26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том IV. Главы XXV, XXVI. Генри С. Олькотт


ГЛАВА XXV

ОБЪЯВЛЕНИЕ ОБ ОТСТАВКЕ, И К ЧЕМУ ОНО ПРИВЕЛО

(1892)

 

Главное здание штабквартиры. Адьяр

 

 

Если предыдущий год прошёл в постоянных странствиях, то нынешний (1892) по сравнению с ним был более спокойным. В течение него я совершил поездку в Аракан и Рангун через Калькутту и Дарджилинг, предпринятую для укрепления буддизма, и всё время занимался такого рода деятельностью. Последний из делегатов-парсов и индусов покинул нас 1-го января; несколькими днями позже нас посетили леди из Европы. Одиннадцатого января мистер Кейтли начал свою запланированную поездку в направлении Бомбея и севера. Двенадцатого января я написал письмо Его Величеству королю Швеции и Норвегии и отправил ему два траванкорских чакрама (две маленькие монеты) и две иллюстрированные книги на тамильском языке, и телугу с символами в виде переплетённых треугольников и шестиконечных звёзд, так как во время моей аудиенции в Стокгольме мы обсуждали с ним вопрос повсеместного использования этих символов на Востоке ещё с древнейших времён.

 

Новое издание «Буддийского катехизиса» привлекло внимание и получило одобрение одного из выдающихся европейских востоковедов: в то время я получил экземпляр парижского журнала «Эстафета» с двухколоночной статьёй мсье Бюрнуфа, содержащей самые благоприятные отзывы об этой работе. Он противопоставлял простоту и разумность метафизики Будды метафизике христианской церкви, и это сравнение было не в пользу последней. При этом он зашёл очень далеко, объявив, что во всей Европе влияние нашего Общества становится все более и более заметным, и счёл появление «Катехизиса» большим событием.

 

Из сказанного в предыдущих главах можно понять, как много я размышлял о реальной угрозе появления новой секты вокруг имени Е. П. Б. и её литературного наследия. Казалось, что день ото дня дела шли всё хуже и хуже: некоторые мои наиболее фанатичные коллеги расхаживали взад-вперёд, создавая атмосферу «мудрости, серьёзности и глубокого самомнения, как бы говоря: «я – сэр Оракул, и когда я открываю рот, не позволительно лаять ни одной собаке!»». Глядя на них, можно было подумать, что Е. П. Б. взвалила на их плечи бремя всех Гималайских Мистерий, а когда кто-то решался оспорить разумность их изречений, они, томно вздыхая, отвечали: «Но, вы знаете, ведь она так сказала», будто бы это ставило точку в любом споре. Разумеется, они не замышляли ничего дурного и, возможно, в какой-то степени действительно благоговели перед покойным учителем; но всё же, это была очень пагубная тенденция, и, если её не остановить, она грозила втянуть нас в ловушку сектантства. Я терпел это так долго, как мог, но, в конце концов, пришёл к выводу, что законное место в истории моей дорогой коллеге укажет только истина; что «самое лучшее – прямо и просто сказанное слово». И 16-го января, утверждает мой Дневник, именно с этого я и начал «серию воспоминаний об истории Теософского Общества и Е. П. Б. под названием «Листы старого дневника»». И с тех пор у меня ни разу время не тянулось медленно, поскольку при отсутствии текущих дел оно всегда могло быть с пользой использовано для поиска материала для этого исторического повествования. Как показало будущее, это было очень счастливой мыслью, и я вполне готов поверить в то, что она была послана мне теми, кто незаметно наблюдает за нашей жизнью. Конечно, создание секты Блаватской сегодня стало невозможным: через девять лет её уже начали оценивать по справедливости, и тенденция к её полному признанию постоянно набирает силу.

 

Но пусть никто не думает, что порочная склонность боготворить героев уходит из нашей природы, так как она уже сейчас возводит на пьедестал нового идола – Анни Безант, эту милую, бескорыстную и скромную женщину. Если бы стены нашего Общества были менее прочными, её слепые поклонники уже бы нашли нишу, в которой можно было бы поместить её статую для поклонения. Само собой разумеется, надо всего лишь быть знакомым с речами и письмами миссис Безант, чтобы полностью убедиться в том, что ей было бы очень неприятно, если бы так к ней относились. Когда-то давно она сознательно пожертвовала многим, чтобы трудиться ради блага своих собратьев, и с той поры до сего времени она умоляет своих слушателей воспринимать не слова говорящего, а его мысли. Это нельзя выразить более кратко, чем в следующих предложениях последнего абзаца её великолепных лекций «Дхарма». «После несовершенного изложения этой очень важной темы могу я сказать вам: «слушайте в послании мысль, а не вестника, который её излагает; откройте своё сердце этой мысли и забудьте о несовершенстве уст, из которых она вышла»». Но все её протесты и призывы напрасны: люди должна иметь идолов, и поскольку Е. П. Б. вышла за пределы их досягаемости, они группируются вокруг следующей доступной им персоны. Даже труженики меньшей величины и с меньшими знаниями не избежали этой эвфемистической тенденции. До тех пор, пока мистера Джаджа громко не разоблачили, на Авеню-роуд его считали самым выдающимся мистиком, ошибочно принимая его фальшивые наставления за настоящие слова Махатм. Так и с другими, например, с преемницей мистера Джаджа. Она никогда бы не смогла заполучить прекрасных людей, которых увели иллюзии Джаджа, если бы она не облачилась в мантию обольстительного очарования. Я бы мог назвать имена и других наших выдающихся тружеников, которые также рискуют соблазниться подобным низкопоклонством. Будем надеяться, что они увидят грозящую им опасность до того, как их головы пойдут кругом в отличие от некоторых молодых людей Востока и Запада, преждевременно ослеплённых ярким светом славы. Теперь, когда я вижу любого молодого индуса или сингальца, отправляющегося в западные края с лекциями, то чувствую печаль, предвидя, что они неизбежно будут испорчены стремительно растущим тщеславием.

 

В январе 1892 года я пережил ещё один кризис, который закончился тем, что я снова подал заявление об отставке. Обо мне поползли разные слухи; в Лондоне первую скрипку играл Джадж. Был разработан план командировки мистера К. Ф. Райта в Австралию, согласно которому он должен был подорвать мой авторитет, взять руководство местными филиалами на себя и склонить их присоединиться к Американской секции, чтобы полностью подпасть под контроль Джаджа. Было сделано всё возможное, чтобы унизить моё положение до своего рода свадебного генерала или марионетки; узнав об этом, я уже был на полпути к отставке. Я предпринял все необходимые меры, чтобы действительно передать полномочия мистеру Джаджу, тогда находившегося на посту вице-президента. В секции нашего Общества были отосланы пояснительные циркулярные письма, к которым я приложил копию моего заявления об отставке, и 4-го февраля я отправился в Утакамунд, чтобы договориться о выборе места, где бы я мог поселиться. Как и прежде, со всех сторон посыпались просьбы и протесты, а влиятельные члены нашего Общества пригрозили своей отставкой, причём некоторые из них даже подали соответствующие заявления. Но на этот раз это не поколебало моё решение. Однако посоветовавшись с консультантом по поводу шагов, которые мне необходимо сделать, чтобы освободиться от ответственности за числящиеся на мне денежные средства и ценные бумаги Общества, я понял, что на это уйдёт какое-то время, и потребуется немало размышлений, как это сделать. Поэтому я изменил условия своей отставки так, чтобы она вступала в силу с того времени, когда будут урегулированы все имущественные вопросы, включая нерешённый вопрос с поместьем Гартманна в Тувумбе. Среди полученных искренних предложений о поддержке можно отметить три, исходящих от моих друзей, принца Харисинджи, М. Пармелена из Франции и Его Высочества Раджи Пакура, намерившихся содержать меня до конца жизни. Тем временем мои документы путешествовали по всему миру, и я был полон решимости покинуть пост президента в самые кратчайшие сроки. Но внезапно в дело вмешалось одно внешнее обстоятельство, которое никак нельзя было игнорировать. Десятого февраля, незадолго до рассвета, я с помощью яснослышания получил очень важное послание от моего Гуру, воздействие которого на меня усиливалось тем, что в нём Он рассказывал вещи, совершенно противоречащие моим собственным убеждениям, на основании чего этого сообщение нельзя было объяснить самовнушением. Он сказал мне:

 

 а) что от него придёт посланник, и я должен быть готов с ним встретиться; (б) что отношения между Ним, Е. П. Б. и мной нерушимы;

(в) что я должен быть готов к смене тела, поскольку моё нынешнее почти выполнило свою задачу;

(г) что я поступлю нехорошо, если попытаюсь преждевременно уйти в отставку, так как меня всё ещё хотят видеть на моём посту, и я должен быть довольным оставаться на нём на неопределённый срок, пока Он не даст мне разрешение от него отказаться;

(д) что ещё не пришло время для осуществления моего плана по созданию великой Международной Буддийской Лиги, и что общество Маха-Бодхи, которое я намереваюсь использовать в качестве ядра этой организации, ждёт провал;

(е) все россказни о том, что Он отверг меня и лишил Своей защиты, являются неправдой, потому что Он постоянно следит за мной и никогда меня не оставит. Что касается первого пункта, то через какое-то время я расскажу про обстоятельства прихода предсказанного посланника; что касается второго, то он был бы большим сюрпризом для Е. П. Б., которая так вела себя по отношению ко мне и делала такие безрассудные утверждения о влиянии Учителей, удалившихся из Адьяра, что я, действительно, полагал, что между нами всё кончено; и поскольку я некоторое время не получал прямых посланий от моего Гуру, я думал, что Он был настолько недоволен мной, что лишил меня Своего покровительства.

 

Что касается третьего, то представляется вероятным, что внезапная и, как я выразился, неожиданная смерть Е. П. Б. привела к необходимости того, чтобы мне укрепили здоровье и дали силы, которые бы помогли существовать моему телу намного дольше, чем это, наверное, было нужно. И мне кажется, что в настоящее время моя физическая сила растёт, а не уменьшается. Что касается попытки уйти в отставку, то я не был готов к тому, чтобы разделить точку зрения Гуру. Казалось, что мои близкие коллеги хотели от меня избавиться и прилагали к этому все силы. Позиция, выраженная в пятом пункте послания, меня удивила, поскольку в то время перспективы Общества Маха-Бодхи были самыми радужными: собирались пожертвования на приобретение буддийских священных мест, а влияние общества распространялось на Сиам и Японию, и я был убеждён, что мой план международного союза вполне осуществим. Что касается последнего и самого ценного пункта послания, то никто не усомнится в том, что оно наполнило моё сердце радостью. Ведь, несмотря на совершённые мною ошибки, я, по крайней мере, в качестве одной из главных целей своей работы ставил охотное и преданное служение своему Гуру. Это событие, если читатель помнит, произошло 10-го февраля. А теперь мы посмотрим, какое влияние оно оказало на мистера Джаджа и его последователей, когда они узнали о нём.

 

Насколько я могу судить по своим дневниковым записям, 18-го февраля я известил мистера Джаджа об этом послании, полученном с помощьюяснослышания, почтой. Третьего марта я написал длинное и важное письмо мистеру Джаджу и Генеральному Совету, в котором заявлял, что не могу согласиться с тем, что он будет одновременно и действующим президентом Теософского Общества, и генеральным секретарём Американской Секции, поскольку в Генеральном Совете это даёт ему три голоса из пяти возможных. Между тем, ситуация в Нью-Йорке оставалась неизменной, почти еженедельно ко мне приходили письма, в которых обсуждались детали моей отставки, но ни слова не говорилось о том, чтобы я оставался в должности президента. Напротив, в каждом письме Джадж просил меня назначить его на этот пост пожизненно. Второго апреля в телеграмме от Джаджа говорилось, что мне не нужно беспокоиться о переезде из Штаб-квартиры, и что он постарается отказаться от должности генерального секретаря как можно скорее. Шестнадцатого апреля я телеграфировал Джаджу, что 1-го мая я не смогу выйти в отставку, поскольку финансовые дела в Брисбене и Адьяре пока никак не улажены. Я не знаю, какие идеи владели умом мистера Джаджа, и насколько детально он консультировался со своими коллегами по поводу своего вынужденного ухода с должности генерального секретаря, но 21-го апреля, примерно через месяц после того, как по почте он получил моё письмо о пожеланиях моего Гуру, он телеграфировал мне, чтобы я оставался там, где я был, то есть, оставался на своём посту, поскольку он получил из Ложи очень важные новости. Однако 24-го апреля, в день открытия Съезда Американской Секции, его политика сильно изменилась. Какого рода это изменение, можно видеть по тону составленных им резолюций, которые были представлены третьей стороной и единодушно приняты Съездом. Все содержащиеся в них мысли и почти все слова, в которые они были облечены, исходили от него самого, и также были изложены в бессвязном поддельном письме Махатмы, которое он послал мне за четыре дня до открытия Съезда. В него была включена касающаяся меня следующая небольшая информация, якобы полученная им от Учителя: «Он (Джадж) недавно получил приказ ... изменить свою политику, потому что он видит, что если вам сейчас будет позволено уйти как из жизни, так и с поста президента, это будет несвоевременно, неправильно, несправедливо, немудро и не в соответствии с настоящим желанием Ложи. Но сейчас он находится в очень трудном положении из-за людей, с которыми приходится иметь дело в других странах, кроме той, в которой он пребывает (подразумевая наших сотрудников в Лондоне). На апрельской встрече (Американского Съезда Теософского Общества) ему будет поручено сделать следующее: предварительно подготовить резолюцию для принятия её Съездом, в которой бы объявлялось, во-первых, о поступлении от вас заявления об отставке; во-вторых, говорилось бы о том, что собрание отмечает, что все Филиалы в этой стране проголосовали за него как за преемника, а также о том, что в соответствии с регламентом собранию необходимо провести голосование Секции за кандидата, избранного Филиалами. В-четвёртых, в этой резолюции должно быть отражено, что данное голосование станет действительным только в том случае, если старого лидера (меня) не будет просить остаться на своём посту самая влиятельная Секция. При этом ему (Джаджу) поручается выяснить это, дождаться до следующего Съезда, написать старому лидеру и попросить его отозвать своё заявление, чтобы повлиять на других людей в июле сделать то же самое и в итоге всеми силами попытаться не допустить мой отставки». Забавная сторона этого дела состояла в том, что ему было «приказано» изменить политику в поддельном авторитетном письме, полученном им, предположительно, не менее, чем через месяц после прихода моего письма, в котором рассказывалось о том, чтó мне было сообщено с помощью яснослышания!

 

Затем мистер Джадж поехал в Лондон на июльский Съезд в качестве официального представителя своей Секции, а также вице-президента и моего наиболее вероятного преемника. Вместо того, чтобы повиноваться своему фальшивому приказу «повлиять на других людей в июле», он промолчал и позволил Европейскому Съезду, не обращая внимания на пожелания Учителя, принять мою отставку и проголосовать за себя, как за будущего президента. Миссис Безант, мистер Мид и их коллеги впервые получили намёк на скрытые обстоятельства из моего Исполнительного уведомления от 2-го августа 1892-го года, в котором я объявлял об отзыве письма об отставке и возобновлении своей работы в прежней должности. При этом я кратко упомянул о получении послания с помощью яснослышания и о сообщении от 20-го апреля, якобы полученного мистером Джаджем. Миссис Безант, приводя этот случай двуличия в одном из обвинений, выдвинутых ею против Джаджа, говорит: «Это поразило наших лондонских сотрудников, поскольку заставило их думать, что они невольно пошли против воли Учителя, а Г. Р. С. Мид написал полковнику Олькотт: «Приказ, который вы цитируете, вполне понятен, и если у нас была бы хоть смутная мысль о существовании такого приказа, принятые решения были бы другими. Судя по письму У. К. Дж., он также был не осведомлен, как и мы»». Поскольку у них зародились подозрения, они совместно попросили мистера Джаджа дать объяснения. В ответ на это от него пришло несколько писем. С их содержанием можно ознакомиться в брошюре «Дело против У. К. Джаджа». В ней раскрыта система обмана и неприкрытой лжи, которой вполне достаточно, чтобы потерять всякое доверие к его словам. Он отрицал, что ему было дано указание придерживаться определённой линии поведения, и отвергал поддельное письмо с инструкциями, написав миссис Безант: «Несколько дней назад мне (Учителем) был дан смутный намёк на то, что я «должен изменить свою политику». Но не более. Видимо, подробности оставлены мне и времени». Вся эта история свидетельствует о том, что он был одержим желанием получить должность президента и сохранить её на всю жизнь.Чтобы добиться этого, он использовал все возможные способы воздействия на умы основных сотрудников обеих Западных Секций, включая поддельные документы и ложные сообщения. Бедняга! Он забыл, что «гордыня и высокомерие до добра не доведут».

 

Проницательный читатель не упустит из виду тот факт, что действия мистера Джаджа и Американской секции полностью противоречат резолюциям 1895-го года и делают их абсурдными, когда Американский Съезд подавляющим большинством  голосов наших Американских Филиалов принял решение отмежеваться от нас, заявив, что де-юре никогда не было никакого Теософского Общества, кроме зародыша этой организации в Нью-Йорке.

 

ГЛАВА XXVI

МЕДИУМЫ, ЛОЖЬ И ПРОЧЕЕ

(1892)


 

Бунгало Олкотта — одно из старейших зданий городка, объявлено памятником. Адьяр

 

 

Предсказанный приход посланника из Великой Белой Ложи и приказ пребывать в готовности встретиться с ним взволновали не только меня, но и тех, кому я об этом рассказал. Учитель не назначил никакой даты, и всё, что мне оставалось сделать, это держать собранный чемодан наготове, чтобы двинуться в путь после получения телеграммы. Я предположил, что этим посланником будет Дамодар, и что он, перейдя через Гималаи, прибудет в Дарджилинг, откуда он когда-то отправился в своё незабываемое путешествие в поисках Ашрама. Поэтому я написал Бабу Шринатху Чаттерджи, нашему активному коллеге в этом горном городке, дом которого всегда был своего рода дхарма-сала, или пристанищем для путешествующих тибетских лам, курсирующих между Тибетом и северной Индией. В своём письме я попросил его быть настороже и сообщил ему код, с помощью которого он телеграфирует мне о посланнике, когда придёт время. Со своей обычной быстротой туда поехала мисс Мюллер, чтобы первой принять посланника; так сделали и другие, которые довольно активно переписывались со мной по почте и телеграфу. Предпринимались попытки предугадать дни ожидаемого прибытия, но когда они проходили, их меняли на другие. Посланник так и не появился, и, в конце концов, предприимчивые энтузиасты устали ждать и разъехались, а затем написали мне, что полученное мной послание, вероятно, было всего лишь моей собственной иллюзией. То же самое думали и говорили в Лондоне и Нью-Йорке, и в итоге доверие к моим словам довольно сильно пошатнулось. Между тем, я ничего не говорил, просто держал чемодан наготове и ждал. Я ждал более восемнадцати месяцев, и мой чемодан всё ещё был собран. Но когда я уже стал думать, что посланник прибудет не раньше середины марта, он появился. Я расскажу об этом позже.

 

У нас в Адьяре было несколько странных посетителей. Раньше я уже описывал визиты индийских аскетов. Моя дневниковая запись за последний день февраля рассказывает о человеке-змее из округа Северный Аркот по имени Субрамания Айяр, который владел своим физическим телом так хорошо, что это могло бы гарантировать ему прекрасную жизнь, выступай он в западных цирках, мюзик-холлах и аттракционах. Самым поразительным его трюком был настолько сильный поворот головы назад, что его лицо, глядящее на нас, оказывалось между плеч. В этом положении он мог говорить и есть бананы; он и впрямь был человеком, которого почитают среди «Антропофагов и людей, чьи головы растут ниже плеч»1.

 

Он продемонстрировал и ещё одну несуразицу: вывихнул плечо и завёл его за шею так, что оно стало свисать параллельно другой руке. Я знаю, что в этом нет никакой Теософии, но эта малая капля реализма поможет читателю составить представление о нашей простой жизни в Адьяре.

 

Одной из небольших досадных неприятностей, которые я пытался устранить в это время, была набирающая силу привычка называть новые Филиалы именами уже существующих. Такое дублирование неизбежно порождает путаницу наподобие той, которая возникает, когда авторы книг заимствуют друг у друга их название. Это несправедливо по отношению к ранее открывшемуся Филиалу. Так, например, неуместно называть Ложей Блаватской, ставшей известной во всем мире, старый Филиал наподобие Бомбейского Теософского Общества, устав которого датируется 1880 годом и который стал известным благодаря стараниям мистера Тукарама Татьи, классическим публикациям и переизданиям. Ведь это в одночасье уничтожит его почтенное прошлое, и работа Филиала продолжится под неправильно выбранным именем. В Исполнительном уведомлении, которое я выпустил в марте 1992 года, я перечислил другие случаи такого копирования названий: «два Теософских Общества Олькотта (Канигири, Индия, и Сидней, Новый Южный Уэльс); два Сиддхартхи (Велигама, Цейлон, и Виксберг, штат Массачусетс, США); две Татваджнаны (Джессор и Типпера, Индия); два Кришны (Гунтур, Индия, и Филадельфия, США); Ариец (Нью-Йорк) и Ариец-патриот (Алигарх, Индия); Сатья (Лос-Анджелес, США) и Сатья (Лакхнау, Индия) и так далее. Пока Филиал дремлет, его имя остается незамеченным, но когда он пробуждается к активности, тогда его имя, если оно повторяется после какого-то другого, вызывает недоумение». Затем я добавил следующие замечания, которые в настоящее время так же актуальны, как и тогда:

 

«Президент обращает внимание на эти случаи в надежде на то, что отныне генеральные секретари Секций и ответственный директор архивного управления Штаб-квартиры откажутся выдавать уставы любым Филиалам, подавшим заявки об их регистрации под заимствованными или случайно повторяющимися названиями. Также опыт подсказывает, что выбор вычурных и звучных имён вместо местных, которые содержат название города или городка, в котором расположен Филиал, чреват неудобством; но если в одном городе открыто несколько Филиалов, то самому первому из них предпочтительнее взять название города, а другим – разные имена. Что касается уже существующих названий, которые дублируют друг друга, то представляется правильным, что Филиал, получивший устав первым, сохранит своё имя, а все последующие возьмут другие имена при условии, что они ещё не зарегистрированы в Штаб-квартире.

Чтобы закрыть тему раз и навсегда, подписавший этот документ рекомендует, насколько это возможно, избегать называть Филиалы в честь того или иного человека. В лучшем случае, это всего лишь культ поклонения героям, способствующий раздуванию тщеславия. Что касается основателей и пятнадцати других людей, которые присутствовали на голосовании за основание этой великой организации, то лучше и надёжнее всего память о них увековечит само Общество и его достижения».

 

Мы отмечаем годовщину смерти Е. П. Б. уже восемь лет, и поскольку эта традиция, несомненно, будет продолжена, вероятно, здесь надо привести Исполнительное уведомление от 17-го апреля 1892-го года, благодаря которому она зародилась. Это уведомление предписывало следующее:

 

«В своём последнем завещании Е. П. Блаватская выразила желание, чтобы ежегодно в годовщину её смерти некоторые из её друзей собирались в Штаб-квартире Теософского Общества и читали главу из «Света Азии» и выдержки из «Бхагавадгиты»; и, поскольку это должна быть встреча её ныне живущих коллег, сохранивших ещё свежую память о её служении человечеству и преданной любви к нашему Обществу, подписавший этот документ предлагает, чтобы эта годовщина стала известна в наших кругах как «День Белого Лотоса». В связи с этим он издаёт соответствующий официальный приказ и даёт следующие рекомендации:

 

«1. В полдень 8-го мая 1892-го года и в этот же день каждого последующего года в Штаб-квартире будет проводиться памятная встреча, на которой будут зачитаны выдержки из вышеупомянутых работ, а также прозвучат краткие обращения председателя встречи и других желающих.

 

«2. От её имени бедным рыбакам Адьяра и их семьям будет раздаваться простая еда.

 

«3. От восхода солнца до его заката будет приспущен флаг, а конференц-зал будет украшен цветами белого лотоса.

 

«4. Участники церемонии, проживающие за пределами Мадраса, могут организовать своё питание, обратившись к Секретарю по переписке не менее, чем за одну неделю.

 

«5. Подписавший этот документ рекомендует всем Секциям и Филиалам по всему миру ежегодно собираться в этот день и каким-то простым, но несектантским и достойным уважения образом, без всякого раболепия и пустых комплиментов, выражать всеобщее чувство любви и уважения к той, которая дала нам карту восходящего Пути, ведущего к вершинам знаний».

 

Копии этого документа были тут же отправлены в Лондонскую и Нью-Йоркскую Штаб-квартиры, а затем распространены по Филиалам, и теперь я думаю, что каждый из сотен наших Филиалов по всему миру ежегодно освежает воспоминания о личности Е. П. Б. и её служении.

 

Со времени смерти Е. П. Б. медиумы начали проводить недозволенные эксперименты с её личностью, заставляя её материализоваться во время сеансов, писать им сообщения и даже пространные посмертные мемуары. Примерно в это же время в американских и британских газетах появилось много заметок о том, что её призрак видели в кругах некоторых американских медиумов. А недавно ко мне попала книга, в которой утверждается, что она, уже будучи духом, диктовала текст духу Дж. У. Йоста, изобретателя названной его именем пишущей машинки. Этот текст был записан с помощью одного из его инструментов, предназначенных для этой цели, который был размещён в своего рода шкафу в нескольких футах от ближайшего живого наблюдателя. Утверждается, что при таких обстоятельствах печатная машинка, насколько можно судить, сама написала всю эту книгу. В определённое время собирались члены кружка, затем происходили какие-то феномены, и перестук клавиш печатной машинки продолжался часами. По-видимому, всё было честно, без какого-либо сговора. Однако эта книга содержала такой безнадёжно абсурдный и явно лживый рассказ о жизни Е. П. Б., её мотивах и чувствах, а также её впечатлениях о коллегах по Теософскому движению, что всё это было более чем странным. Из книг мистера Синнетта, теософских и других источников можно проследить происхождение почти всех её частей, имеющих самое отдалённое отношение к правде, в то время как её составитель, будучи «дыханьем рая, ада ль дуновеньем»2,  вложил в её уста то, что она сказать не могла, и заставил её произнести оскорбления в адрес своих дорогих друзей, что бы она никогда не сделала.

 

Учитывая порядочность вовлечённых в эту историю людей, это «сочинение» представляет собой один из самых поучительных феноменов в современном спиритизме.

 

Вдумчивым теософам все эти «явления» Е. П. Б. и её «сообщения» покажутся лживыми и жестокими, учитывая наше совместное заявление, которое мы с ней опубликовали в нашем журнале. Тогда мы заявили, что после нашей смерти ни один из нас ни при каких обстоятельствах не появится и не будет общаться с миром через какого-либо медиума, и что мы уполномочиваем и просим наших друзей осуждать любое такое «явление», объявляя его мошенничеством. Полистав «Теософ» за март 1883-го года, читатель найдёт статью «Под тенью великих имен», в которой приведены наши с мадам Блаватской слова на эту тему. Обратив внимание на лживые высказывания и книги, приписываемые известным умершим спиритистам, редакторы печатных изданий говорят: «Будущее и вправду обещает быть мрачным, когда мы думаем, что, несмотря на свои лучшие устремления, основатели Теософского Общества также вынуждены посмертно отказываться от своих самых заветных и пропагандируемых идей, как и любой из вышеупомянутых выдающихся джентльменов. … Оба основателя Теософского Общества в письменном виде официально и заблаговременно дали торжественное обещание, согласно которому они не будут посещать впадающих в транс медиумов после того, как перейдут «за черту». Если после этого какое-то из братств в своих проповедях будет жонглировать их именами, они надеются, что, по крайней мере, их собратья-теософы найдут это обещание и запретят нарушителям беспокоить их в астральных сферах». Это предупреждение выражает очень глубокие чувства, которые мы оба испытываем в отношении подобных медиумических сообщений, ведь они становятся известными не в силу присущей им ценности, а из-за воздействия на широкую публику заимствованных громких имён.

 

К этим рассуждениям меня подтолкнули заметки из моего дневника о «явлении» мадам Блаватской американскому медиуму, а также запись, напомнившая, что незадолго до рассвета 14-го марта голос моего Гуру сказал, что у меня «нет повода для беспокойства о состоянии Е. П. Б., так как она теперь находится в безопасности, а её пороки и добродетели уже взвешены, и ничто нельзя изменить». Учитывая эти обстоятельства, я чувствую себя совершенно оправданным за вышесказанное, так как со времени своей смерти мадам Блаватская не являлась ни одному спиритическому медиуму и не говорила через него, а её «посмертные мемуары» являются полной фальшивкой. Я не могу сказать, кто приложил к ним руку, но, по всей видимости, это была одна из безответственных «контролирующих сущностей», которые превращают бедных медиумов в каналы распространения их лжи. Один из самых вопиющих случаев такого рода, который привлёк моё внимание, – это частое явление материализовавшихся или полуматериализовавшихся форм, имитирующих Е. П. Б. и одного из наших Учителей, некой очень известной даме-медиуму. Своими стараниями ей удалось заставить некоторых очень хороших людей слепо принять её в качестве признанного посредника и глашатая этих двух персон. Несколько лет назад в Бостоне жила женщина-медиум, которая, сидя на стуле и, вероятно, занимаясь вязанием или шитьём, внезапно оказывалась как бы переодетой в чуждую астральную оболочку, которая полностью изменяла её внешность. Она утрачивала свой облик и превращалась то в бородатого мужчину, то в женщину другого возраста и комплекции, не имевшей с ней никакого сходства. Об этом случае когда-то писало «Знамя Света», снабдив его комментариями. Точно так же и женщина-медиум, о которой я только что говорил, внезапно приобретала внешность Е. П. Б. и говорила её языком; иногда силуэт Е. П. Б. показывался стоящим за её стулом и кивал в знак согласия с её словами; также это мог быть и силуэт Учителя, созданный для участия в этой буффонаде. Я вспоминаю, как читал опубликованное письмо мистера Пиблса о медиуме в Западном Штате, который мог вызывать появление на публике различных материализованных форм, в том числе, Иисуса Христа. По словам мистера Пиблса, тот даже мог стоять и говорить, кивая в подтверждение правоты своих слов! Эти два случая кажутся идентичными, но я предлагаю здравомыслящему читателю решить самому, считает ли он эти кивающие фигуры подлинными или относит их к разряду того, что раньше Е. П. Б. называла «психологическими трюками».

 

Шестого мая я посетил офис регистратора Чинглепута, где ознакомился с завещанием Е. П. Б. и взял его заверенную копию.

 

В процессе написания «Листов старого дневника» мне пришлось столкнуться с вопросом о том, стоит ли мне рассказывать историю о втором, филадельфийском, браке Е. П. Б., который она заключила, когда я находился у неё в гостях. Лично я был убеждён в необходимости этого, поскольку хотел, чтобы мои исторические хроники вызывали полное доверие. И если бы я из-за ложной сентиментальности скрыл столь важный факт, то, уверен, что его бы раскопали враги, дав ему наихудшую интерпретацию из возможных, несмотря на то, что второй брак Е. П. Б., по сути, не представлял собой ничего дурного, каким бы опрометчивым он не мог показаться мне и окружающим. Поэтому, изложив суть дела, я поинтересовался мнением двух человек: мадам Желиховской, её сестры, и мистера Джаджа, который был её адвокатом в последующем бракоразводном процессе. Их ответы позволили мне проявить определённую свободу действий. Но как только я принялся за написание четвёртой главы своей работы, в одной из американских газет появилась очень злобная и жестокая статья с нападками на её репутацию в связи с этим делом, предавшая гласности имена и даты. Разумеется, после этого я счёл своим долгом спокойно и беспристрастно рассказать эту историю и, как друг, отнестись к ней со всей справедливостью, в которой ей отказали другие, и теперь читатель найдёт рассказ о её втором браке в соответствующей главе.3

 

Подготовка моего горного коттеджа в Утакамунде к тому времени уже продвинулась довольно далеко, и 17-го мая я выехал в этот город из Мадраса, очень поражённый совпадением, на которое обратил моё внимание мистер С. В. Эдж: это произошло на 17-й день 7-го месяца 17-го года существования Общества. Переезд из атмосферы удушающей жары равнин, где в то время столбик ртутного термометра стоял на отметке 104 градус, в это горное пристанище, расположенное на высоте 7000 футов над уровнем моря, где термометр показывал только 56°, а тёплая одежда и камины в домах были необходимостью, явился для меня несказанным удовольствием. Все, кто живёт здесь, считают, что «Гулистан», несмотря на свою миниатюрность, является идеалом уюта и комфорта с превосходными видами местности. Коттедж построен на склоне холма, а над ним на тысячу футов вверх высится вершина Сноудон; от сильных ветров с северной и восточной сторон его оберегает эвкалиптовая роща, а от штормовых бурь с другой стороны его хорошо защищает холм. Из окон гостиной и библиотеки открывается великолепная панорама Майсурской равнины, словно сошедшая с карты, а сам дом огораживают живые изгороди из кустовых роз и клумбы с лилиями, гелиотропами, розами, геранями, вербенами и многими другими цветами, при этом плети жимолостей и роз забираются даже на крышу веранды. Первоначально я думал, что «Гулистан» в старости станет нашим с Е. П. Б. домом; но, как оказалось, ей не было суждено его увидеть, а я из-за своей постоянной занятости служебными делами до сего времени посещал Утакамунд редко. Приехав туда, я привёз с собой письменный стол Е. П. Б., её кресло, резной шкаф из розового бомбейского дерева и другие знакомые предметы, которые позволили бы ей чувствовать себя как дома и хранили бы память о ней во время её отсутствия. Под моим руководством бригада каменщиков и плотников интенсивно занялась ремонтными и строительными работами, направленными на изменения и улучшения. Одновременно с этим строительством я занялся очень тяжёлым трудом по сортировке и разбору корреспонденции и документов, касающихся дел Общества, которые накапливались годами, но из-за нехватки времени никогда не систематизировались. Должно быть, этих бумаг было несколько тысяч, и, поскольку эта работа была очень хлопотной, я был вынужден нанять себе в помощь индуса, владеющего английским языком.

 

В это время в Испании безвременная кончина сеньора Дона Франциско де Монтолиу и де Тагореса, члена Теософского Общества из Барселоны, нанесла нашему делу очень серьёзный урон. И в отношении пропаганды нашего движения в испаноязычных странах этот удар был лишь немногим менее тяжёлым, чем кончина Е.П.Б. для всего Общества. Благодаря его редкому гению, трудолюбию и самопожертвованию, наша литература начала с успехом распространяться в Испании, Мексике, Кубе, Центральной и Южной Америке, на Филиппинах и в Вест-Индии. Он перевёл на классический испанский язык «Разоблачённую Изиду» и другие значимые теософские работы, причём первую он публиковал на пожертвования ежемесячными выпусками. Несмотря на яростную оппозицию со стороны своей аристократической и фанатичной римско-католической семьи, он с головой окунулся в тяжёлую работу нашего Общества, взявшись за дело с огромной самоотверженностью и безудержным рвением. Каждое его письмо ко мне было пронизано святым духом бескорыстия и смелости, несломимых никакими силами. Глядя на всё наше Общество, я не мог найти в нём более преданного и горячо любящего человечество сотрудника, чем он, причём полностью избавленного от местечкового мышления и узкого сектанства. Его смерть была совершенно неожиданной. Когда от нашего любимого друга и его коллеги, сеньора Дона Хосе Ксифрэ, пришло трогательное официальное известие об этой беде, дополненное частным сообщением, на моём письменном столе ещё лежало его не отвеченное письмо. Обстоятельства его смерти были прискорбными и трагичными. Сеньор Ксифрэ писал: «Он покинул нас 10-го мая после болезни, длившейся неделю, которая была вызвана простудой и переросла в брюшной тиф, что, я опасаюсь, явилось следствием нервного истощения и переутомления». В соответствии с волей нашего умиравшего брата, с ним до самой его кончины были сеньоры Ксифрэ, Ровератта и Бош, несмотря на оскорбления, наносимые им семьёй Монтолиу и священниками-иезуитами. Сеньор Ксифрэ писал: «Его смерть явилась потрясающим показательным событием, которое никто из нас никогда не сможет забыть». Выходя за рамки дозволенного и попирая уважение к воле умирающего теософа, священники провели сектантскую церемонию, которая, как мне кажется, в данном случае явилась ничем иным, как осквернением истинных религиозных чувств. После этого они начали распространять наглую ложь о том, что жертва была «обращена». К этой обычной уловке духовенство прибегает для того, чтобы скрыть своё поражение при проводах почти каждого вольнодумца. Нашим бдительным сотрудникам с трудом удалось спасти наиболее важные документы Монтолиу, касающиеся Теософского Общества, а священники, эти бедные слепые глупцы, которых ничему не научила история, схватили остальные и сожгли их дотла. Далекие от того, чтобы сидеть без дела в скорбном отчаянии, наши испанские товарищи мгновенно подхватили факел, выпавший из остывших рук нашего дорогого Монтолиу, и с тех пор продолжают активно работать.

 

Однажды утром у меня состоялся забавный визит «капитана» Армии Спасения. В Утакамунде у Армии есть свой санаторий для сотрудников, который они назвали «Светлый коттедж», и пожаловавший ко мне посетитель поправлял там своё здоровье. Конечно, цель его визита заключалась в том, чтобы получить пожертвование. Видя, что он честный фанатик, искренность которого давала ему право на доброжелательное отношение, я попросил его войти, приготовил для него сытный завтрак, дал сигару и немного денег. У нас состоялся интересный разговор об Армии и её планах на будущее в Индии. «Капитан» задал мне множество вопросов о Теософии, которые продемонстрировали, что у него нет даже элементарного представления о какой-либо философии, не говоря уже об индийской. Он сказал мне, что приходится сыном одному английскому фермеру, который прилагал все усилия, чтобы творить добро в силу своего понимания и возможностей, что было более чем похвальным. Наша беседа была очень дружелюбной, хотя я не пытался скрыть то, что не являюсь христианином и совершенно не считаю хорошим делом отвращение индусов от их собственной замечательной религии; я не скрывал, что не выделю Армии денег на это направление её работы, но буду рад помочь ей в «спасательной работе»; я сказал, что если её сотрудники в Индии смогут разработать какой-либо план по приобщению к христианству желающих его принять, то они могут рассчитывать на то, что долю расходов по его осуществлению я возьму на себя. В ответ на это он рассмеялся и сказал, что, учитывая полученный им в Утакамунде опыт, он полагает, что по отношению к нему я проявил себя бóльшим христианином, чем кто-либо из его собратьев по вере. Уходя и направляясь к двери, он неожиданно обернулся и, словно по-дружески попросив с ним выпить, сказал: «Полковник, может быть, мы немного помолимся?». Это было так забавно, что я рассмеялся и сказал: «Нет, спасибо; я могу помолиться и сам, причём на двух или трех языках!».

 

Как-то раз мы с мистером Эджем, который поднялся ко мне развеяться, решили развлечься картами Таро и получили несколько странных прогнозов. В одной из записок, датированной 26-м июня, которую по моей просьбе написал и подписал мистер Эдж, и которую я вставил в свой дневник, я нахожу пророчество, похоже, прямо указывающее на действия мистера Джаджа. Ибо, какое другое толкование можно дать следующим словам: «Откуда-то возьмутся серьёзные неприятности и опасности, и в этом будет замешана женщина; следует опасаться глупостей и обмана, порождающих вражду и неприятности, и это, кажется, серьёзно; кого-то настигнет моральная смерть: возможно, какая-то глупость со стороны одного из лидеров; во всяком случае, какая-то самоубийственная глупость». Также было сделано следующее предсказание: «Уже определено, кто принесёт себя в жертву, которая пойдёт на пользу Обществу». Но какие это жертвы ради блага Общества, последовавшие через какое-то время, и со стороны каких людей они были принесены, я говорить не буду. Мы с мистером Эджем заметили одну очень любопытную деталь, заключавшуюся в том, что карта, которой мы условились обозначать моего Гуру, многократно выпадала, когда я сдвигал колоду. Конечно, в гаданиях на картах, кофейной гуще и других предметах много всякой ерунды, но много и дельного. Очень часто в эти игры вступает способность к «сознательному ясновидению», как её определил ныне покойный майор Бакли, поэтому часто могут приходить поистине замечательные откровения. Например, в настоящее время в Париже есть одна леди, которая зарабатывает себе на очень красивую жизнь гаданием на кофейной гуще, и целая благородная армия гадалок на картах. Их практика никогда бы не была прибыльной, если бы их предсказания часто не сбывались.

 

Второго июля к нам двоим присоединился мистер Кейтли, приехавший из Мадраса, чтобы обсудить положение дел во всех частях мира. Также мне нанесли визит несколько приятных местных жителей, а от лорда Венлока, тогдашнего губернатора, и от леди Венлок я получал всевозможные знаки внимания. Последняя пригласила меня к себе в резиденцию, а его превосходительство прислал мне пригласительную открытку на бал в честь дня рождения её величества. Дом Правительства в Утакамунде является летней резиденцией губернаторов Мадраса, которые по полгода проводят в прекрасных окрестностях этого короля индийских горных курортов.

 

______________________

 

1 –цитата из «Отелло» У. Шекспира – прим. переводчика

2– цитата из трагедии У. Шекспира «Гамлет» – прим. переводчика

3– [«Листы старого дневника», том 1, стр. 55 – ред.]

 

Перевод с английского Куражов А.П.

 

 

18.12.2020 10:11АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 1034


ИСТОЧНИК: Перевод с анг. Куражов А.П.



КОММЕНТАРИИ (2)
  • Татьяна Николаевна Бойкова19-12-2020 09:18:01

    Друзья, учитывая, что в этих главах пошли странные, нелепые описания Олькоттом верного, преданного ученика и сотрудника Е.П. Блаватской, У.К.Джаджа, решила не писать комментарий об этом, а подняла из архивов давнюю статью "Е.П.Блаватская о Г.С.Олькотте" и поставила их рядом с последними опубликованными главами "Листов Дневника" Олькотта в разделе Новые публикации. И пишу здесь об этом, дабы не вводить в заблуждение тех, кто еще неопытен в этих вопросах.Пожалуйста, перечтите эту замечательную работу С.Т. Целуха, откровенно раскрывающую облики как самого Олькотта, так и У.К. Джаджа.
    Я возмущена тем, что пишет Олькотт о Джадже, но удивляться и не приходиться, если внимательно прочесть слова Е.П.Б. к Джаджу "(...) тогда для тебя не будет большей жертвы, чем для меня, иметь Олькотта моим Президентом...". Кто-то скажет, что можно было бы удалить эти моменты из данного текста. Но мы не одни делаем перевод этих Дневников Олькотта, поэтому считаю лучше все предупредить и разъяснить.

    Е.П. Блаватская писала: "«Если У.К.Джадж — человек, сделавший больше всех для теософии в Америке, бескорыстнее которого никто не работал в вашей стране, делающий всё, что он мог, для выполнения всех поручений Великих Учителей, если он оставлен один... тогда я говорю — пусть уходят! Они — не теософы, и если подобное должно случиться и Джаджу придётся сражаться в одиночестве, тогда я должна сказать им всем — прощайте навсегда. Я клянусь святым именем Учителя отряхнуть пыль каждого из них со своих ног... Я не могу понять, как в минуты неприятностей и жесточайшей борьбы истинный теософ может колебаться, хоть на мгновение, в необходимости поддержать У.К.Д. публично и не подать протест."

    И еще к У.Джаджу:
    "Займи моё место в Америке сейчас, а когда я умру, — в Адьяре. Если у тебя не больше личных амбиций, чем у меня, — а я знаю, что у тебя их нет, только воинственность, тогда для тебя не будет большей жертвы, чем для меня, иметь Олькотта моим Президентом... В нашей работе я истинно с тобой, навсегда. Располагай мною. Я <...> помогу тебе всем, что в моих силах <...>
    Что сказать, я вырастила «Франкенштейна» [Теософское общество], и он стремится истребить меня. Только ты можешь спасти дьявола и сделать его человеком. Вдохни в него душу, если не дух. Будь его Спасителем в США, да будет с тобой благословение моих СТАРШИХ, а благословение твоих сойдет на тебя. Твоя старая, но единственная, которая готова пожертвовать своим духовным миром, если только ты начнешь и продолжишь работу...
    Всегда твоя Е.П.Б.". (Из сборника У.К.Джадж «Океан Теософии»).

  • Татьяна Николаевна Бойкова19-12-2020 09:55:01

    Хочу добавить к выше написанному мною слова из двух писем Е.И. Рерих:

    «Олькотт был ее ближайшим сотрудником. Он был приближен по кармическим причинам, однажды он спас жизнь Е.П.Блаватской в [одном] из ее прежних воплощений. Но он не мог считаться учеником в полном смысле этого слова. Иначе он не предавал бы ее так, как он неоднократно это делал, не оставил бы писаний, умаляющих ту, которая столько ему открыла! Но, конечно, не обладая широким умом, он не мог оценить широту сознания Е.П.Блаватской, житейские мелочи закрывали для него внутренний великий облик. Чтобы оценить правильно великого человека, нужно самому быть не менее великим.» (Е.И.Рерих. от 15.04.1939)

    «Вы спрашиваете, можно ли доверять Олькотту? Конечно, гораздо больше, нежели многим другим. Но он также страдал недостатком способности распознавания, и отсюда его ошибки. Первые труды его самые лучшие. Ибо пока он признавал авторитет Е.П.Блаватской, он находился под лучом Великих Учителей. Последние же годы своей жизни он значительно отошел от Е.П.Блаватской и, конечно, соответственно утратил прямое водительство Великих Учителей. Вы знаете о непреложном законе Иерархии. Именно, лишь через Е.П.Блаватскую можно было приблизиться к Белому Братству. Но многие из окружавших ее в своем самомнении и самообольщении пытались достичь Высот, пренебрегая ее началом, и в зависти своей даже осуждали и клеветали на нее, все им давшую и все им открывшую. Конечно, все они ничего не достигли и остановились в своем развитии, как только пренебрегли железным законом Иерархии. (Так, ни один из окружающих ее не был принят Махатмами в ученики. Для пользы дела Махатмы переписывались с некоторыми из них, но ни один не был принят в то, что мы называем ученичеством. Хотя многие в самообольщении питали в себе это убеждение.) Именно Е.П.Блаватская была тем Иерархическим Звеном, обойти и пренебречь которым означало осудить себя на полную неудачу. Отсюда все многие позднейшие заблуждения Олькотта, Безант, Ледбитера и других. И теперь, когда последние бродят в слоях Тонкого Мира, окруженные своими поклонниками, Огненный дух нашей великой соотечественницы, воплотившейся почти сейчас же после смерти в Венгрии в мужском теле, уже десять лет как прибыл в физическом теле в главную Твердыню и сейчас под именем Брата X. работает на спасение Мира. Так действует космическая Справедливость.»(Е.И.Рерих. от 8.11.1934)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »