление и формирующей мировоззрение; силе молчаливой и неодолимой.
В январском «Теософе» за 1888 год появилась замечательная статья о метеорологических наблюдениях, проведённых в округе Барода и основанных на системе, изложенной древними Риши в труде по классической астрологии «Брихат Самхита». Эта статья представляет немалый интерес. Она была написана превосходным человеком и убеждённым теософом, мистером Джанардханом Сакхарамом Гаджилом, членом Теософского Общества, выпускником Бомбейского университета и судьёй Верховного Суда Бароды, в соавторстве с Рао Сахибом Бхогилалом Правалабхадасом, директором департамента народного образования этого округа. Написанию этой статьи помог Джоши Уттамрам Дуллабхарам со своими учениками. Цель судьи Гаджила состояла в том, чтобы сопоставить древнюю систему прогнозов погоды с ежедневными прогнозами, даваемыми Правительственным Бюро Погоды, используя для этого самые совершенные приборы и электрический телеграф для сбора текущей разрозненной информации с многих мест наблюдения. Результаты в целом оказались весьма обнадёживающими. Их можно изложить в виде следующей таблицы:
Прогнозы дождя, совпавшие день в день…………………………………………30
То же самое, но со сдвигом дат……………………………………………………10
Дни, в которые шёл дождь, но не был предсказан…...........................................11
Неточно определённые даты дождя из-за отсутствия мистера Гаджила дома…..7
Всего 58
Чтобы трактовать эти результаты, следует помнить, что индуистские составители таких альманахов делают свои прогнозы предыдущей осенью и получают их путём кропотливых астрономических наблюдений и последующего вычисления звёздных аспектов с большой точностью в соответствии с теорией, которая, я полагаю, совершенно незнакома нашим западным астрономам и метеорологам. Древняя теория гласит, что существуют облака положительные и отрицательные, мужские и женские; что последние оплодотворяются благодаря соединению с первыми и проливают дожди через шесть с половиной месяцев (см. «Брихат Самхита», глава XXI, шлока 7). Таким странным образом подтверждается, что «если оплодотворённые облака появляются, когда луна находится в определённом астеризме, то дождь будет идти через 195 дней после этого, когда луна опять войдёт в этот же астеризм». Поэтому, внимательно наблюдая за количеством и местоположением облаков в период, начинающийся с первого дня светлой половины лунного месяца Маргасирша (ноябрь-декабрь), индуистские составители альманахов точно предсказывают дни с осадками и их количество во время следующего сезона муссонов, который наступит через полгода. Судья Гаджил опубликовал таблицы с датами дождей и измеренным количеством осадков, которые подтверждают, что методы древних Риши имеют строго научное обоснование. Ныне покойный профессор Керо Лаксман Чхатре, выдающийся астроном из Пуны, писал, что предсказания Риши с его точки зрения просто чудесны. По мнению судьи Гаджила, накопленные факты доказывают, что «хотя солнце и остаётся главной причиной испарения влаги, луна является мощным фактором, заставляющим водяные пары превращаться в оплодотворённые облака, которые после созревания разрешаются от бремени дождями, дарующими земле плодородие».1
Он говорит и о ряде других важных положений, которые также подтверждаются результатами его наблюдений. Читатель может узнать много интересного об этом в вышеуказанном номере «Теософа». Я вспомнил про эти исследования, проведённые нашими коллегами в 1888 году, поскольку в нынешний год (1899) засухи и голода они как никогда актуальны. Они намечают широкую область научных исследований, которая открывается перед образованным человеком, желающим изучить манускрипты на пальмовых листьях, находящихся в нашей Адьярской Библиотеке. Итоговый вывод двухлетнего сравнения предсказаний альманаха с данными Правительственного Бюро Погоды заключается в том, что оба прогностических метода имеют одинаковую точность, в то время как в отношении расходов на сбор статистических данных, конечно же, сильно выигрывает индийская система. Будем надеяться, что вскоре эта область исследований будет должным образом разработана.
Работники библиотеки за работой, фотография сделана в 1899 году. Адьяр
У меня записано, что 5-го января я послал профессору Шарко из «Ла Сальпетриер» копию тамильского перевода работы о сладострастии «Кама Шастра», чтобы он мог узнать, что этот труд говорит о влиянии давления на определённые точки в конечностях на функцию воспроизводства. В девятом томе «Международной Научной Серии» я прочитал, что авторы книги «Животный магнетизм» (мсье Бине и Фере) говорят об этом феномене, расцененным доктором Шамбаром из Франции как новое открытие.2
Я хотел, чтобы Шарко и его ученики знали, что этот факт был знаком индийским физиологам тысячелетия назад. В ответном письме доктор Шарко тепло поблагодарил меня за то, что я довёл этот факт до его сведения и сказал, что я сделал настоящую находку. Мне хотелось бы впечатлить всех изучающих месмеризм, гипнотизм и спиритизм, рассказав им о серьёзной опасности, с которой они могут столкнуться, проводя какие-либо эксперименты с субъектами противоположного пола без достойных уважения свидетелей. В то время как французские врачи говорят, что вышеупомянутое физиологическое возбуждение вызывается давлением на «эрогенные» зоны только тогда, когда субъект полностью погружён в сомнамбулическое состояние, индуистский трактат о любви такого утверждения не делает, но даёт нам понять, что оно может быть вызвано у субъекта, пребывающего в бодрствующем сознании. Следовательно, не было бы столько несчастных жертв, абсолютно невиновных в совершении злодеяний, если бы они невольно не давили на точку в руке невротика, нервы которого реагировали на это возгоранием костра безумных страстей!
В Адьяре обстановка постепенно накалялась из-за трений между Е. П. Б. и Т. Субба Роу, которого поддерживали некоторые из его англо-индийских покровителей. Последние зашли даже так далеко, что угрожали выходом из Общества и основанием конкурирующего журнала, если Е. П. Б. не станет относиться к ним лучше. В тот год Субба Роу и один из его друзей уже фактически отошли от дел, но я не испытывал беспокойства по поводу появления другого журнала, поскольку основа успеха – настойчивые усилия и бескорыстное служение Теософии – не были их сильными сторонами.
Ежегодный губернаторский приём, на которую меня пригласили, был великолепным торжеством. Яркое разноцветье, ослепительная белизна одеяний и тюрбанов восточных магнатов и униформы британских офицеров производили неизгладимое впечатление на зрителя. Приём проходил в Банкетном Зале Дома Правительства, здании с молочно-белыми стенами и высокими колоннами из белого полированного алебастра, который по красоте мог бы соперничать с парижским мрамором.
Надо упомянуть, что в то время один из членов нашего Совета получил из Мирута копию своего гороскопа, найденную в Нади Грантхамсе известным местным астрологом. Это был второй случай подобного рода, с которым я непосредственно столкнулся, и этого вполне достаточно, чтобы поразить воображение. Только представьте, вам говорят, что некто приходит в дом брамина-астролога, ничего не сообщая ему о себе, и в течение последующих нескольких минут ему в руки дают одну из загадочных древних книг, открытую на странице, где он может найти сведения о своём нынешнем рождении, имени, касте и качествах своего отца, а также о главных событиях своей собственной жизни. Тем не менее, как утверждается, всё это правда, и если верить моим друзьям, социальное положение и официальные должности которых дают им право пользоваться доверием, именно в таком ключе и прошло их общение с астрологом из Мирута. Я однажды встречался с ним в этом же городе и видел его коллекцию книг, но ни в одной из них он не смог найти ни строчки ни обо мне, ни о миссис Безант (кажется, о ней), которая тогда была со мной. Впоследствии я узнал то, что раньше не было известно публике, а именно, что Грантхам содержит только гороскопы людей, родившихся в Индии в той её части, которая известна как Бхарата Варша, то есть, в области между Гималаями и хребтом Виндья. Я был бы рад, если бы всё обстояло иначе, так как мне было бы приятно сообщить моим западным друзьям-учёным о том, что эскиз моей жизни был найден в древней работе, написанной за несколько столетий до дня моего рождения. Поскольку с другими подобное всё же происходило, я оставляю за ними право рассказывать об этом остальным. Между тем, если читатель откроет «Теософ» за декабрь 1887 года, то найдёт в нём статью «Бхригу Санхита», в которой приведён очень интересный рассказ о встрече Бабу Кедара Натха Чаттерджи с вышеупомянутым астрологом из Мирута. Думаю, здесь уместно привести из него некоторые выдержки. Ныне покойный автор статьи узнал от своего родственника о том, что тот получил от одного человека из Мирута копию своего гороскопа, найденного в древнем произведении «Нади Грантхамс», в котором было приведено так много мельчайших подробностей его прошлой жизни, что это удивило обоих. Соответственно, Бабу Кедар Натх решил узнать, будет ли ему сопутствовать удача, и с этим человеком отправился в Мирут, где нашёл консультировавшего его астролога. По пути он собрал у своих семнадцати друзей их «Джанма Лугнас» и «Раси Чакрас» вместе с описаниями их жизней, написанными на английском языке (незнакомого астрологу) на отдельных листочках бумаги. Однако «Джанма Лугнас» и «Раси Чакрас» были написаны письменами деванагари, которые астролог мог прочитать, но которые не давали ему подсказок о личностях заинтересованных людей, поскольку они всего лишь содержали информацию о положении звёзд и созвездий в момент их рождения и служили только для того, чтобы помочь астрологу выбрать книгу, в которой по соответствующим астрономическим знакам можно отыскать их гороскопы. Сделав это предисловие, теперь мы позволим Бабу Кедару Натху описать, что с ним произошло после того, как он поочерёдно передал астрологу памятные письмена деванагари с информацией о своих семнадцати друзьях и убедился, что гороскоп каждого из них и вправду был написан на страницах его таинственной книги:
«Я», – говорит он, – «потерял свой собственный гороскоп, составленный моими родителями на момент моего появления на свет, следовательно, я не знал ни даты, ни времени своего рождения. Как-то утром я просто у него спросил: «Кто я?». С помощью моих часов он установил точное время, нарисовал раси чакру, составленную на время моего вопроса, и, согласно определённым правилам астрологии, нарисовал раси-чакру времени моего рождения, а затем, не открывая «Санхиту», рассказал мне, используя свои астрологические знания, о некоторых событиях моей прошлой жизни. Некоторые из его предположений оказались правильными, другие ошибочными. Затем он удалился в свою библиотеку и примерно через пятнадцать или двадцать минут, как обычно, вернулся из неё с книгой, в которой я сам нашёл свой гороскоп после примерно десятиминутного поиска. Я разрешил пандиту прочитать всё, что там было написано, и на это ему потребовалось около трёх часов. Сейчас я не могу описать то, что чувствовал в то время; я и вправду думал, что нахожусь в состоянии сна. Гороскоп постепенно развёртывался, переходя от одного года к другому и напоминая мне о событиях моей прошлой жизни; некоторые из них я почти забыл, и иногда мне приходилось напрягать свою память, чтобы их вспомнить. Я не могу представить большего удивления, чем когда вы идёте к незнакомцу, который на вопрос «кто вы такой?» даёт вам книгу, в которой содержатся мельчайшие подробности вашей жизни от рождения до смерти. Я утверждаю, что в моём гороскопе, а именно в той его части, которая касается моей прошлой жизни, не содержится ничего, что не было бы реальным фактом или не произошло на самом деле. …
Сейчас я кратко расскажу о содержании своего гороскопа и для лучшей иллюстративности процитирую некоторые его места, хотя, пойдя на это, я буду вынужден сделать свою личную жизнь достоянием общественности. Мой гороскоп, как и многие другие, которые я видел в те времена и которые вижу сейчас, разделён на три части, представляя собой диалог между учеником Сукрачарьей и его наставником Бхригу Дэвой.
Первая часть состоит из (1) рассказа о некоторых главных событиях моей нынешней жизни, (2) основной характеристики моего тела и ума, (3) краткого описания членов моей семьи, (4) описания линий на ладони моей правой руки с толкованием их значения.
Вторая часть состоит из (1) краткого описания предыдущего рождения, (2) некоторых основных деяний, совершённых в предыдущей жизни, которые привели к определённым серьёзным последствиям в настоящей жизни.
Третья часть состоит из (1) подробного рассказа о моей жизни от рождения до смерти, (2) краткого рассказа о жизни моих родителей по годам в период моего младенчества, (3) краткого рассказа о других членах моей семьи, (4) описания болезней, опасностей и несчастий, которым я буду подвержен каждый год, (5) рекомендаций, как вылечить эти болезни, и советов, как избежать этих опасностей и несчастий, (6) описания различных прайясчитт (Prayaschittas) или искупительных мер, направленных на нейтрализацию некоторых главных событий нынешней жизни, являющихся результатом определённых проступков, которые были совершены в предыдущей жизни, (7) подробнейшего описания того, каким образом следует выполнять эти прайясчитты и читать различные мантры, (8) кем я буду рождён в следующей жизни. Помимо вышесказанного, в третьей части приведено ещё много другого.
Мой гороскоп имеет вид рукописи, насчитывающей 77 страниц размером больше королевского октаво. Всё это время я говорил лишь о двенадцати частях моего полного гороскопа. У меня есть одна из его частей, которая называется «Таинибхаван», это та часть, которая относится только к физическому телу. Существуют и другие части гороскопа, или бхаваны. Они называются «Дханабхаван» (относящиеся к богатству), «Дхармабхаван» (относящиеся к религии), «Питрибхаван» (относящиеся к отцу) и так далее. В этих бхаванах приводятся подробные рассказы о различных сторонах жизни, которым они посвящены. Но вызывает сожаление тот факт, что у пандита очень мало других бхаван. У него даже нет полного собрания частей «Таинибхаван» для всех гороскопов, и в нескольких случаях он был вынужден отказать выдать их копии, поскольку у него попросту не было оригиналов».
Длительная поездка 1887 года не прошла без неприятных последствий, выразившихся в ухудшении защитных свойств крови и высыпании фурункулов, из которых один трансформировался в карбункул, уложивший меня на какое-то время в постель. Но наши добрые друзья, генерал Морган и его супруга, гостеприимно звали меня навестить их в Утакамунде. Я поддался их уговорам и благодаря волшебному горному воздуху вскоре поправился. Я с благодарностью вспоминаю искреннее сочувствие, проявленное в то время ко мне многими друзьями-европейцами и даже простыми знакомыми, и я сожалею, что в этом повествовании не могу в знак признательности перечислить их имена. Со всех концов Индии ко мне приходили телеграммы, а в индийских газетах появлялись заметки, полные сочувствия. Чтобы получить ещё больше «удовольствия», я перенёс приступ подагрического ревматизма, поразившего одну мою ногу, и сказать, что меня это не озадачило, значит ничего не сказать, поскольку по отцовской линии моя наследственность не была отягощена. Но спустя восемь лет в Париже известная сомнамбула и ясновидящая мадам Монгрюэль раскрыла тайну моего заболевания. Она посоветовала мне воздерживаться от мясной пищи, поскольку именно это и явилось причиной моих страданий. Я последовал её предписаниям, и все симптомы подагры исчезли. Таким образом, болезнь не была наследственной, но оказалась вызвана мясной диетой и исчезла, когда я отказался от употребления мяса. Не следует отвергать этот совет, если интересующийся читатель пока к нему не прибегал.
А в это время в наших европейских отделениях стали появляться предвестники грядущей бури, а треволнения Е. П. Б. только подливали масло в огонь. Кроме этого, Джадж жаловался на то, что мы не уделяем ему внимания. Именно тогда доктор Куэс усердно портил себе репутацию, и Джадж вступил с ним в конфронтацию.
Ввиду чрезвычайно большого значения её этической составляющей для отколовшейся в июне 1895 года от основного Общества группы имеет смысл привести текст письма Джаджа, написанного в то время:
«(Нью-Йорк), 8-е июня 1888 года. Здесь происходят определённые события, которые требуют того, чтобы им уделили внимание и приняли меры. Его (Куэса) стратегия заключается в том, чтобы встать во главе какой-то удивительной и неизвестной формации, через которую (подумать только!) якобы приходят сообщения от Учителей. Он также хочет в широком смысле слова вывести Теософское Общество из-под вашей юрисдикции и стать в нём Великим Моголом. Я знаю, что эта его … стратегия заключается в том, чтобы обрести полный контроль над Вами, и я хочу, чтобы Американская Секция осталась зависимой от Генерального Совета в Индии; следовательно, Вы являетесь её президентом. Я никогда не собирался отделяться от Общества, но, напротив, стремился теснее примыкать к нему, и наш Устав ясно говорит об этом же. Вот почему здесь не избран ни один президент, и запрещено его избрание… Поэтому я бы рекомендовал Вам созвать Совет и пересмотреть наш Устав, что надо было уже давно сделать, чтобы постановить, что мы являемся филиалом Индии и находимся у неё в подчинении и при этом являемся членами Генерального Совета, наделившего нас полномочиями иметь секретаря в качестве (официального) представителя председателя на каждый Съезд, а не ежегодно избираемого президента. Я не могу здесь должным образом проработать этот вопрос без сотрудничества с Вами».
«Я всегда стараюсь высоко нести Ваше имя, потому что до конца Ваших дней Вы должны стоять во главе». (Письмо от 21-го мая 1888 года).
«Пока вы двое живы, кому-либо глупо ждать у моря погоды. Учителя и Единение!» (Письмо от 15-го июля 1888 года).
Увы! Как же недальновидны люди, оставляющие документальные доказательства, подобные вышеприведённым, когда они собираются воздвигать новые здания лжи, обмана и предательства, в которых хотят поселить новых идолов. Не удивительно, что сепаратисты приняли стратегию бойкотирования моего имени и фальсификации истории. Ведь любое упоминание моего имени вызвало бы слишком много вопросов. Увы! Бедный Джадж!
В марте в Рангуне вышел «Буддийский Катехизис» на бирманском языке. Этот язык стал седьмым, на котором он был опубликован (эти семь языков – английский, французский, немецкий, сингальский, японский, арабский и бирманский). В апреле один мой японский друг написал мне из Киото, что мои «Золотые Правила Буддизма» переведены на японский язык и опубликованы.
Двадцать первого апреля на приёме в саду Дома Правительства гайквар Бароды познакомил меня с махараджей Майсура, который пригласил меня на свой приём в саду на следующей неделе. Так завязались наши добрые приятельские отношения, продлившиеся до самой его смерти. Шестого мая в доме махараджи Майсура по его специальному приглашению я в частном порядке прочитал лекцию двум вышеупомянутым принцам и их прислуге на тему «Влияние индуизма на индусов». В течение целого часа после лекции я отвечал на вопросы принцев, а гайквар, главным образом, играл роль пресс-секретаря, поскольку правитель Майсура имел дефект речи. Всё это не совсем соответствовало тому, что проделывал Талма, который «играл на жалости королей», но для меня это был, скорее, необычный и очень удобный случай, потому что дискуссия была оживлённой, а вопросы и ответы вызывали неподдельный интерес интеллигентных, а в некоторых случаях выдающихся людей из свит двух августейших особ.
Поскольку люди из англо-индийской общины были так добры ко мне во время болезни, я с радостью согласился прочитать для них весьма интересную лекцию в школе Брикса, находящуюся под очень влиятельным покровительством. Тема, с которой мне предложили выступить, называлась «Благородная армия призраков и их жилища». Вкратце, она представляла собой беседу об устройстве другого мира и проводила сравнение теории спиритуалистов о Саммерленде с восточными представлениями о Камалоке. Эта лекция собрала большую аудиторию, а вырученные средства были переданы местным благотворительным учреждениям. Затем последовала вторая лекция.
Во время моего визита в Утакамунд по совету миссис Морган я приобрёл земельный участок. На нём я построил коттедж, который планировал использовать как убежище от жары для нас с Е. П. Б. и других работников-европейцев из Адьяра. С тех пор этот коттедж известен как «Гулистан» – Сад Роз. О, моя бедная подруга! Она так никогда и не смогла в него попасть, но у меня и других была возможность это сделать, и сложно было найти более чудесный санаторий.
По моей просьбе художник мистер Арчер провёл интересный эксперимент, о котором стоит рассказать. Мы обсуждали теорию «визуализации», вспомнив о методе Уильяма Блейка, ирландского художника-мистика, с помощью которого, как говорили, он мог написать портрет после одного сеанса; он обладал способностью визуализировать сидящего перед ним человека в той позе, которая ему нравилась и, таким образом, был способен запечатлеть астральный фантом, словно живую плоть. Мистер Арчер к этому методу никогда не прибегал, но сказал, что попробует что-нибудь сделать, если я смогу позировать ему пятнадцать минут. Я занял своё место, и он пристально стал на меня смотреть, время от времени закрывая глаза, чтобы лучше зафиксировать образ где-то внутри себя, после чего меня отпустили, попросив вернуться через три дня. Когда я снова посетил его мастерскую, он быстро подправил мой портрет, и нам обоим было очень интересно узнать, какие части лица он написал правильно, а какие исказил. Этот эксперимент был ценен тем, что наводил на определённые размышления. Мистер Арчер закончил портрет, и теперь он находится в нашей Лондонской Штаб-квартире.
Во время специально назначенных переговоров с принцами Бароды и Майсура мы обсуждали вопросы содержания Адьярской Восточной Библиотеки и проведения Международного Санскритского Съезда, чтобы придать движению за возрождение санскритской литературы широкий размах и разумные основания. Его Высочество гайквар попросил меня набросать план развития Технологического Колледжа в Бароде, на содержание которого он был готов выделить десять лакхов рупий, и я удовлетворил его просьбу. С тех пор махараджа Майсура учредил в своём округе Департамент Санскрита, гайквар ввёл в его стенах обучение санскриту и технологиям, а Международный Санскритский Съезд был проведён в Хардваре, известный как Бхарата Маха Мандала. Так были посеяны семена и, хотя некоторые из них упали на камни, другие пустили корни в плодородной почве и дали хороший урожай.
Моё здоровье было полностью восстановлено. Покинув Утакамунд 31-го мая, я совершил короткую поездку в Коимбатур, Поллачи, Удамалпет и Палгхат, где выступил с лекциями и открыл два новых Филиала Общества. После этого я вернулся в Адьяр и погрузился в рутинную работу, литературную и деловую.
Последняя неделя июня принесла мне письмо от Е. П. Б., в котором она досадовала на треволнения и бури, бушевавшие внутри неё самой и вокруг неё. Однако разговор о них лучше перенести в следующую главу.
__________________________________________
1 – Конечно, эта теория сразу же будет отвергнута обычным метеорологом, однако это не меняет сути дела, поскольку наблюдения индуистских учёных, изучающих погоду из поколения в поколение, гораздо более весомы, чем любые грубые отрицания современных исследователей, незнакомых с теорией Риши и их данными. Во время написания этой статьи в цейлонской газете (перепечатанной «Индиан Мирор» за 5-е декабря 1899 года) появилось сообщение об интервью с двумя немецкими учёными, доктором Бенедиктом Фридлендером, профессором биологии, и доктором А. Эверсом. Доктор Фридлендер только что окончил проведение двухлетних научных исследований на островах Южного Моря и, среди взглядов на разные чудеса природы, высказал своё мнение о давно обсуждаемом вопросе, касающемся происхождения червя палоло. Он обнаружил, что эти любопытные существа поднимаются, уже обезглавленные, на поверхность воды в течение двух дней в году, а именно в третьей четверти луны в октябре и ноябре в 4 часа утра, а затем исчезают вскоре после восхода солнца. И ни в какой другой день их увидеть больше нельзя. Он сказал репортёру, что пытался выяснить, «имеется ли в данном случае подобный феномен», то есть, оказывает ли положение луны влияние на органическую жизнь. Современная наука, как правило, отвергает эту теорию, но червь палоло остаётся фактом, признанным множеством наблюдателей, включая одного из моих противников, который должен признать, что в данном вопросе я прав, а он нет. И этому факту нет объяснений кроме гипотез. Однако учёные с помощью статистических методов обнаружили, что луна оказывает влияние на некоторые явления, и нет никаких сомнений в том, что луна влияет на некоторые процессы, которые наука ещё в полной мере не осознаёт. Другая моя цель заключается в том, чтобы выяснить, имеет ли основание общераспространенная вера азиатов во влияние луны. Разумеется, я не буду принимать популярные верования за факты, но буду рассматривать их как отправную точку для дальнейших исследований. Это всё, о чём просит судья Гаджил, равно как и любой другой просвещённый индус. Так как выдающийся немецкий биолог сделал смелый шаг вперёд, мы можем надеяться, что какой-нибудь кропотливый метеоролог, его соотечественник, воспользуется подсказкой, приведённой в вышеупомянутой работе о статистике Бароды, и снищет себя славу, сделав её «отправной точкой для дальнейших исследований».
2 – «Мы должны напомнить нашим читателям, что у некоторых истеричных субъектов в определённых местах тела есть области, называемые эрогенными зонами Шамбара («Исследования причин сомнамбулизма» Шамбара), которые в какой-то степени аналогичны истерогенным зонам, и простой контакт с ними в то время, когда субъект находится в сомнамбулическом состоянии, приводит к возникновению генитальных ощущений такой интенсивности, что вызывает... Этот феномен часто не известен наблюдателю, который может подвергнуться самым серьёзным обвинениям, если только он не предпринял необходимые в таких случаях меры предосторожности и не остался наедине со своим субъектом. Когда мы к этому добавим возможность внушить человеку, находящемуся в сомнамбулическом состоянии, мысль, рождающую у него галлюцинацию о присутствии какого-то конкретного человека, то легко понять, что в этом случае может произойти страшная мистификация... Раздражение эрогенной зоны не имеет никаких последствий, если оно произведено человеком того же пола; если её раздражение оказывается другой женщиной или нейтральным объектом, оно вызывает лишь неприятные ощущения». («Животный магнетизм» Бине и Фере, Международная серия «Естественные науки», том IX, стр. 152, 153).
.jpg)
ГЛАВА IV
ОСНОВАНИЕ ЭЗОТЕРИЧЕСКОЙ СЕКЦИИ
В конце предыдущей главы упоминалось, что вскоре мы расскажем о некоторых неприятных событиях 1888 года, которые, главным образом, вертелись вокруг Е.П.Б. Если бы она была обыкновенным человеком, прятавшимся за домашние заботы, то история развития Теософского движения могла бы быть написана и без её выхода на сцену. Также если бы её друзья и враги рассказали всю правду о ней, то я бы мог предоставить её Карме возможность самой раскрыть ту огромную роль, которую Е. П. Б. сыграла в развитии Теософского Общества и показать, каким огромным доверием она могла бы пользоваться. Но в земной жизни она разделила участь всех общественных деятелей, став мишенью для нелепой лести и обожания со стороны одной части общества и безжалостной клеветы со стороны другой. Если бы её самый близкий друг и коллега, ещё живой основатель Теософского движения, не отбросил бы свою сдержанность, к которой он обычно склонен, то современники никогда бы не узнали о настоящей Е. П. Б. и не смогли бы отдать должное её поистине великому характеру. Не подлежит никакому сомнению, что она была великим человеком в смысле абсолютного альтруизма в своей работе на общее благо; в моменты духовного подъёма её эго растворялось в безграничном стремлении распространять знания и выполнять приказы своего Учителя. Она никогда не продавала свой богатейший запас оккультных знаний за деньги, также как не давала наставлений, преследуя личную выгоду. К своей жизни она относилась исключительно как к служению, и если бы потребовалось её отдать, она бы сделала это так же легко, как любой религиозный мученик. Эти характерные черты и склонности Е. П. Б. принесла с собой из длинной череды воплощений, которые она (в некоторых случаях вместе со мной) посвящала подобному служению. Они были аспектами её индивидуальности – высокой, благородной, способной к абсолютной преданности и достойной поклонения, но не требующей этого делать, поскольку ни один человек не должен становиться объектом рабского обожания, но лишь может пробуждать в другом стремление стать подобным себе самому. Совсем другое дело – её личность, которая служила прекрасным фоном для того, чтобы лучше оттенить её внутреннее сияние. Например, внешняя форма её писем, рассказывающих о вышеупомянутых событиях, очень неприятна: грубый язык, бушующие страсти, презрение и сатира, плохо прикрытые смягчающими отступлениями; склонность грубо нарушать «бюрократические препоны» весьма умеренной конституции Общества и управлять им или разрушать его, если я соответственно решу ратифицировать или дезавуировать её самоуправство, полностью идущее вразрез с нашей конституцией; фырканье носом перед Советом и советниками, если она не хотела, чтобы они вставали у неё на пути; острую и резкую критику некоторых её европейских сотрудников, особенно одного из самых достойных представителей нашего движения в Европе, инициалы которого она заключила в скобки после слова «сатана»; призывы к тому, чтобы я не погубил нашу многолетнюю совместную работу разделением Теософского Общества на две независимые организации, Восточное и Западное Теософские Общества. Короче говоря, она пишет как сумасшедший человек тоном взвинченной до беспредела истеричной женщины, борющейся за своё доброе имя против нападок Миссионеров-Куломбов-Ходжсона, полных чёрной злобы, а также за свою жизнь против многочисленных болезней физического тела, которые через три года сведут её в могилу. Тем не менее, какой бы она ни была, будучи больной и пребывая в состоянии нервного перенапряжения, для меня она продолжала оставаться мощным фактором, влияющим на выбор политики, которой я должен был следовать. Её первое обвинение в мой адрес (так как, по её мнению, виноват был, большей частью, я) заключалось в том, что в конфликте, который разразился в тот год в Париже, я не принял сторону её фаворита. Этот конфликт возник между двумя противоборствующими партиями французских теософов. Мой шаг, писала она, является «не ошибкой, а преступлением, совершённым против Теософии (подчеркнуто дважды) при полном понимании того, что представляет собой А и в страхе перед Б. «Олькотт, друг мой, вы …, но я не хочу задеть ваши чувства и не скажу вам, кто вы есть на самом деле. Если вы не чувствуете и не понимаете этого сами, то всё, что я скажу, будет бесполезным. Что касается П.1, то вы оказались полностью в его руках, пожертвовав Теософией и даже честью Теософского Общества во Франции из-за страха перед этим маленьким жалким …».
Вот какой похвалы удостоился бедный малый, который изо всех сил пытался направлять корабль правильным курсом, уводя его от скал и мелей, погубивших множество других обществ и вдвойне опасных для судов, управляемых эксцентричным экипажем! Она создала новую секцию, став её избранным «президентом», сняла просторный дом и уже заготовила вывеску, на которой намеревалась написать или «Европейская Штаб-квартира Теософского Общества», или «Западное Теософское Общество». Видимо, подозревая, что мне очень не понравится перекраивать всю структуру нашего Общества в угоду её прихотям и, вспоминая о ситуациях из прошлого, когда своими угрозами она только заставляла меня больше упрямиться, она пишет: «Теперь, Олькотт, взгляните на это. Мне очень больно, в высшей степени больно ставить вас в положение, которое французы называют marché enmain2, и заставлять вас делать выбор.
Вы снова скажете, что «ненавидите угрозы», поскольку они делают вас лишь более упрямым. Но это вовсе не угроза, а свершившийся факт. Вам остаётся либо ратифицировать новое Общество, либо пойти против него и объявить войну мне и моим эзотерикам. Если вы, признавая крайнюю необходимость этого шага, подчинитесь неумолимому закону эволюции вещей, то ничего не изменится. Адьяр и Европа останутся союзниками, и, по всей видимости, последняя будет подчиняться первому. Если вы не ратифицируете его, – что ж, тогда у нас будут два Теософских Общества, старое индийское и новое европейское, полностью независимые друг от друга». Вот такой мнимый выбор должен был я сделать! После этого не нужно удивляться её словам: «Я пишу со спокойной душой и после глубоких размышлений, так как тот факт, что вы предоставили Устав П., только ускорило моё решение!».
Естественно, этот берущий за горло ультиматум напугал «кротких индусов», членов нашего Исполнительного Совета и вынудил меня в 1889 году совершить ещё одну поездку в Европу. А в 1888 году я приезжал в Европу по поводу разбирательства вышеупомянутого парижского конфликта, который задержал меня там с 26-го августа по 22-е октября. Эту поездку я совершил по просьбе Исполнительного Совета, поскольку тон писем Е. П. Б. встревожил его членов отсутствием стабильности у Теософского движения на Западе. По-хорошему об этой поезде надо было бы упомянуть до разговора об угрожавших расколом событиях, о которых мы сейчас говорим, но я взял первым именно то письмо Е. П. Б., которое лежало у меня под рукой, а проблемы, доставившие нам столько беспокойств, продолжались в течение двух этих лет.
Сложная ситуация в Париже возникла из-за перетасовок в отделении «Изида», основанным мсье Луи Драмаром, к сожалению, ныне покойным. После его смерти очень чувствительный молодой человек по имени Габорио проявил чрезмерный энтузиазм по отношению к Теософии, но обладал весьма скромными управленческими и организаторскими способностями. Он стал протеже Е. П. Б. и начал тратить своё только что полученное наследство на теософские публикации и попытался повести Изиду Теософского Общества по непростому пути. Так, он втянулся в споры, в которых Е. П. Б. приняла его сторону и создала мне неприятности, наделив его широкими полномочиями совершенно беспрецедентного характера, которые позволяли ему делать практически всё, что угодно. Причём она сделала это в своём статусе соучредителя Общества и одного из моих представителей. Конечно, по поводу этого её шага некоторые из его более трезвых коллег выразили протест, стали звучать обвинения, и за помощью обратились ко мне. После прибытия в Лондон я разослал каждому официально зарегистрированному французскому члену Теософского Общества циркулярное письмо, назначил время и место собрания в Париже и 17-го сентября зачитал перед ним своё официальное решение. Ввиду очевидной невозможности реорганизации Теософского Общества «Изида» был выдан устав новому Филиалу под названием «Гермес», а его президентом был избран М. Артур Арнольд, известный писатель, ныне вспоминаемый со скорбью, вице-президентами стали историки М. Евгений Нус и Жорж Каминад д'Ангер, секретарём по переписке – Жерар Энкаусс, а секретарями – К. Дубор и Юлиан Леджей. Молодой Филиал пополнился большим количеством членов и начал свою работу. Такие действия я предпринял на основе взвешенного решения, к которому пришёл после того, как встретился и поговорил со всеми заинтересованными сторонами; я считаю, что в сложившихся обстоятельствах оно было лучшим, хотя и отстранило мсье Габорио от дел, заставив его с немногими последователями меня безоговорочно осудить и, если так можно выразиться, развязать настоящую войну между Е. П. Б. и мной после моего возвращения в Лондон. Позднее я расскажу об её революционных действиях относительно реорганизации Общества в Лондоне.
Именно во время этой поездки я познакомился с профессором Ф. Максом Мюллером и посетил его в Оксфорде. Он был благожелательно настроен и организовал мне встречу с сэром Уильямом У. Хантером, кавалером Ордена Звезды Индии, и всемирно известным профессором-антропологом Э. Б. Тайлором. Профессор Мюллер был весьма любезен, заявив, что работа Общества, связанная с переизданием, переводом и публикацией восточной литературы, была «благородной, и на сей счёт среди востоковедов нет и не может быть двух мнений». Но в отношении гораздо более тонких и сокровенных аспектов нашей деятельности, включавших обнародование и распространение древних взглядов на существование людей, владевших сиддхи, и самих сил сиддхи в человеке, он был крайне скептичен. «Мы знаем всё о санскрите и санскритской литературе», – сказал он, – «и нигде не нашли даже следов тех якобы эзотерических знаний, которые, как утверждают ваши теософы, были найдены в Ведах, Упанишадах и других индийских Писаниях; уверяю вас, в них нет ничего подобного. Почему же вы приносите в жертву доброе мнение учёных о вашей работе по возрождению санскрита, идущей в верном направлении, чтобы потворствовать суевериям индусов, среди которых распространены такие глупые предрассудки?» Мы сидели с ним один на один в его прекрасной хорошо освещённой библиотеке, глядя в окна, выходившие на изумрудно-бархатный газон, очень типичный для дождливой Англии; по периметру помещения располагались книжные шкафы с огромным количеством лучших работ древних и современных писателей, двумя мраморными статуэтками сидящего в медитации Будды, расположенными справа и слева от камина, но не на нём самом (буддисты обращают на это внимание), а великий пожилой учёный, писатель, первооткрыватель, оратор, учитель и приближённый ко Двору человек сидел за своим большим письменным столом из красного дерева, покрытого сафьяном. Из одного окна свет падал ему на лицо таким образом, что на фоне другого, расположенного за краем стола, чётко вырисовывался его аристократический профиль. Вот какая картина храма высоких мыслей предстаёт предо мной, вернувшись в мою память из скрытых хроник акаши! Я словно вижу, как этот величайший ученик Э. Бюрнуфа, гения и пионера человеческой мысли, сидит передо мной и даёт мне свой авторитетный совет, рекомендуя мне сойти с порочного пути Теософии, чтобы встать на трудный тернистый путь официальной науки и быть счастливым, пройдя через прокрустово ложе востоковедов, сооружённое ими для всеобщего пользования. Когда он садился на своего конька, приливающая к голове кровь румянила его нежную кожу, его тонкие ноздри расширялись, а глаза начинали сверкать. Я сидел у ближайшего к камину края стола, повернувшись к огню лицом, и мог наблюдать возникновение эмоций на его лице, прислушиваясь к его словам с тем уважением, которого был достоин этот пожилой и прославленный учёный. Когда он закончил свою речь, я тихо сказал, что его выводы относительно оккультных предметов расходятся с убеждениями любого ортодоксального пандита из любого уголка Индии; что Гупта Видья являлась частью индуистской религиозной философии, о чём, конечно же, он знал; что наиболее веской причиной, по которой образованные индийцы проявляли к нам сочувствие, явилось то, что мы верили в точности в то же, во что верили они с незапамятных времён. Кроме этого, я рискнул заявить профессору, что у меня есть самые убедительные доказательства того, что люди, владеющие сиддхи, или Махатмы, сегодня, как и прежде, живут и трудятся для человечества; что, насколько я знаю, слова Патанджали в отношении сиддхи и возможности их развития были чистой правдой. На это профессор, посчитав меня излишне самоуверенным человеком, не склонным расставаться со своим невежеством, сказал, что нам лучше сменить тему. Мы так и сделали, но ненадолго, потому что он снова вернулся к этому вопросу. В итоге мы остались каждый при своём мнении и расстались очень вежливо. Я очень сожалел, что такой великий ум не смог принять возвышенное учение Мудрецов о человеке и его силах, которое из всех существующих в мире больше всего способно удовлетворить разум и дать утешение сердцу.
Во время поездки 1888-го года я посетил Лондон, Ливерпуль, Кембридж, Глазго, Париж и Болонью. В Лондоне я созвал два Съезда Британских Филиалов, организовал и учредил Британскую Секцию Теософского Общества, а также издал приказ Совета о создании Эзотерической Секции, которую возглавила мадам Блаватская. Этот приказ гласил:
«ЛОНДОН, 9-ое октября 1888 года.
ЭЗОТЕРИЧЕСКАЯ СЕКЦИЯ ТЕОСОФСКОГО ОБЩЕСТВА
I. С целью развития эзотерической составляющей Теософского Общества посредством более глубокого изучения эзотерической философии настоящим приказом учреждается орган, который будет называться «Эзотерической Секцией Теософского Общества».
II. Учреждение этого органа и полное управление им делегируются мадам Е. П. Блаватской как его главе; она несёт полную ответственность перед его членами за результаты его работы; данная секция не имеет официальной или корпоративной связи с Экзотерическим Обществом за исключением президента-основателя.
Лица, желающие стать членами данной Секции и готовые соблюдать её правила, должны обращаться напрямую к мадам Е. П. Блаватской, Лансдаун Роуд 17, Холланд Парк, Лондон.
(Подпись) Г. С. ОЛЬКОТТ, Президент, делегированный Советом.
Подтверждаю:
Е. П. БЛАВАТСКАЯ
Секретарь по переписке».
Это явилось отправной точкой развития Эзотерической Секции Теософского Общества, которая сейчас имеет прежнюю значимость, поскольку возглавляется миссис Безант, признанной преемницей Е. П. Б. Причина, по которой я возложил всю ответственность за результаты работы Секции на Е. П. Б., заключалась в том, что ранее её уже постигала неудача в этом деле, когда в 1884 году в Адьяре она вместе с Т. Субба Роу, Оукли, Дамодаром и другими учениками пыталась организовать тайный класс или группу, члены которой должны были войти в более близкие отношения с Учителями, но эта затея провалилась. Поэтому я не хотел отвечать за выполнение каких-либо особых поручений, которые она могла дать новому набору учеников, собравшихся теперь вокруг неё, в то время как её ум пребывал в смятении. Я помог написать ей некоторые из инструкций и сделал всё возможное, чтобы облегчить её работу, но моё вмешательство на этом кончалось. Позже, когда я узнал, что вступившие в Эзотерическую Секцию были удовлетворены полученным, я занял по отношению к ней более определённую позицию, и теперь я не могу сказать ничего другого кроме слов похвалы, оценивая работу нынешней главы этой школы с её армией добровольно вступивших в неё учеников. В то же время никогда не следует забывать, что Эзотерическая Секция не является Теософским Обществом; что её правила являются обязательными только для членов этой специальной школы; что нарушение их прав на частное мнение явилось бы нарушением устава Теософского Общества; и что президент-основатель Теософского Общества должен гарантировать каждому его члену независимо от вероисповедания, расы, пола и цвета кожи свободу убеждений и свободу слова.
В парижском конфликте были виновны почти все его участники, так как они дали волю личной ревности, утратили установленные Обществом ориентиры, впали в борьбу за превосходство, чередуя её с взаимными оскорблениями, устными и печатными. Сначала я попытался организовать диссидентов, чтобы они гармонично работали в соответствии со старым уставом и в случае неудачи предложил обеим сторонам, представляемым мсье Габорио и мсье Арнольдом, новые уставы, основанные на самых либеральных принципах. Но Габорио не захотел или не смог основать Филиал без участия других коллег, в результате чего на свет появился один устав для Филиала «Гермес». Официально от имени Общества я выразил благодарность мадам графине д'Адемар, члену Теософского Общества, за то, что во время моего пребывания во Франции она предоставила гостиные своего дома для переговоров и приложила все усилия, чтобы произвести реорганизацию нашего Общества в Париже.
В итоге цели моей поездки были достигнуты, к Е. П. Б. вернулось спокойствие, наши дела в Великобритании были приведены в порядок, а Эзотерическая Секция начала свою работу. Но, как говорилось ранее, спокойствию не суждено было долго продлиться, и после моего возвращения из Японии в 1889 году мне пришлось предпринять вторую поездку в Европу. Тем не менее, борьба между мной и Е. П. Б. всегда носила внешний характер, затрагивая вопросы управления и политики; внутренне же мы были связаны единством целей и идеалов, и эту связь не смогла разорвать даже смерть. Чтобы опровергнуть ложь, распространяемую третьими лицами, которые хотели породить разногласия между нами или создать впечатление, что Общество находится на грани раскола (убеждение, которое складывалось у многих, в том числе, членов моего Исполнительного Совета, после прочтения истеричных писем Е. П. Б.), мы вместе с Е. П. Б. опубликовали следующее совместное заявление:
«Чтобы развеять заблуждение, порождённое создателями интриг, мы, нижеподписавшиеся основатели Теософского Общества, заявляем, что между нами нет вражды, соперничества, раздоров или даже холодности; нет никакого уменьшения нашей общей преданности Учителям и нашей работе, выполнение которой является для нас честью, оказанной нам Учителями. Мы сильно различаемся по темпераменту и складу ума и иногда расходимся во взглядах на методы пропаганды учений, и у нас пока не сложилось единое твёрдое мнение относительно того, как должна выполняться эта работа. Как с самого начала, так и теперь мы объединены общей целью и полны рвения, готовые пожертвовать всем, даже жизнью, ради распространения теософского знания, чтобы спасти человечество от несчастий, возникающих из-за невежества.
Е. П. БЛАВАТСКАЯ. Г. С. ОЛЬКОТТ
ЛОНДОН, октябрь, 1888».
По пути в Неаполь, где мне надо было сесть на идущий домой пароход британской транспортной компании «Аркадия», я остановился в Болонье. Там я хотел увидеться с графом Маттеи, изобретателем «электрогомеопатии», и решить, целесообразно ли Тукараму Татье попробовать этот метод лечения в нашем Бомбейском Благотворительном Диспансере. К этому меня подтолкнули увиденные результаты применения одного из «электричеств» Маттеи в качестве примочки для руки бедняка, которая была сильно повреждена каким-то механизмом. В итоге такого лечения ночью боль в его руке значительно ослабла. Лекарем-экспериментатором явился «майор» Такер из Армии Спасения, который безоговорочно верил в систему Маттеи. Синьор Вентуроли, ныне граф Вентуроли-Маттеи, приёмный сын и наследник первооткрывателя «электрогомеопатии», любезно отвёз меня в Риоли, городок по пути во Флоренцию, рядом с которым стоит «Рочетта», живописный, но имеющий неудобную планировку замок графа Маттеи, и целый день я провёл с ним за интересной беседой. В то время, несмотря на свои восемьдесят четыре года, он был полным силы человеком-великаном, резко осуждавшим ортодоксальных врачей и их лекарства. В его спальне (размещённой в одной из башенок, если мне не изменяет память) на сводчатом потолке находилась изображавшая их фреска-карикатура. Он по праву гордился бесчисленными исцелениями, произведёнными его электрогомеопатией, и поскольку я слышал о них очень много историй, как говорится, «из первых уст», у меня не было оснований сомневаться в её эффективности. Однако, что касается «электрической» части этого метода, то всё обстоит совсем наоборот. Я считаю, что было бы правильнее называть этот метод лечения «солнечной» или «хромопатической» медициной. Я могу ошибаться, но из всего того, что мне удалось услышать о лекарствах Маттеи, я сделал вывод, что понятие «синее электричество», а также зелёное, жёлтое, красное или любое другое, включает в себя простую дистиллированную воду, подвергшуюся магическому воздействию солнечного света путём пропускания его через стёкла или линзы тех или иных цветов. Поэтому в системе Маттеи мы в действительности имеем дело с хромопатией. Конечно, не имеет значения (за исключением коммерческой тайны), основан ли этот метод на скрытом воздействии солнца или же трав, но бесспорный факт заключается в том, что лекарства Маттеи исцеляют, а человеческие страдания уменьшаются. Ничто из того, что сказал граф, не давало мне оснований принять его объяснения, ведь на первый взгляд его «электрическая» терминология с научной точки зрения была просто смешной, и один из его самых успешных и верных учеников, английский доктор, лишённый диплома из-за «отступления от своей профессии», признался мне, что разделяет мои взгляды. Таблетки и порошки Маттеи, как утверждают его оппоненты, могут оказаться смесью обычных гомеопатических средств, и какое-нибудь из них может излечить пациента, а может этого и не сделать; возможно, они являются обычными лекарствами, подвергшимися хромопатическому воздействию, или, возможно, месмерическому влиянию, наполнившему их целительной жизненной аурой. Всё это не имеет большого значения, поскольку факт состоит в том, что они исцеляют тысячи людей, а продажа лекарств, я думаю, быстро обогащает моего гениального друга, графа Вентуроли Маттеи, с которым я познакомился в 1888 году.
Проезжая через Рим, я остановился в нём на один день. Я это сделал не для того, чтобы потом хвастаться, что видел город, но чтобы сходить в собор Святого Петра и там возложить свою руку, что называется, на сердце христианского мира и почувствовать его вибрации. Этот опыт оказался любопытным. Когда я обвёл взглядом статуи королей, императоров и понтификов с их обычно лживыми эпитафиями, я, казалось, почувствовал кармический ток их нечестивых альянсов, захватнических и оборонительных. Какие ужасы, какая несправедливость, какие корыстные соглашения, какие коварные заговоры и безжалостные расправы с беспомощными жертвами, какой самообман! Какие реки крови текли во имя Бога из-за жадности тиранов! Какой свободно мыслящий человек мог бы находиться в этом чудовищном соборе и не содрогнуться при мысли о том, чем он являлся для мировой истории, выступая в роли Вальхаллы3, просыпающей на человеческий род наказания?
Я провёл в соборе несколько часов и прогуливался вокруг. При этом я не слушал гида и не задавал вопросов, а просто проводил психометрию места и следовал мысленным подсказкам, ведущим в разные стороны, для того, чтобы сохранить в моей памяти полученное неизгладимое впечатление. На следующее утро я отправился в Неаполь и через день сел на корабль. Поскольку «Аркадия» стояла в порту до 10 часов вечера, у нас была возможность полюбоваться с её палубы прекрасной панорамой освещённого города, отражавшегося в чистых водах залива, наблюдая поистине сказочное зрелище.
Путешествие домой оказалось весьма интересным, поскольку пассажиры обоих салонов выказали огромное желание узнать в общих чертах о Теософии, Обществе и оккультных науках. Среди изучавших мистические науки была прилежная ученица, графиня Джерси. В ней я увидел возвышенно мыслящую леди и завязал с ней одно из самых приятных знакомств, которых когда-либо был удостоен. Можно без сомнения сказать, что следуя её примеру, весь первый салон был захвачен разговорами о психометрии, телепатии, ясновидении, хиромантии, астрологии. Аналогичные темы были затронуты и в смежном салоне. Всё это сопровождалось практическими экспериментами для проверки правильности высказанных теорий. На четвёртый день плаванья я получил письменное приглашение от лорда Джерси, сэра Сэмьюэла У. Бекера, исследователя Африки, и других знаменитостей, которые от имени пассажиров салона и с согласия капитана просили меня выступить с лекцией на тему «Теософия», что я с радостью и сделал. Затем сэр Сэмьюэл в своей прекрасной краткой речи произнёс слова благодарности, и это было очень приятно. Ещё через три дня ко мне обратились с аналогичным предложением, и я по просьбе пассажиров выступил с лекцией на тему «Психометрия». Это побудило многих начать проводить эксперименты, и я сам продемонстрировал несколько интересных опытов. Одна дама принесла из своей каюты с полдюжины писем от самых разных людей, каждое из которых было положено в простой конверт, чтобы экспериментатор совершенно не мог догадаться о характере написавшего его человека и его поле (уместная предосторожность!). Я усадил её в кресло и подносил письма одно за другим к её голове, попросив держать их у своего лба и отвечать на мои вопросы. При этом она должна была не задумываться, как следует ей отвечать, а просто говорить первое, что приходило в голову. Я спросил у неё: «Автор письма мужчина или женщина? Пожалуйста, ответьте быстро. Затем я спросил: «Он (или она) старый или молодой? Высокий или низкий? Полный или худой? Здоровый или больной? Вспыльчивый или спокойный? Откровенный или лживый? Щедрый или скупой? Достойный или недостойный доверия в качестве друга? Вам нравится этот человек?» и так далее, и тому подобное. При этом я никогда не задавал наводящих вопросов и не предпринимал никаких попыток уводить в сторону спонтанно возникающие мысли субъекта. С первого же взгляда совершенно понятно, что даже при внимательном изучении пустого конверта (если только он не имеет необычную форму, связанную с определённым адресатом) ничего нельзя узнать о поле, возрасте, комплекции, внешнем виде, а также умственных способностях и моральных качествах автора письма. Первая испытуемая леди продемонстрировала отсутствие способностей к психометрии, но вторая леди, которая участвовала в этом эксперименте следующей, была успешной в пяти из семи случаев, что впоследствии было подтверждено при открытии конвертов. А брат первой леди, армейский офицер и довольно поверхностный и резкий критик науки, к своему удивлению, также открыл в себе способности к психометрии. Слух об этих интересных экспериментах распространился по всему кораблю, и я получил приглашение прочитать вторую лекцию об открытии профессора Бьюкенена (психометрии - прим. переводчика). После этого известный член парламента в двух случаях, представленных ему для психометрического чтения, дал очень правильные описания. Научная и практическая ценность дара психометрии очевидна, поскольку он вооружает своего обладателя сверхтонкой способностью чувствовать истинный характер и мотивы адресата или того человека, с которым он разговаривает или встречается, какую бы маску этот человек не одевал на своё лицо и как бы не искажал содержание своего письма. С другой стороны, развитый психометрист должен естественным образом обладать интуицией, дающей ему способность читать между строк и понимать истинный смысл сказанного публичным лектором, несмотря на его, возможно, неуклюжий способ выражения своих мыслей. Это даёт ему возможность мгновенно реагировать на зов высшей природы и защищает от уводящих его в сторону софистов, а также лжецов и льстецов, задумавших злое4.
Десятого ноября «Аркадия» доставила своих пассажиров в Бомбей. Вместе с ними была и наша компания, в которую, помимо меня, входили мистер Чарльз Джонстон с супругой, баронесса Кроуммесс, мистер Э. Д. Фосетт и мистер Ричард Харт, при этом все из них являлись членами нашего Общества. По прибытии нас тепло встретили друзья из Бомбейского Филиала. Летом 1888-го года миссис Джонстон, дочь мадам Веры Желиховской, сестры Е. П. Б., заключила брак с блестящим молодым индийцем-санскритологом. Её выдавали замуж из дома её тёти по адресу Лансдаун Роуд, 17 в Лондоне. Мать миссис Джонстон находилась в далёкой России, и на церемонии бракосочетания в офисе гражданского регистратора браков невесту и её семью представлял я. Тогда её муж приезжал в Англию вместе с нами, чтобы вступить в должность на Бенгальской Гражданской Службе. Вся наша компания присутствовала на Съезде того года и была запечатлена на групповом фото, которое ежегодно делалось по случаю Съезда.
_______________________________________
1 – француз, впоследствии исключённый из Общества.
2 – ставить условия, заставить кого-либо действовать немедленно, поставить кого-то перед выбором – прим. переводчика.
3 – Вальхалла (Вальгалла) – в германо-скандинавской мифологии – небесный чертог в Асгарде, куда попадают после смерти павшие в битве воины. – прим. переводчика
4 – см. «Психометрию» профессора Бьюкенена, «Душу вещей» профессора Дентона, а также интересный сборник брошюр под названием «Психометрия и телепатия».
.jpg)
Похожие статьи:
12.08.2019 12:41
ИСТОЧНИК: Перевод с англ. Алексея Куражова
Сергей Целух13-08-2019 12:51:01
Очередная глава из четвертой книги Генриха Олькотта «Листы старого дневника» обрадовала нас новыми мыслями автора о своей Учительнице и верном друге, - Елене Петровне Блаватской, с которой ему пришлось прошагать вместе целых двадцать лет. Но вместе с тем она огорчила нас некоторыми его оценками. Так Олькотту совсем не понравилась внешняя форма писем Блаватской к нему, раскрывающих подлость и обман Лондонского Общества Психических исследований и его продажного следователя Ходжсона, стремившегося во чтобы то ни стало «разоблачить» Елену Петровну в обмане и разных подтасовках при проведении психологических опытов. Олькотт назвал эти письма к нему – неприятными. У них, мол, «грубый язык, бушующие страсти, презрение и сатира, плохо прикрытые смягчающими отступлениями». А еще склонность грубо нарушать «бюрократические препоны весьма умеренной конституции Общества; фырканье носом перед Советом и советниками, если она не хотела, чтобы они вставали у неё на пути; призывы к тому, чтобы я не погубил нашу многолетнюю совместную работу разделением Теософского Общества на две независимые организации, Восточное и Западное Теософские Общества».
Короче говоря, твердит Олькотт, что «она пишет как сумасшедший человек тоном взвинченной до беспредела истеричной женщины, борющейся за своё доброе имя против нападок Миссионеров-Куломбов-Ходжсона, полных чёрной злобы, а также за свою жизнь против многочисленных болезней физического тела, которые через три года сведут её в могилу». Однако Блаватскую можно понять, ведь за свою «верную и долголетнюю службу» на посту Президента Теософского Общества Генрих Олькотт своей бездеятельностью сумел довести его до такого состояния, что большинство верных ему членов покинули его, а Елена Петровна решила создать отдельную Эзотерическую Секцию Теософического Общества и стать её Председателем, чтобы быть подальше от агрессивного большинства Штаба ТО, в котором засело много нечистоплотных теософов, компрометирующих его. Будучи на месте Елены Блаватской, многие из нас писали бы свои письма Олькотту еще покрепче, причем такими словами, что ему было бы стыдно не за нас, а за себя, за свою инертность и бездеятельность. Только от его пассивности распоясались продажные следователи-обвинители Ходжсон, продажные Куломбы и многие миссионеры-руководители и стали третировать Елену Блаватскую, и обвинять ее во всех смертных грехах. И все - таки Олькотт дрогнул, свою ошибку осознал и написал в своей книге о Блаватской совсем другие слова: «Тем не менее, какой бы она ни была, будучи больной и пребывая в состоянии нервного перенапряжения, для меня она продолжала оставаться мощным фактором, влияющим на выбор политики, которой я должен был следовать». Нам остается лишь поблагодарить нашего талантливого переводчика Алексея Куражова за прекрасный перевод и запастись терпением для появления следующих глав.
Александр Тюриков16-08-2019 06:39:01
Из писем Е.И.Рерих:
"Вы спрашиваете, можно ли доверять Олькотту? Конечно, гораздо больше, нежели многим другим. Но он также страдал недостатком способности распознавания, и отсюда его ошибки. Первые труды его самые лучшие. Ибо пока он признавал авторитет Е.П.Бл[аватской], он находился под лучом Великих Учителей. Последние же годы своей жизни он значительно отошел от Е.П.Бл[аватской] и, конечно, соответственно утратил прямое водительство Вел[иких] Уч[ителей]. Вы знаете о непреложном законе Иерархии. Именно, лишь через Е.П.Бл[аватскую] можно было приблизиться к Бел[ому] Бр[атству]. Но многие из окружавших ее в своем самомнении и самообольщении пытались достичь Высот, пренебрегая ее началом, и в зависти своей даже осуждали и клеветали на нее, все им давшую и все им открывшую. Конечно, все они ничего не достигли и остановились в своем развитии, как только пренебрегли железным законом Иерархии. (Так ни один из окружающих ее не был принят Махатмами в ученики. Для пользы дела Махатмы переписывались с некоторыми из них, но ни один не был принят в то, что мы называем ученичеством. Хотя многие в самообольщении питали в себе это убеждение.) Именно Е.П.Бл[аватская] была тем Иерархическим Звеном, обойти и пренебречь которым означало осудить себя на полную неудачу. Отсюда все многие позднейшие заблуждения Ольк[отта], Безант, Ледб[итера] и других. И теперь, когда последние бродят в слоях Тонкого Мира, окруженные своими поклонниками, Огненный дух нашей великой соотечественницы, воплотившейся почти сейчас же после смерти в Венгрии в мужском теле, уже десять лет как прибыл в физическом теле в главную Твердыню и сейчас под именем Брата X. работает на спасение Мира. Так действует космическая Справедливость".
"Теперь о перечисленных Вами сотрудниках Е.П.Бл[аватской]. Олькотт был ее ближайшим сотрудником. Он был приближен по кармическим причинам, однажды он спас жизнь Е.П.Бл[аватской] в [одном] из ее прежних воплощений. Но он не мог считаться учеником в полном смысле этого слова. Иначе он не предавал бы ее так, как он неоднократно это делал, не оставил бы писаний, умаляющих ту, которая столько ему открыла! Но, конечно, не обладая широким умом, он не мог оценить широту сознания Е.П.Бл[аватской], житейские мелочи закрывали для него внутренний великий облик. Чтобы оценить правильно великого человека, нужно самому быть не менее великим."
"Кого нашла Блаватская? Неужели Олькотта, который уявил столько злопамятства и зависти, допустив в своем дневнике неуместные и злобные замечания о ней, о ней, все ему открывшей. Или Синнетта, типичного самомнительного англичанина, получившего так неизмеримо много от В[еликих] Уч[ителей] за оказание им некоторой поддержки Блаватской и все же оказавшего ей недоверие? Неужели Безант, которая привлекла Ледбитера, этого черного гения Теософ[ического] движения? Или даже граф[иню] Вахтмейстер, очевидицу многих доказательств заботы и доверия Вел[иких] Уч[ителей] к Е.П.Б., и все же допустившую в мыслях, из-за наговоров негодяев, сомнение в непонятных для нее действиях Е.П.Б. — этого врожденного благородства, самоотверженности, бескорыстия и честности! Жалкие карлики! Немало еще их, чей нравственный и умственный уровень настолько низок, что они не могут вместить в свои узкие рамки гениальную сущность Е.П.Б. Она им уявляется как бы в вогнутом зеркале. Но такие жестокие искажения претерпевались всеми великими людьми, не говоря уже об искаженных Обликах Вел[иких] Учителей человечества. Остается одно утешение — нестираемость рекордов Акаши, хранящих истинные лики великих деятелей, их мысли и намерения. Кто сможет подняться на такие Высоты, прочтет эти рекорды".
"Ольк[отт] был туп и упрям, обычное явление при самомнении. ".
Татьяна Бойкова16-08-2019 08:04:01
Александр, не совсем поняла, для чего Вы вставили в комментарий высказывания Елены Ивановны об Олькотте, ничего не пояснив. То ли по Вашему мнению не стоит вообще переводить эти Дневники Олькотта, то ли еще какие-то причины... В самом начале перевода этих дневников я также сообщала мнение Е.И. Рерих о Олькотте. Но, благодаря воспоминаниям всех этим даже несостоявшихся учеников, мы по крупицам имеем возможность узнать о ее жизни. Разве это так плохо? Конечно, лишний раз можно и напомнить, но чуть тактичнее что ли...
Сергей Целух16-08-2019 11:18:01
Александр Тюриков представил нам очень интересную подборку высказываний Елены Рерих об Олькотте, за что ему большое спасибо. Но он, загруженный разными делами, забыл сказать главное: свое мнение об этих великих личностях - Елене Блаватской и Генрихе Олькотте. И такое бывает. Посоветуем нашему добросовестному читателю и другу высказаться об этом вопросе и порадовать своих читателей новыми мыслями и оценками. Мы знаем, что без Олькотта жизнь и деятельность Елены Блаватской была бы совсем не такой, какой она есть в действительности. Олькотт -преданный друг, надежный помощник, мудрец и вместе с тем, человек с разными ошибками, все же дополняющий своей жизнью нашу выдающуюся Упасику. Чем больше разнообразных мнений, тем интереснее жизнь, тем четче вырисовываются эти исторические личности.
Александр Тюриков16-08-2019 16:39:01
Мое мнение полностью совпадает с мнением Е.И.Рерих.
А высказывания Е.И. сами за себя говорят. Что в них непонятного - в них вся правда об Олькотте...
Олькотт - "преданный друг, надежный помощник, мудрец"... Неужели...
Тогда прочтите еще раз высказывания Е.И. об Олькотте, где ВСЁ о нем сказано.
Назвать ЕПБ "сумасшедшим человеком" и "истеричной женщиной" действительно надо много "мудрости".
Воспоминания Олькотта нуждаются в подробных комментариях, ибо в них очень много, мягко говоря, фантазий, и доверия они не внушают.
Необходимо различать Олькотта до осени 1884 г. и после, когда на ЕПБ обрушилась клевета Куломбов и О. не выступил в защиту ЕПБ, тем самым предав ее. И после выдворения ЕПБ из Индии в марте 1885 г. ЕПБ поддерживала с О. формальные отношения и больше никогда не вернулась в "родную Ариварту" (см. ее статью "Почему я не возвращаюсь в Индию"). Почитайте, к примеру, что пишет ЕПБ об О. в 1886 г. в письмах к Синнетту, называя О. "дураком" и "малодушным, легковерным типом", и т.д. и т.п.
Сергей Целух18-08-2019 06:37:01
Для частичной характеристики Олькота, приведу небольшой отрывок из письма Е.Блаватской г-же Лемэтр от 12 декабря 1888 г. Лондон.
Дорогая г-жа Лемэтр!
…«И к чему все это? Что я ему сделала? Это правда, что полковник Олькотт был несправедлив к Габорио. Но если бы вы знали Олькотта так же хорошо, как я и многие другие, то вы бы поняли, что, прав он или не прав, он готов принести в жертву себя, меня и вообще кого угодно во имя того, во что он верит, — во имя интересов Общества. Он проявил несдержанность, поддавшись вкрадчивым уговорам врагов Габорио, и, кроме того, ему надоели упрямство, недовольство и злоба последнего. То, что Габорио шел на жертвы ради Общества, посвящая ему свое время, свои жалкие гроши, свои последние деньги, не могло растрогать Олькотта, как растрогало бы кого-нибудь другого, и причина этого очень проста. Олькотт — фанатик. Он пожертвовал своей семьей, счастьем, положением в обществе, карьерой преуспевающего адвоката в Соединенных Штатах, родиной и фактически своей жизнью ради человечества, и прежде всего — ради угнетенных, преследуемых и обездоленных.
Перед ним благоговеют тысячи индусов; десятки тысяч бедных детей, гонимых нуждою прямо в лапы миссионеров, полковник спас, определив их в теософские школы, где их стали бесплатно воспитывать за счет теософских лож Индии. А сам Олькотт сделался нищим. У него нет ни цента даже на то, чтобы купить себе ботинки, да он и тратит-то на себя не больше, чем я, то есть ни гроша, все деньги расходуя на нужды Теософского Общества и его работу — труд всей нашей жизни. Ибо у нас лишь одна цель: воспитать, насколько это возможно, новые поколения, детей теософов, в идеалах альтруизма и Всемирного Братства. Каждые двадцать пять франков, которые изыскивает полковник, идут на оплату учебы и пропитания тех несчастных, которые в противном случае угодили бы в сети, раскинутые миссионерами.
Ах, сударыня, сатира — дело нехитрое, а вот искусство — это тяжкое занятие. Габорио может насмехаться над этими маленькими кусочками бумаги, наклеенными на холст, но если бы вы знали всю правду об Олькотте, — вы, готовая отдать свою жизнь за бедных и за идеалы социализма, — вы бы прекрасно поняли, что отнюдь не Габорио мог бы поступиться во имя теософии хотя бы одной из идей, за которые он цепляется, между тем как Олькотт за четырнадцать лет ни разу не колебался. Обращал ли этот старик какое-либо внимание на задевающие его оскорбления, нападки недругов или на всякие сплетни? Разве его когда-либо останавливали соображения личного характера, уязвленное самолюбие или тщеславие? Какой человек способен отдать больше, чем наш полковник? Да, Олькотту часто недостает такта и учтивости. Он проявляет слабохарактерность, а нередко и легковерие, когда встает вопрос о необходимости понять мотивы, которые движут окружающими. Но он способен на поистине материнскую доброту к тем, кто в нем нуждается, и в то же время он тверд как скала, когда дело касается интересов Теософского Общества. Отсюда-то и вытекают его ошибки в суждениях».
Генрих Олькотт очень сложная натура и противоречивая, хотя положительного у него значительно больше, чем изъянов и Вы об этом знаете лучше меня. И то, что к его писаниям надо относится в большинстве своем критически, не вызывает никакого сомнения. Более полную его характеристику можно вывести из книги «Е.П. Блаватская. Письма друзьям и сотрудникам», а также других автобиографических книг о Блаватской.
Светлана19-08-2019 09:26:01
Как бы Г.Олькотт не заблуждался, но он был неотъемлемой частью жизни Е.П.Блаватской. А в переводах Алексея Куражова узнаёшь много интересного и нового. Если Елена Ивановна и предупреждала нас о его ошибках и какой-то негативной стороне личности, это не значит, что нам запрещено знакомиться с его повествованиями о совместной их жизнедеятельности с Еленой Петровной. Это не Дневники Е.И.Р., на которые наложены табу самим автором, и воля её для нас - закон. И это не "творчество" Ледбитера и ему подобных, с которыми я тоже знакомилась, но не нашла ничего полезного для себя. Думаю, никакого вреда нет в чтении дневников Г.Олькотта. Но мнение Елены Ивановны для меня - как непреложная истина. Олькотт был в какой-то степени высокомерен и чересчур самоуверен в себе, что в итоге и отразилось на их взаимоотношениях. Недоверие Е.П.Блаватской к нему, с моей точки зрения, обоснованно и правомерно. Слишком много хотел на себя он взять, пренебрегая многолетней дружбой и доверием Елены Петровны.
Автору огромное спасибо. Продолжайте, пожалуйста, Алексей, мы с интересом читаем Ваши переводы.
Александр Тюриков22-08-2019 11:23:01
То, что «Генрих Олькотт очень сложная натура и противоречивая» с этим в какой-то мере согласен, ибо это еще мягко сказано, но с тем, что «положительного у него значительно больше, чем изъянов», не согласен, и об этом я ничего не знаю, поскольку Е.И.Рерих ничего об этом не написала, к примеру, да и сама ЕПБ, к примеру, в письме от 2 сентября 1885 г. сказала о нем всё (и сказала довольно мягко, хоть и непреложно) – о том негативном, что перевесило положительное:
"Говоря об О(лькотте) — могу только сказать — бедный, бедный Олкотт; никак не могу перестать любить его, того, кто десять лет был моим преданным другом и защитником, моим товарищем, как он выражается. Но я могу только пожалеть человека, настолько тупого, чтобы инстинктивно не понять, что если мы были теософскими близнецами в дни нашей славы, то в такое время вселенского гонения и ложных публичных обвинений "близнецы" должны быть вместе, так же, как вместе возвышались, и что если он меня называет — во всяком случае наполовину признает мошенницей, то он должен быть таким же. Не знай я, что Учителя все еще наблюдают за ним и УЧИТЕЛЬ защищает его, я бы поклялась, что им овладели Дугпа. Только вообразите, что он написал мисс Арандейл, барону Хоффманну и многим другим, которых я могла бы назвать поименно, что я была сумасшедшей (в истинном смысле этого слова), и притом много лет; что я, возможно, иногда бывала виновной в фиктивных феноменах в моменты помрачения ума и так далее, и тому подобное! — Виновна в одном, виновна во всем. Ах, бедный, бедный дурачок, своими собственными руками роющий пропасть под Теософским обществом!" (Письма ЕПБ к Синнетту, с. 237-238).
А еще раньше Учитель предупреждал Олькотта: «Они глупы и безрассудны, Генри, ваши мысли относительно Упасики, более того, они ничтожны. Это мираж, наброшенный на ваш мозг некоторыми из ваших приближенных...
Не оправдывайтесь своей честностью. Честность без справедливости – это все равно как потайной фонарь пьяного ночного сторожа: он годится лишь для того, чтобы отбрасывать свет на свои собственные искаженные черты, оставляя все окружающее в еще более глубоком мраке... Вы сделали ее виноватой во всем с начала до конца. Никогда вы не понимали ни Упасику, ни законов, которые руководили ее внешней жизнью, с тех пор как вы знакомы с ней. Вы неблагодарны, несправедливы и даже жестоки. Вы принимаете майю за реальность, а реальность – за иллюзию.
Я сказал, и не скажу больше ничего. Теперь, когда вы меня не слушаете и не верите тому, что я вам сейчас говорю, Я вынужден буду дать карме новое направление» (Письма Мастеров Мудрости, М., 1998, с. 188).
И еще: приблизительно в 1888 году Учитель К.Х. сказал Е.П.Блаватской: "Общество освободилось от нашего руководства и нашего влияния, и мы предоставляем его самому себе, ибо мы никого не держим в рабстве. Он (Олькотт) говорит, что хочет спасти его? Он спас его тело, но из-за страха и опасений лишил его души; сейчас Общество представляет собой труп без души, машину, которая до сих пор функционировала довольно хорошо, но после его ухода она рассыплется на куски. Из трёх целей в нём занимаются только второй, это уже больше не братство и не тело, над которым витает дух, господствующий по ту сторону Великой Цепи. Его доброта и любовь к миру велики и по духу поистине Гаутамические, но он злоупотребит этой добротой" (Письма Мастеров Мудрости, с. 155).
О том, что запрещено знакомиться с дневниками Олькотта, по-моему, никто здесь и не говорил, но, как написал С.Целух, «к его писаниям надо относится в большинстве своем критически». Я бы добавил – более чем критически, и повторюсь - в его дневниках «очень много, мягко говоря, фантазий, и доверия они не внушают».
То, что «мнение Елены Ивановны для нас - как непреложная истина» - это безусловно.
Виола05-10-2019 14:10:01
Уважаемая редакция. Очень хотелось прочитать продолжение Листы старого дневника т.4. Уже 5 том прочитали а 4 никак. Очень редко публикуете его продолжение. С уважением.Читатель
Администратор
Виола, наверное там, где Вы нашли уже 5-ый том, там должен быть и 4-ый. А у нас на портале пока еще переводится только 4-ый том (на общественных началах), как сами видите.ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".