26 марта в 19:00 в Московском доме книги состоится презентация книги «Николай Рерих». Круглый стол «Наследие Николая Рериха – культурный мост между Россией и Индией» (Дели). Выставка Международного Центра Рерихов «Вселенная Мастера», посвященная 150-летию Н.К. Рериха, в Индии Выставка «Издания Международного Центра Рерихов» в Новосибирске. Новости буддизма в Санкт-Петербурге. Благотворительный фонд помощи бездомным животным. Сбор средств для восстановления культурной деятельности общественного Музея имени Н.К. Рериха. «Музей, который потеряла Россия». Виртуальный тур по залам Общественного музея им. Н.К. Рериха. Вся правда о Международном Центре Рерихов, его культурно-просветительской деятельности и достижениях. Фотохроника погрома общественного Музея имени Н.К. Рериха.

Начинающим Галереи Информация Авторам Контакты

Реклама



Листы старого дневника. Том III. Главы XIII, XIV. Генри С. Олькотт


 

 

 

ГЛАВА XIII
СОБЫТИЯ В ГЕРМАНИИ

 

 

Вечером 22-го июля я пустился в плаванье на одном из великолепных кораблей, курсирующих между Квинсборо и Флашингом, и прибыл в Эльберфельд (Германия) на следующий день в 3 часа ночи. Там меня по-сестрински приняла радушная фрау Густав Гебхард, увы, ныне почившая. Никогда раньше я ещё не встречал человека с более мягким и покладистым характера, чем у неё. Она была одной из тех женщин, которые создают вокруг себя атмосферу любви и добродетели, наполняя дом солнечным светом, что делает их незаменимыми для своих мужей и вызывает обожание детей. Фрау Гебхард была прирождённым мистиком и в течение ряда лет занималась изучением оккультизма, насколько это допускали её семейные обязанности, и именно это особенно привлекало к ней коллег из Теософского Общества. В течение семи лет она была одним из двух учеников Элифаса Леви1, и после снятия блокады Парижа этот несчастный полуголодный оккультист долгое время находил пристанище в её гостеприимном доме.

 

Городок Эльберфельд

 

Её воспоминания об Элифасе Леви были опубликованы в «Теософе» за январь 1886 года. Она с добром и благодарностью говорит о нём как об учёном каббалисте, учителе и друге, но добавляет, что его слабым местом оставалась эпикурейская разборчивость в еде, которая часто вызывала у неё «удивление». Поскольку они оба уже покинули сей мир, и мои слова не могут никому навредить, я позволю себе вспомнить, как миссис Гебхард говорила мне, что Элифас имел пристрастие к еде, обожал вкусную пищу, как животного, так и растительного происхождения, а также выпивал за ужином много вина. С миссис Гебхард он общался, главным образом, через письма, и через них же долго обучал её оккультизму. Бóльшая часть этого учения с любезного разрешения фрау Гебхард была переведена и затем опубликована в номерах «Теософа» за 1884 год (в приложении), а также 1885 и 1886 годы. Особняк Гебхардов был обустроен с большим вкусом, и в периоды временного отсутствия в Америке хозяина семейства, господина Г. Гебхарда, все его домочадцы соперничали друг с другом в искусстве гостеприимства. На верхнем этаже находилась комната фрау Гебхард для оккультных занятий, в которой размещалась замечательная библиотека с редкими книгами на интересующие её темы, а на стене висел портрет Элифаса Леви, написанный маслом ещё при его жизни. Этот портрет полностью соответствует описанию его внешности, которое сделала фрау Гебхард в вышеупомянутой статье: «тучный коренастый человек с приятным лицом, сияющим доброжелательностью, и с длинной седой бородой, почти полностью закрывающей его грудь». Это было лицо интеллектуала, но, вместе с тем, и человека, чьи интересы лежали, скорее, в физической плоскости, а не духовной; это было лицо, совершенно непохожее на лица наших Индийских Адептов, одухотворённых величием божественного устремления. Через два дня после моего приезда мы с радостью встретили первую группу теософов, в которую входили мадам Эммерле из Одессы, Доктор Хьюббе Шлейден из Гамбурга и доктор Э. Куэс из Вашингтона. Днём позже на собрании, проходившем в «оккультной комнате», был открыт наш первый немецкий филиал «Theosophische Gesellschaft Germania» («Теософское Общество Германии»). По результатам выборов президентом этого Общества стал Доктор Хьюббе Шлейден, вице-президентом – фрау М. Гебхард, казначеем – консул Г. Гебхард, а секретарём – господин Франц Гебхард, достойный сын своих замечательных родителей. Так было положено начало нашему движению в самой интеллектуальной стране Европы. И это поле со временем должно дать прекрасный урожай, хотя здесь, так же как и в Шотландии, местные условия ещё долго будут препятствовать его росту. Однако если в Шотландии препятствием на нашем пути является неистощимая мощь кальвинизма, то в Германии их несколько. Это и лихорадочная интеллектуальная активность, развёрнутся вокруг финансовых дел, и бурное развитие физических наук, сопровождаемое упадком интереса ко всему духовному, и недоверие к мистицизму, его учителям и соответствующим учениям. Последнее обусловлено избытком духовных учений, распространённых по Германии розенкрейцерами, египетским масонством Калиостро и средневековыми алхимиками, труды которых были неверно поняты. Ещё сто с небольшим лет назад Германия была активным кипучим центром всевозможных оккультных исследований, но теперь мы наблюдаем противоположную тенденцию, являющуюся естественным следствием неизменного закона. Немецкому характеру присуща склонность к высоким духовным устремлениям, и вполне возможно, что в силу какого-то стечения обстоятельств в будущем она вновь проснётся. Чтобы подкрепить это заявление, я бы мог назвать имена известных немцев, втайне тяготеющих к нашим теософским идеям. Но вряд ли в этом есть смысл, поскольку всё выяснится в своё время. Между тем, мой долг состоит в том, чтобы продолжать делать то, чем я занимаюсь уже много лет, храня в своём сердце множество секретов о людях и обстоятельствах и страдая вместе с другими от наветов и непонимания. И всё это ради Дела, которому посвящены «наши жизни, наши судьбы и наша святая честь».

 

В Адьяре есть одна вещь, хранящая память о вышеупомянутом событии. Это прекрасная фотография друзей, которые помогали открывать новый Немецкий Филиал. А фрау Франц Гебхард тоже сохранила память о нём, оставив у себя мой портрет маслом, для которого я позировал, находясь у неё. В интересах распространения нашего движения в Германии первого августа мы вместе с доктором Хьюббе Шлейденом покинули Эльберфельд и направились в Дрезден. Именно в тот день наш добрый Доктор в поезде получил письмо от одного из Учителей с ответом на вопрос, который он задал мне перед этим. Поскольку рассказ об этом случае был опубликован Обществом Психических Исследований (с присущими ему обычными вынюхиваниями и подозрениями), то моё упоминание о нём не будет бестактным. К тому же, Доктор сам начал разговор о некоторых болезненных переживаниях своей молодости, которыми он тогда поделился со мной в первый раз, но о которых ничего не рассказывал мадам Блаватской. Пока мы с ним говорили про это, со стороны правого окна вагона к нам подошёл проводник, чтобы проверить наши билеты. Я сидел слева от Доктора. Он взял оба наших билета и, перегнувшись через колени сидящего справа от него пассажира, протянул их проводнику. Когда он снова сел на своё место, то увидел, что между ним и этим пассажиром лежит письмо. Запечатанное в тибетский или, скорее, китайский конверт, оно было адресовано Доктору и написано почерком К. Х.. В нём содержалось не только объяснение причин его несчастий, на которые он только что сетовал, но также ответы на некоторые вопросы, которые он адресовал Е. П. Б. (находившейся тогда в Лондоне) в отправленном почтой письме. Однако на тот момент Доктор ещё не получил её ответ, поскольку почтовая пересылка занимает определённое время2.

 

И хотя в этом феномене нельзя усмотреть даже тени обмана, изучавший его «любезный» критик из Общества Психических Исследований, «великодушно» намекает на возможность присутствия в поезде агента Е. П. Б. (не имевшей тогда даже гроша в кармане)! Спрашивается, можно ли серьёзно относиться к таким людям и тратить на них своё время? Но как бы то ни было, содержание письма сильно воодушевило и ободрило бедного Доктора Хьюббе, и, в конечном счёте, это было самым главным. А я радовался его радости – именно так записано в моём дневнике.

 

Летний курорт Вайссер Хирш

 

На Вайссер Хирш, летнем курорте, расположенном недалеко от Дрездена, мы посетили господина Оскара фон Хоффмана, человека благородной души, джентльмена до мозга костей как в помыслах, так и в поступках. В то время он переводил «Эзотерический Буддизма», который впоследствии опубликовал за свой счёт. Именно в его Лейпцигском доме Зельнер вместе с другими профессорами Лейпцигского университета проводил свои знаменитые сеансы со Слэйдом, медиумом, подтвердившим гипотезу Зельнера о четвёртом измерении. Немцы – внешне привлекательная нация, лица которых очень часто выражают львиное благородство, и господин фон Гоффманн был ярким представителем такого типа людей. В течение многих лет он и его брат, который перебрался в Англию, оставались моими верными друзьями, причём последний очень помогал Обществу, когда в этом была острая необходимость.

 

В тот же вечер мы с Доктором Хьюббе навестили господина Шрёдера, известного магнетизёра, который творил чудеса месмерического лечения (во всяком случае, в то время). Его метод был прост: он устанавливал аурическую связь со своим пациентом, а затем всего лишь позволял избытку своей жизненной силы вливаться в него и делал это до тех пор, пока тот, в зависимости от степени везения, не исцелялся или не чувствовал облегчение. То есть, этот магнетизёр работал источником жизненной силы, если так можно выразиться! И такое лечение имеет научное обоснование, ведь недаром же еврейские врачи приставили Авишаг, женщину из Шунама, к дряхлеющему царю Давиду3.

 

Через два дня мы переехали из Дрездена в Байройт, где нам посчастливилось попасть на оперу «Парсифаль» в собственном театре Вагнера. Она длилась с четырёх часов дня до девяти часов вечера и произвела на нас неизгладимое впечатление, которое невозможно передать словами. Затем мы с Доктором нанесли визит барону Гансу фон Вольцогену, вице-президенту и управляющему «Общества Вагнера». Он принял нас в своей библиотеке, стоя за высоким столом и корректируя статью «Теософия и Вагнер». Это странное совпадение всех нас сильно поразило. Но произведённый им эффект многократно усилился, когда, услышав моё имя, барон повернулся к книжной полке и вручил мне экземпляр моего «Буддийского катехизиса» в белом бархатном переплёте с позолотой. При этом он заметил, что получил его от своего друга из Гельсингфорса (Хельсинки) только вчера! Барон рассказал нам, что Вагнер серьёзно интересовался буддизмом, и первоначально сценарий «Парсифаля» представлял собой историю борьбы принца Гаутамы за достижение мудрости и состояние Будды. Но по просьбе королей Саксонии и Пруссии, а также других августейших покровителей он его переделал, и теперь опера посвящена поискам Святого Грааля.

 

Немецкий городок Байройт

 

В Байройте к нам присоединились доктор Куэс с господином Рудольфом Гебхардом (членом Теософского Общества), которые застали нас на опере. Затем мы с Куэсом и Доктором Хьюббе отправились в Мюнхен и прибыли в него в 8 часов вечера 5 августа, после чего поехали в гостиницу. Там мы навестили сестру доктора Франца Гартманна, графиню фон Шпрети, очень достойную даму, жену отставного офицера немецкой армии, а также посетили знаменитые галереи, где были выставлены картины и скульптуры. В тот же вечер к нам в гостиницу, помимо прочих замечательных людей, приехали капитан Урбан и господин Дизель, ещё одни известные месмеристы, и мы очень хорошо провели время. Именно здесь я впервые познакомился с бароном Эрнстом фон Вебером, старым борцом с вивисекцией, которого мои индийские коллеги помнят как делегата от Германии на одном из наших Адьярских Съездов. Он очень гордился тем, что был членом Теософского Общества. Следующим утром он сопровождал нас вместе с Доктором Хьюббе до Амбаха, летней виллы, расположенной у прекрасного Штарнбергского озера и принадлежащей профессору Габриэлю Максу, великому немецкому живописцу. Вечером мы вернулись в город, но на следующий день опять отправились в райский уголок на берегу озера, но уже другой. Он назывался «Аммерланд», и именно там философ барон Карл дю Прель имел обыкновение проводить жаркие летние месяцы. Он был загорелым, коренастым, крепким и склонным к полноте человеком, с открытым лицом и благородно поднятой головой, которая вмещала один из величайших умов современности. В то время Дю Прель был самым склонным к эзотерике и теософии писателем во всей Германии. В тот же день мы обедали у профессора Макса. Он тоже был коренастым человеком с полным длинным туловищем и большой головой интеллектуала, а при общении с незнакомцами выглядел очень застенчивым. Переночевав в Амбахе, мы задержались в нём ещё на весь следующий день и вернулись в Мюнхен 10-го августа. Это было самое чудесное время в моей жизни, оставившее в ней неизгладимый след. Добавьте к собравшейся могучей компании благородных мыслителей прекрасный солнечный день, ясное небо, обрамлённый бархатистым дёрном берег озера, живописные виллы, ароматный запах сосен и отражающую побережье, и небо с облаками невозмутимую зеркальную гладь лежащего перед нами Штарнбергского озера, и Вам станет всё понятно. В такой атмосфере 9-го августа я принимал в наше Общество барона и баронессу Дю Прель, профессора Макса с его супругой и сестрой, госпожой Китцинг, графа и графиню фон Шпрети, барона Э. фон Вебера и капитана Урбана. А мадам Эммерле из Одессы в статусе старого члена Общества воссоединилась с нами ещё 8-го числа. Только представьте себе, какие возвышенные беседы велись в кругу этой компании. В Амбах мы вернулись в лодках уже при свете луны. Читателям будет интересен краткий рассказ о новых членах Общества, поскольку за пределами Германии о них знают меньше, чем на родине.

 

Габриэль Макс Габриэль Макс родился 23-го августа 1840года в Праге, где с 1855 по 1858 год учился в Академии. До 1861 года продолжал обучение в Вене, а затем вернулся в свой родной город. В 1862 году поразил публику серией из тринадцати картин, которые очень эффектно, даже фантастично, иллюстрировали музыкальные произведения. В 1863-1869 годах продолжал заниматься живописью в Мюнхене и с тех пор стал одним из величайших художников Германии. В обликах героев его картин, как правило, есть что-то странное и мистическое. Также является выдающимся антропологом и имеет великолепную этнографическую коллекцию.

 

Хьюббе Шлейден, Доктор Права

Хьюббе Шлейден, Доктор Права, родился 20-го октября 1846года в Гамбурге, изучал юриспруденцию и политическую экономику. Во время войны 1870-1871 годов был атташе генерального консульства Германии в Лондоне. Объездил почти всю Европу и с 1875 по 1877 год жил в Западной Африке. Он является автором нескольких очень серьёзных трудов, а также идеологом германской колониальной политики, программа которой, имеющая государственные масштабы, была принята принцем Бисмарком и с тех пор проводится в жизнь кайзером.

 

Барон Карл дю ПрельБарон Карл дю Прель родился 3-го апреля 1839года в Ландсхуте (Бавария). Учился в Мюнхенском университете. В 1859 году поступил на баварскую военную службу, которую оставил в 1872 году в звании капитана. В 1868 году получил степень доктора философии в Университете Тюбингена за работу о мечтах, ставшую классической. Его слава постоянно приумножалась благодаря другим трудам, написанным вплоть до его скоропостижной смерти в 1898 году. Один из них, «Философия мистицизма», появившийся в 1885 году, был великолепно переведён моим близким другом Ч. К. Мэсси.

 

 

Вот такие люди окружали меня на зелёном склоне у берега чудесного озера, так романтично любимого несчастным безумным королём Баварии Людвигом, совершившим самоубийство в его синих водах, которые стали его последним печальным пристанищем. Моя дружба с ними сильна до сих пор, хотя двое из них уже перешли в мир иной.

 

Из Мюнхена мы переехали в Штутгарт, Кройцнах и Гейдельберг, где мы, конечно же, посетили Замок, гигантский винный погреб и другие достопримечательности. Переночевав в Майнце, оттуда мы направились в Кройцнах, чтобы посетить мадам Эммерле. Кройцнах – это лечебный летний курорт, который у впервые попавших туда людей вызывает огромный интерес. Там находится весьма любопытный «Озон Курхаус» (Озоновый курортный дом). Его стены сплетены из берёзовых веток, которые плотно уложены между брёвнами, образующими каркас строения. Мельчайшие брызги подаваемой сверху воды тонкими струйками стекают по веткам сверху вниз, и, как говорят, при испарении этой воды выделяется озон, который создаёт очень целебную атмосферу для пациентов со слабыми лёгкими. Также там есть и бани, и освещаемые по ночам прекрасные сады, в которых замечательно играют музыканты (в Германии никто никогда не слышал плохой музыки), а на базарной площади собрано множество маленьких магазинчиков, где почти по себестоимости можно купить ювелирные украшения и другие изделия из агата, оникса, сердолика и прочих камней, найденных в соседних горах. Решив сделать приятный сюрприз, к нам неожиданно приехали фрау Макс со своей сестрой и графиня фон Шпрети. Мы с господином Рудольфом Гебхардом уговорили их поехать с нами в Эльберфельд, и вся наша компания двинулась в этот город. Мы пустились в плаванье по Рейну из Майнца в Кёльн, и, поскольку день был ярким, пароход замечательным, а наша компания состояла из духовно сплочённых людей, мы очень замечательно провели время. Туч заговора миссионеров ещё не было видно, но они уже надвигались.

 

Особняк Гебхардов мог вместить нас всех, и следующие пять дней пролетели как сладкий сон. Пятнадцатого августа к нам присоединился доктор Куэс, которого мы оставили в Кройцнахе, а 17-го (августа) к нам из Лондона приехали Е. П. Б., миссис Холлоуэй, Мохини, Бертрам Кейтли, миссис и мисс Арундэйл. Я уступил свою комнату графине фон Шпрети и перебрался на виллу мистера Франца Гебхарда. Вернувшийся из Америки консул Г. Гебхард оказался самым гостеприимным хозяином. Я действительно никогда не встречал более учтивого джентльмена и более преданного друга, чем он. Восемнадцатого августа мы с большим воодушевлением отметили его день рождения. В тот день из Кройцнаха приехала мадам Эммерле. Девятнадцатого числа нас покинули дамы из Мюнхена, и прибыл Доктор Хьюббе. Доктор Куэс уехал 20-го числа, а мадам Эммерле – 21-го. Читатель может легко представить, какие беседы велись на протяжении всей этой незабываемой недели, а остроумие Е. П. Б. искрилось словно шампанское, и каждый из нас старался изо всех сил сделать приятное другому. Доктор Хьюббе, сильно уставший от тяжёлой умственной работы, покинул нас и поехал в Чёрный Лес (Шварцвальд), чтобы восстановить нервную систему в целебной атмосфере этого бескрайнего соснового массива. В связи с этим я чуть не забыл упомянуть один интересный эпизод моего визита к профессору Габриэлю Максу.

 

На территории виллы росло несколько величественных старых сосен, в тени которых было приятно полежать и полюбоваться на озеро. Внезапно я вспомнил, что мне говорили, как один Тибетский Адепт имел обыкновение лежать у подножия сосны, прислонившись спиной к её стволу. Таким образом Он наполнял себя чистой целебной аурой дерева. Как я уже говорил, тогда после месмерического лечения тысяч больных моя нервная система была довольно сильно истощена, и я никак не мог восстановиться. В целом состояние моего здоровья было отличным, но я чувствовал опустошение нервных центров, расположенных вдоль спинного мозга, и после пяти месяцев отдыха это ощущение не проходило. Поэтому я решил провести эксперимент с деревом. Его результат оказался просто потрясающим. Аура дерева наполнила мою нервную систему, и уже через два дня мои силы были полностью восстановлены.

 

Моя дневниковая запись за 24-е августа гласит: «Е. П. Б. в бешенстве». Это означает, что в тот день она пребывала в настроении, весьма далёком от благостного, и каждый из нас получил свою долю её гнева! Бедняга! Тогда, помимо своих обычных недугов, она так сильно страдала от приступа ревматизма! Вечером 25-го августа произошёл феномен, связанный с получением письма, который был настолько необычен, что в его подлинности смог убедиться даже господин Рудольф Гебхард, один из самых искусных иллюзионистов Европы. Он описал его в своём выступлении на Ежегодном Съезде в Адьяре в декабре 1884 года, на который он прибыл в качестве делегата (см. Официальный отчёт о том Съезде, стр. 111). Господин Гебхард сказал, что «с семилетнего возраста он изучает искусство иллюзионистов, а в возрасте девятнадцати лет отправился в Лондон, чтобы учиться у профессора Филда, человека, обладавшего самой виртуозной ловкостью рук. Он познакомился с лучшими иллюзионистами того времени и обменялся с ними секретами фокусов. Также он специально изучал искусство ловкости рук. Затем господин Гебхард рассказал интересную историю о том, как из картины, висевшей в гостиной его отца, выпало письмо. Это произошло, когда в той комнате находилась мадам Блаватская. Письмо, адресованное отцу докладчика, отвечало на его вопрос и касалось именно того предмета, о котором он как раз размышлял. Господин Гебхард предложил вознаграждение в размере 1000 рупий тому, кто сможет повторить этот феномен, находясь в тех же условиях. Будучи иллюзионистом-любителем, он имел бдительное око. (Одобрительные возгласы)».

 

Обсуждая этот случай, следует учитывать одно важное обстоятельство, заключающееся в том, что компания из 12-15 человек решила сама, чтобы письмо, если оно материализуется, было адресовано господину Г. Гебхарду, что явилось для него своего рода пробным камнем. Однако выбор адресата с равной вероятностью мог пасть на любого другого человека, находившегося в комнате, и поскольку всё решилось лишь за минуту до того, как письмо упало на пианино, трудно представить себе более убедительное доказательство того, что Е. П. Б. действительно обладала силами, с помощью которых она произвела этот феномен.

 

К счастью, мы ушли от такого рода психофизических феноменов вместе со смертью бедной Е. П. Б.. Тем не менее, в то время они имели огромное значение и больше, чем что-либо другое, помогали привлекать внимание публики к нашему Обществу и распространять идеи, проводником которых оно являлось. Профессор Макс Мюллер отнёсся ко мне весьма несправедливо, допустив грубое искажение моих слов в своём заявлении, которое затем он повторил в печати. Он сказал, что во время нашей беседы, состоявшейся в его Оксфордском доме, я говорил о поддельных чудесах как о естественном удобрении для роста новых религиозных течений, намекая на то, что если бы феномены Е. П. Б. подпадали под эту категорию, то в этом не было бы ничего предосудительного. Не могу точно сказать, где я встречал это его заявление, но, думаю, что М. Мюллер впервые напечатал его в «Девятнадцатом веке», а затем повторил в Гиффордовских лекциях, хотя я в этом и не уверен. Однако в этой истории важным остаётся то, что, вероятно, без злого умысла и только потому, что он неправильно понял смысл моего замечания, он выставил меня человеком, поощряющим использование лжи и обмана как средств, необходимых для распространения религиозных учений. Поскольку во время того разговора мы находились в его библиотеке одни, сегодня он уже стал предметом исключительно наших с ним противоречивых воспоминаний. Всё, что теперь я могу сделать, это торжественно отрицать, что я когда-либо говорил что-либо подобное и в доказательство приводить историю всей моей жизни, в которой нет даже намёка на то, что я когда-либо руководствовался такими низкими принципами. Пусть те, кто меня близко знает, донесут эти слова до профессора Мюллера. Во время той нашей встречи я говорил, что «чудеса» стояли у истоков всех религий, а когда настоящих феноменов не происходило, священники обычно пускали в ход поддельные, используя их как удобрение для прорастания посаженных ими семян. Но это не имело никакого отношения к Теософскому движению, и профессор Мюллер понял меня превратно только из-за своей сильной неприязни к подобного рода вещам. Он сказал: «Вы благородно поступаете, так много делая для возрождения любви к санскриту, и востоковеды с величайшим интересом наблюдали за развитием вашего Общества с момента его основания. Но зачем вы портите свою хорошую репутацию, потворствуя суеверным фантазиям индусов и говоря им, что в их Шастрах есть эзотерический смысл? Я прекрасно знаю санскрит и уверяю вас, что в них нет никакой Тайной Доктрины». В ответ я просто сказал профессору, что каждый неиспорченный (то есть не поддавшийся влиянию Запада) пандит в Индии верит, как и мы, в существование этого скрытого смысла; что же касается сиддх, то я лично знал людей, которые обладали ими, и видел проявления их сил. «Ну», – сказал мой эрудированный хозяин, – «тогда давайте сменим тему». И мы так и сделали. Однако с тех пор до самой своей смерти он нападал на нас и наше движение всякий раз, когда ему это хотелось.

 

Во время нашего пребывания в доме господина Гебхарда произошло ещё несколько случаев материализации писем, но я не буду на них останавливаться, поскольку описанный ранее феномен является собирательным для них всех. Одним из тех, кто посетил Е. П. Блаватскую, был талантливый русский писатель Соловьёв. Уже после её смерти, создавшей ему полную безопасность, он выпустил книгу о нашей дорогой Е. П. Б., насквозь пропитанной ложью. Это говорит о том, что он такой же бессердечный и бесчестный тип, как и Куломбы, пусть даже талантливее их в пятьдесят раз. Но тогда, первого сентября, Соловьёв рассказал нам о чудесном ночном визите Адепта, которого он удостоился, и о поразительных феноменах, сопровождавших Его появление. Причём Соловьёв расценил их не как возможный обман чувств, но как пережитый им опыт, столь цельный и реалистичный, что он не оставлял места никаким сомнениям. Но, как сказал профессор Макс Мюллер, «давайте сменим тему».

 

______________________________________

 

1 – вторым учеником был барон Спедальери

2 – второй отчёт Общества Психических Исследований о феноменах Е. П. Б., с. 383-384.

3 – В Библии сказано: «Когда царь Давид состарился, вошёл в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться. И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю и ходила за ним и лежала с ним, — и будет тепло господину нашему, царю. И искали красивой девицы во всех пределах Израильских, и нашли Ависагу Сунамитянку [Авишаг], и привели её к царю. Девица была очень красива, и ходила она за царём и прислуживала ему…» (3Цар. 1:1-4) – прим. переводчика.

 

 

 

 

ГЛАВА XIV
МИССИОНЕРСКИЙ ЗАГОВОР КУЛОМБОВ

 

 

Предыдущая глава плавно подвела нас к 1-му сентября. После этого в Эльберфельде мы провели ещё много дней, наполненных искренней дружбой и яркими впечатлениями. Но 10-го сентября послышались первые раскаты грома, поскольку из Адьяра мы получили тревожное письмо от Дамодара. В нём он намекал на то, что миссионеры затевают заговор, по всей видимости, с участием мадам Куломб. Он сообщал, что эта женщина снуёт то тут, и там, страстно желая отомстить Е. П. Б. и Обществу. Члены Контрольного Совета, которому я доверил управление делами в нашей Штаб-квартире, так устали от неё самой и её гнусных сплетен, что попытались отправить её с мужем в Колорадо, где доктор Гартманн отдавал им часть своего золотого рудника. Куломбы, согласившись на это, уже собирались в дорогу, и был выбран день их отплытия через Гонконг в Сан-Франциско, но они сами расстроили свои планы, заявив, что у них имеются компрометирующие Е. П. Б. письма, и что если они не получат 3000 рупий, то отдадут их в печать. Конечно, на этом все переговоры были прекращены. После этого состоялось собрание Совета, на которое вызвали Куломбов. В их присутствии были зачитаны письменные свидетельства их клеветы, и их исключили из Общества. Затем начались пререкания и споры о том, когда им следует покинуть наш дом, поскольку они утверждали, что мадам Блаватская поручила им охранять её комнаты, поэтому они не могут покинуть Адьяр, пока не поступит соответствующее распоряжение от Е. П. Б.. На основании решения адвоката Совет телеграфировал Е. П. Б. просьбу дать требуемое распоряжение, которое она прислала тем же телеграфом. Наконец, после нескольких недель волнений и беспокойств почтенная чета была выдворена с территории нашей усадьбы и, перебравшись в Сан-Томе, поселилась в доме, предоставленном им жалостливыми христолюбивыми миссионерами! Их тяжёлая артиллерия нанесла удар со страниц сентябрьского номера Мадрасского издания под названием «Журнал христианского колледжа», а затем они отступили, чтобы наблюдать, как будет крушиться здание Теософского Общества и похоронит под собой своих основателей. Однако ни один здравомыслящий человек не поверил, что дискредитировавших себя Куломбов использовали, чтобы попытаться разрушить наше Общество «в интересах общественной морали», ведь вся подноготная их обвинений была совершенно очевидна. Если бы речь шла о нападках на лидеров одной из их христианских сект, очень сомнительно, что тогда кого-то бы волновали интересы этой общественной морали. Но когда им выпал шанс опорочить Общество, которое, в отличие от всех других, пользовалось глубочайшим доверием индийского народа, искушение его использовать было непреодолимым. Поэтому даже такие сомнительные персоны как Куломбы получили своё вознаграждение – частично наличными, частично обещаниями, – а преподобный мистер Александр, как говорят, служил шеф-поваром их литературной кухни, причём весьма искусным.

 

Естественно, такая сенсационная статья сразу же сделалась достоянием широкой общественности. Двадцатого сентября Калькуттский корреспондент «Таймс» телеграфировал её основное содержание, и очень скоро она стала известна во всём цивилизованном мире. Только по вызванной ею реакции мы узнали о том, насколько широко распространился интерес к нашим взглядам. Вряд ли какому-то другому Обществу когда-либо приходилось выдерживать столь ужасные нападки. Казалось, что очень резкое публичное осуждение мадам Блаватской явилось самым убедительным доказательством того глубокого впечатления, которое в общественном сознании оставили её откровения, касающиеся существования Восточной школы Адептов, её духовных достижений и конкретных Представителей, а также той роли, которую Они играют в развитии нашей расы.

 

Несмотря на то, что рассказ об обстоятельствах этого заговора, включая его кульминацию, занял всего лишь один абзац, между первым предупреждением, полученным от Дамодара, и появлением в «Таймс» материалов из Калькутты прошло несколько недель. Но если для нас и других людей это были недели болезненных переживаний, то для Е. П. Б. они обернулись сильными душевными муками. Сверхчувствительный темперамент заставлял её страдать от психических пыток пропорционально продолжительности её вынужденного бездействия. Применительно к данному случаю можно провести точную параллель с моим выдающимся соотечественником, писателем Дж. Фенимором Купером, о котором его биограф, проф. Лоунсбери, говорит:

 

«Влияние враждебной критики на Купера было чем-то из ряда вон выходящим и не характерным даже для подверженных раздражению писателей. Она вызывало в нём раздражение, присущее отнюдь не тонкокожему человеку, а самому настоящему толстокожему грубияну. Кротость никогда не была отличительной чертой его характера, и всякие нападки неизменно приводили его в бешенство или вызывали бурную ответную реакцию»1.

 

В сложившихся обстоятельствах Е. П. Б. делала, что могла. Девятого октября она написала в «Таймс», объявив её якобы личные письма подделкой работы мадам Куломб, а в интервью, опубликованном в «Пэлл Мэлл» и других журналах, заявила о своём намерении вернуться в Индию, чтобы в судебном порядке преследовать Куломбов и миссионеров за клевету. Вслед за её письмом, адресованном редактору «Таймс», в этом издании появилась статья мистера Сен-Джорджа Лейн-Фокса, который тогда только что вернулся из Мадраса. Он утверждал, что как и все, кто был знаком с обстоятельствами этого дела, он не имеет «никакого сомнения в том, что кто бы ни написал эти письма, они не принадлежат перу мадам Блаватской». Кроме того, он «не верил, что дело истинной Теософии от этого может как-то пострадать». Справедливость этого суждения была полностью подтверждена последующими событиями, поскольку, согласно статистике, численность участников Теософского движения с начала нападок на него продолжала расти год за годом, а к настоящему времени уже удвоилась.

 

И поскольку с тех пор уже прошло немало времени, у меня нет никакого желания ворошить прошлое: публика определилась со своей точкой зрения, Е. П. Б. сбросила бремя земных скорбей, а время постоянно подтверждает величие её характера и благородство её жизненных целей. Её личные недостатки и слабости почти позабыты, и сегодня её доброе имя возвращено книгами, которые она написала для нас, книгами, непреходящая ценность которых стала зримой, когда рассеялись пыль и дым этого конфликта. В первой половине ноября я вернулся в Индию в компании мистера Рудольфа Гебхарда, а в декабре за мной последовала мадам Блаватская, взяв с собой из Лондона мистера Ледбитера, мистера Купер-Оукли с супругой и трёх цейлонских делегатов для участия в Ежегодном Съезде. Мы с доктором Гартманном присоединились к ним в Коломбо, куда я направился для того, чтобы сообщить сингальцам о прекрасных результатах нашей поездки в Лондон с миссией в защиту их интересов.

 

Перед отъездом из Европы Е. П. Б. получила самые убедительные доказательства непоколебимой уверенности наших европейских коллег в её честности. Лондонская Ложа, а также Немецкий и Французский Филиалы единогласно приняли соответствующие резолюции в её защиту, а первые два отделения передали их телеграфом в Адьяр. Между тем, на Штаб-квартиру сыпались письма и телеграммы из Индийских Филиалов, а сообщения наших коллег из Контрольного Совета (которые в момент написания этих строк лежат на моём столе), стали более обнадёживающими и оптимистичными. Мы чувствовали, что буря прошла, не причинив нам серьёзного вреда.

 

Десятого ноября мы прибыли в Бомбей, а 12-го ноября во Фрамджи Ковасджи Холле я выступал с лекцией на тему «Теософия за границей» перед кипевшей энтузиазмом аудиторией, до отказа заполнившей помещение. Пятнадцатого ноября мы приехали в Мадрас, где нам оказали очень радушный приём, подробности которого можно найти в местных газетах за то время. На вокзале меня встречали более 300 студентов того самого Христианского колледжа, профессора которого совершили нападки на Е. П. Б., а также многочисленные члены нашего Общества. Повсюду слышались громкие возгласы, играли музыканты, произносились приветственные речи, надевались гирлянды, и разбрызгивалась ароматизированная вода. Радость и энтузиазм людей казались безграничными. Студенты зачитали мне очень витиеватое обращение, но оно было проникнуто трогательными неподдельными чувствами. Некоторые их высказывания касались тайных причин провала заговора миссионеров, попытавшихся ослабить наше влияние на индийское общество, – воистину, тогда эти причины казались им тайной! Эти индийские ребята отождествляли Теософское Общество с возрождением санскритской литературы, примирением религии и науки, возможностью получения представлений о будущем состоянии человека, слиянием «разрозненных» индийских каст и вероучений в единое целое на основе братского чувства взаимной симпатии, а также с защитой арийской мудрости и чести индусов от всех критиканов и чужаков. В атмосфере таких умонастроений и убеждений, таких чувств глубокой благодарности, наполнявших сердца индусов, жалкий заговор против Е. П. Б. и Благословенных Покровителей был обречён на провал – нет, в долгосрочной перспективе вместо непоправимого вреда ему было суждено принести нам безграничное благо. Об этом можно было догадаться по тону влиятельных индийских журналов того времени. Отмечая возвращение мадам Блаватской и её соратников, «Индиан Миррор» за 20 декабря писала:

 

«В целом индийский народ стал ещё ближе к мадам Блаватской, поскольку он считает, что в действительности под предлогом разоблачения «обмана» этой леди миссионеры напали на древнюю религию индусов и их философию. В связи с этим среди местного населения очень сильны антимиссионерские настроения в поддержку мадам Блаватской».

 

«Индиан Кроникл» писала: «Мы сами не являемся теософами, ... но питаем глубокое уважение к основателям Теософского Общества. Это единственное движение иностранцев, которое взывает к чувству патриотизма в Индии, … и вместо того, чтобы подвергать его грубому осмеянию, а лидеров этого Общества делать объектом преследования, его следует терпеливо пестовать. Христианские зубоскалы, вероятно, не знают о том, что вера в существование Махатм … широко распространена по всей Индии, поэтому нелепо полагать, что мадрасские падре смогут хоть как-то поколебать это убеджение …. Хотя сейчас Теософия временно испытывает большие досадные затруднения …, она выйдет из огненного испытания ещё более чистой, чем раньше». «Сахас» за 3-е ноября высказала ту же самую точку зрения, написав, что индусы верили в существование оккультной науки ещё до того, как родились два основателя Теософского Общества, и что бы с ними ни случилось, эту веру, ставшую в случае сотен людей знанием, ничто не сможет сломить. «Амрита Базаар Патрика» отметила, что христианские обвинители неспособны принять те факты, с которыми имеет дело Теософия, но индусы, знакомые с йогой, верят в Махатм безоговорочно. Как показала реакция всей индийской прессы, пытаясь дискредитировать существование таких Людей, миссионеры дали пощёчину всему индийскому народу, нанеся ему смертельное оскорбление.

 

Вернувшуюся в Мадрас Е. П. Б. встречали ещё более шумно и радостно, чем меня. На пристани её ждало огромное количество встречающих, которые надели на неё гирлянды и в составе процессии вместе с её соратниками-путешественниками проводили в Зал Пачиаппах. А там уже собралась огромная толпа, набившаяся в помещение так плотно, что нечем было дышать. Когда Е. П. Б. медленно пробиралась к трибуне сквозь толпу журналистов, люди повскакивали со своих мест, выражая переполнявшие их чувства криками «ура!» и «виват!». Она нервно сжимала мою руку, её лицо неподвижно застыло, а сияющие счастьем глаза были полны слёз радости. Новоприбывшие из Лондона тоже получили свою долю бурных оваций. От имени местного Филиала Е. П. Б. приветствовал мистер К. Рамиах, Тасилдар Мадраса. Судья П. Шринивас Роу попросил её разрешения зачитать обращение студентов Христианского и других колледжей, под которым стояло около 500 подписей. После того, как она согласилась, в атмосфере всеобщего ликования это обращение огласил А. Г. Кришнасвами Айер, ученик Христианского колледжа. Когда радостные возгласы, наконец, начали понемногу стихать, Е. П. Б. первый и, насколько я знаю, единственный раз в своей жизни выступила с публичной речью. Она сказала, что «ни одного из всех опубликованных писем она не писала, отрицая авторство их всех вместе взятых. … если бы она действительно их написала, то была бы величайшей дурой, поскольку тогда её можно было бы легко обвинять в таких мерзких и отвратительных деяниях …. Что касается её обвинителей, то она вместе с полковником относилась к ним с самой искренней добротой, и к этому может добавить, что после её отъезда они переметнулись в стан врага и продали её как Иуда Искариот! Она не сделала для Индии ничего такого, за что ей было бы стыдно, и она намерена работать для этой страны и дальше до тех пор, пока у неё будет здоровье» (статья в «Мадрас Мэйл»).

 

Затем выступили миссис Купер-Оукли, мистер Ледбитер и я. Публика встретила наши речи бурными аплодисментами, а на Е. П. Б. надела гирлянды и подарила ей цветы. На этом церемония была завершена.

 

Е. П. Б. вернулась в Индию, полная решимости начать судебное преследование Куломбов и миссионеров. Именно так она заявила мне в Лондоне и об этом же написала из Каира, где она останавливалась на некоторое время, чтобы собрать свидетельства о прошлом Куломбов. Из этого города мистер Ледбитер, который тогда служил англиканским викарием (духовным лицом в Святом Ордене), написал в «Индиан Миррор» (номер от 16-го декабря) о том, что им вместе с другими были вскрыты факты, характеризующие этих защитников «общественной морали» далеко не с лучшей стороны. Он говорит, что по сведениям, полученным от членов семьи мистера Куломба, его (мистера К.) жена, в девичестве мисс Эмма Каттинг, недолгое время работала гувернанткой в семье паши С…, «но была изгнана из его дома. Это произошло после того, когда выяснилось, что она пыталась внушить своим подопечным порочные мысли». Также она уверяла, что обладает способностью находить зарытые сокровища с помощью силы ясновидения. Но когда несколько человек отважились копать там, где она им указывала, они ничего не нашли. Исключение составил лишь один случай, когда было вырыто несколько дублонов, которые, по свидетельству одной маленькой девочки, мисс Эмма прятала в ямке предыдущей ночью. Далее мистер Ледбитер пишет, что мистер Григорий д'Элиас, вице-канцлер русской дипломатической миссии в Каире, уверял его в том, что близко знает мадам Блаватскую и каждодневно виделся с ней, пока она пребывала в этом городе, добавив, что он «очень высоко её ценит и до сих пор не слышал о её моральном облике ни одного дурного слова». Я думаю, мы можем смело противопоставить это свидетельство высокопоставленного русского чиновника клевете такого обвинителя, как мадам Куломб. Полагаю, непредубеждённый человек отнесётся с большим недоверием к её заявлению о том, что мадам Блаватская, будучи одной из самых блистательных женщин того времени, полностью доверила ей распоряжаться своей репутацией, как свидетельствуют эти несчастные письма. Разумеется, с юридической точки зрения я не могу высказать никакого мнения относительно подлинности этих писем, поскольку сам никогда их не видел и, к тому же, не являюсь таким непогрешимым специалистом в определении подлинности почерков, как профессионалы наподобие Нетерклифта и Бертелота. Последний, выступая в роли правительственного эксперта в недавнем судебном расследовании Золя, сделал нелепую ошибку в идентификации почерка Дрейфуса, такую же как первый – в определении почерка Парнелла. Более того, истина никогда не будет доподлинно известна, поскольку бедная Е. П. Б. уже мертва.2

 

 

Однако в сотый раз я могу сказать и говорю, что у меня есть бесчисленные доказательства того, что она обладала оккультными способностями, руководствовалась истинным альтруизмом и вела чистую нравственную жизнь. Поэтому я спрятал свои старые альбомы с вырезками, пачки писем и документы обратно в ящики, испытав при этом чувство облегчения, которое возникает, когда отводишь взгляд от чего-то отвратительного. Но пока я не рассказал, почему же Е. П. Б. так и не сдержала своего обещания преследовать Куломбов в судебном порядке, ведь этот факт очень часто превратно истолковывался с целью её дискредитации. К счастью, полный ответ на это вопрос можно найти в документах. Для этого необходимо обратиться к Годовому отчёту Теософского Общества за 1884 год.3

 

Из Каира она прислала мне телеграмму следующего содержания: «Полный успех. Объявлены преступниками. Юридические доказательства. Плыву через Коломбо, Наварино». Смысл этой телеграммы заключался в том, что она сочла юридическим доказательством факт того, что Куломбы как преступники бежали из страны, чтобы избежать ареста за преднамеренное ложное банкротство. Я узнал про это, ознакомившись с письменными заявлениями пользующихся доверием свидетелей, которые она привезла с собой. Однако мне сразу же стало понятно, что эти заявления, которые могли бы сильно помочь на стадии предварительного расследования, не имели формы, необходимой для представления их в суде в качестве материалов дела. Взявшись за это дело без предварительной юридической консультации, она его только запутала. Со дня своего приезда в Индию она всё время уговаривала меня отвести её к судье, юрисконсульту или адвокату, неважно к кому, лишь бы она могла подать письменное заявление и начать действовать, но я категорически отказывался. Я сказал ей, что через несколько дней откроется Съезд Теософского Общества, и наша главная задача состоит в том, чтобы представить это дело на рассмотрение его делегатов, сформировать из наших лучших адвокатов специальный комитет и предоставить ему возможность решать, какие меры ей следует предпринять. Затем я добавил, что мы с ней как личности настолько слились с нашим Обществом, что не должны делать ни единого шага, не посоветовавшись с нашими коллегами. Она мучилась, бушевала и настаивала, но я был твёрд и непреклонен. Когда же она пригрозила мне, что сама пойдёт «стирать с себя это пятно позора», я сказал, что в таком случае мне придётся уйти в отставку, предоставив возможность Съезду выбирать между нами: я слишком много знал о юридической практике, чтобы допустить такую глупость. И она уступила.

 

Съезд, как и было намечено, открылся 27-го числа. В своём президентском обращении я изложил делегатам суть дела, в связи с которым мне кажется уместным привести в своём рассказе следующие строки:

 

«В отношении позиции, которую следует занять мадам Блаватской по вопросу судебного разбирательства, мнения её друзей разделились. Естественно, она сама испытывает острое желание пойти в суд со своими доказательствами и наказать своих обвинителей. Эта мысль первой пришла ей в голову, когда в Лондоне мы получили известия о случившемся, и я не знаю, как с тех пор изменилось её мнение. Некоторые её друзья и все её враги также призывают мадам Блаватскую поступить таким же образом. Особенно её противники очень единодушно выражают нетерпеливое и, думаю, подозрительное желание, чтобы она сделала именно так. Но подавляющее большинство членов нашего Общества во всем мире высказало решительное возражение против этого плана. Согласно их точке зрения, действуя в соответствии с предписаниями нашего адвоката, невозможно избежать того, что суд по делу о защите чести и достоинства мадам Блаватской превратится в разбирательство, затрагивающее вопрос истинности Эзотерической Философии и существования Махатм. И поскольку эти предметы являются в высшей степени священными не только для индусов, но и для оккультистов всех религий… представляется, что такая перспектива их шокирует. Они предполагают, что, скорее всего, адвокату, защищающему противоположную сторону, в силу устоявшихся предубеждений англо-индийцев в отношении нас как класса, будет предоставлена полная свобода действий, и ему будет позволено задавать самые оскорбительные вопросы и подталкивать к необдуманным высказываниям наших свидетелей, особенно мадам Блаватскую, чья чрезвычайная нервная восприимчивость и вспыльчивость всем известна. При этом всё будет строго в рамках закона, и мы не сможем ничего возразить. По данному вопросу у меня есть письменное заключение выдающегося лондонского адвоката, которое будет представлено на ваше рассмотрение. Столкнувшись с противоречивыми суждениями и уважительно относясь к мнениям многих лидеров нашего Общества, я сказал мадам Блаватской, что её долг – руководствоваться соображениями Генерального Совета и не взваливать на себя обязательство решать всё самой…. Если (ради Общества) нам придётся принести в жертву даже наши собственные жизни, мы должны быть готовы это сделать без малейшего колебания. В итоге я настоял на том, чтобы нынешняя непростая ситуация была подробнейшим образом изложена специальному Комитету, состоящему из лучших юристов и судебных чиновников, выбранных из числа делегатов. Им потребуется поработать с людьми и изучить документы, чтобы дать свои рекомендации, необходимые для принятия решения, к которому Съезд должен прийти до своего закрытия. В зависимости от этого решения мадам Блаватская должна быть готова подать в суд на клеветников или не делать это вовсе. С этим она с неохотой согласилась».

 

До завершения Съезда был выбран Комитет, который подготовил следующее постановление:

 

«Решено: письма, опубликованные в журнале Христианского колледжа и озаглавленные «Крах Кут Хуми», являются лишь предлогом, чтобы навредить делу Теософии. Те, кто знаком с фактами и нашей философией, однозначно сочтут эти письма абсурдными. Те, кому не известны факты, не изменят своего мнения, даже если суд вынесет решение в пользу мадам Блаватской. На основании этого Комитет единодушно полагает, что мадам Блаватской не следует подавать в суд на оклеветавших её людей».

 

Решение подписали: Норендро Натх Сен4, председатель; А. Дж. Купер-Оукли5, секретарь; Франц Гартманн, доктор; С. Рамасвамир6; Наороджи Дорабджи Кхандалавала7; Г. Р. Морган, генерал-майор; Гьянендранатх Чакраварти8, магистр гуманитарных наук; Нобин К. Баннерджи9; Т. Суббароу10; П. Шринивасроу11; П. Иялу Найду12; Рудольф Гебхард; Р. Рагхунатх Роу13; С. Субраманья Айер14.

 

Группа делегатов съезда 1884года
Слева направво (сверху): Баваджи, полковник Олькотт, генерал-майор Гордон, У. Т. Браун, Т. Субба Роу, мадам Блаватская, доктор Гартманн, Р. Гебхард, Нарендранатх Сен. Дамодар, Рамасвамир, судья Шринивас Роу, Бхавани Шанкар, Т. В. Чарлу, Тукарам Татья, В. Куперсвами Айер.


 

В профессионализме и компетентности этого Комитета не могло быть никаких сомнений, а то, что подзащитные в делах такого рода всегда оправдываются на законных основаниях стараниями адвоката, убедило Е. П. Б. в правильности принятого решения.

 

В ходе его обсуждений Бабу Норендранатх Сен привёл пример дела, возбуждённого по поводу клеветы его двоюродным братом, покойным Кешабом Чандером Сеном, и сказал, что «положение истца, подающего в суд за клевету, в Индии намного хуже, чем у ответчика». Об этом же свидетельствовал и многолетний опыт его работы в качестве профессионального адвоката. Судья Кхандалавала сказал, что после тщательного изучения писем Куломбов он убедился, что то из них, в котором встречается упоминание о нём самом, является «без сомнения фальшивым». Генерал Морган сказал, что на этом основании он считает подделкой всю серию писем. Судья Шринивасроу рассказал об обстоятельствах получения им писем Махатм, что произвело глубокое впечатление на присутствующих; в итоге он пришёл к убеждению, что законные доказательства подлинности писем, находящихся у мадам Куломб, отсутствуют, добавив, что«об их происхождении можно только гадать». Замечания мистера С. Субрамании Айера (ныне судьи Верховного Суда) отличались полной ясностью, беспристрастностью и здравомыслием, ведь именно эти качества подняли его по служебной лестнице до нынешнего положения.

 

Среди прочего он заметил: «на своём опыте я знаю, что доказать подлинность писем в суде очень трудно, и с этими трудностями я сталкивался всякий раз, когда пытался сделать это сам. В конечном счёте, всё зависит от того, как к ним относиться. В связи с этим я хотел бы спросить, не лучше ли формировать такое отношение, поискав улики в самом памфлете, чем отдаваться на милость приговора суда? Вопрос заключается в том, имеет ли смысл нашему Обществу, которое ратует за мир и порядок, обращаться в суд по данному делу? Я думаю, что каждый разумный человек волен сложить своё мнение на основании уже имеющейся у него информации …, не обращаясь в Суд, приговоры которого очень часто идут вразрез с истиной. Я считаю, что если Теософия действительно обладает силой, то такие трудности она переживёт…. Мы не можем неволить мадам Блаватскую, но как член нашего Общества, я не думаю, что мы поступим правильно, если устроим спектакль, показав миру весьма ехидный перекрёстный допрос. Многие настаивают на том, что он необходим просто как интересное испытание. Однако мы как здравомыслящие люди, занимающиеся распространением истины, должны придерживаться иного мнения».

 

В обсуждении приняли участие и другие ораторы, а затем состоялось голосование, «по итогам которого решение Комитета было принято единогласно. После этого делегаты прокричали троекратное «ура!» в честь мадам Блаватской, которая была глубоко тронута (что очень естественно) этим новым доказательством их любви и преданности». Следующим вечером она предстала перед полуторатысячной аудиторией, собравшейся на праздновании девятой годовщины со дня основания Общества. Люди приветствовали Е. П. Б. громом аплодисментов, а все упоминания о ней в речах ораторов поднимали волну бурного восторга.

 

Сильное впечатление на Комитет произвёл один факт, о котором конфиденциально рассказал один наш уважаемый коллега. Он услышал, как два влиятельных Мадрасских чиновника обсуждают ситуацию вокруг мадам Блаватской и выдвинутых против неё обвинений. Один из них, отвечая на вопрос другого о том, что может произойти дальше, сказал: «я надеюсь, что она будет подавать заявление в суд, а того, кто на это решится, подвергают серьёзнейшему перекрёстному допросу. Таким образом, этот ч…в подлог может полностью раскрыться, и совсем не исключено, что её сошлют на Андаманские острова». Бесспорно, это было равносильно тому, что исход дела уже предрешён, не оставляя Е. П. Б. никаких шансов на справедливый вердикт. Вывод о том, что всё было подстроено именно так, прямо следует из реакции миссионеров. Поняв, что Е. П. Б. не угодила в уготованную ей западню, они заставили мадам Куломб в судебном порядке обвинить генерала Моргана в клевете, намереваясь вызвать Е. П. Б. в суд в качестве свидетеля и устроить ей перекрёстный допрос. Однако этот иск был сразу же отозван, когда по настоянию врача Е. П. Б. уехала в Европу, как об этом будет рассказано дальше. Ожидаемая победа миссионеров обернулась для них поражением. Преследование Е. П. Б. удвоило любовь, которую питали к ней индусы и её зарубежные коллеги, оставив чету Куломбов на попечении оставшихся ни с чем миссионеров. Преподобный мистер Паттерсон, редактор журнала Христианского колледжа, обратился к публике через «Мадрас Мэйл» (от 6 мая 1885 года), призвав её начать сбор средств для переезда Куломбов в Европу, «поскольку теперь, когда подлинность скандальных писем Блаватской можно считать установленной (кем?), мистеру Куломбу и его супруге нет никакой надобности оставаться в Индии …. У них нет ни гроша, и они не могут зарабатывать на жизнь в этой стране…. В связи с этим они имеют право хоть в какой-то степени рассчитывать на внимание публики. Найдутся многие, кто, почувствовав, что проделана хорошая работа, с радостью сделают свой взнос», и так далее. Преподобный мистер Паттерсон говорит о получении следующих сумм от: преподобного епископа Мадрасского – 50 рупий; достопочтенного Х. С. Томаса – 100 рупий; преподобного доктора Миллера – 100 рупий; преподобного Дж. Кулинга, бакалавра гуманитарных наук – 10 рупий. Бедные миссионеры! Бедные Куломбы! Это стало их последним средством после того, как с треском провалился их план, согласно которому Куломбы должны были совершить грандиозное лекционное турне с разоблачением «жульнических трюков» Е. П. Б. и демонстрацией публике её «реквизита» – пузырей, муслина, париков и верёвок, управляющих разными механизмами. Попытавшись провести одну такую «демонстрацию» в (Миссионерском) Мемориальном Зале Мадраса, они потерпели полное фиаско и поэтому больше её никогда не повторяли. Так бедные предатели постепенно сошли со сцены и вернулись в своё родное болото. В то время Теософское Общество насчитывало 95 своих Филиалов по всему миру, а к декабрю прошлого (1897) года их стало уже 492.15

 

Очевидно, что после эпизода с Куломбами ожидаемого крушения Общества не последовало: тот, кто вырыл нам яму, попал в неё сам.

 

Когда наша компания переезжала из Коломбо в Мадрас, произошёл интересный случай. При стечении большого количества народа преподобный мистер Ледбитер, поручителями которого выступили мы с Е. П. Б., «принял Пансил» от Первосвященника Сумангалы и преподобного Амарамоли. Это был первый случай, когда христианский священнослужитель публично провозгласил себя последователем Господа Будды. Представьте в связи с этим наши чувства!

 

Поскольку мы вряд ли будем возвращаться к подробностям скандала с Куломбами, я должен рассказать о том, какие он имел последствия. Мы стали свидетелями неожиданно быстрого роста Общества в целом при очень небольшом количестве поданных заявлений, пожелавших его покинуть. Тем не менее, несомненно, что широкая общественность ещё долгое время относилась к Е. П. Б. и нашему движению с подозрением. Гораздо легче думать скверно о других, чем судить о них на основании их достоинств и недостатков, ведь «если в известного человека бросают много комков грязи, то какой-нибудь из них к нему всё равно пристанет». Это старый трюизм. До нападок Куломбов и Общества Психических Исследований Е. П. Б. была незаурядной, эксцентричной, выдающейся и непревзойдённой (sanspareil)женщиной; после них она стала человеком, которого привлекали к шотландскому суду присяжных и отпустили с вердиктом «Не доказано», который очень сильно отличается от приговора «Не виновен». Среди членов нашего Общества (в том числе, и некоторых очень влиятельных) оказалось довольно много тех, кто усомнился в её кристальной честности, но всё же оправдывал её в своих собственных глазах тем, что она принесла большую пользу обществу и доставила своим близким так много радости.16

 

 

Тогда мы всё ещё были околдованы охотой за феноменами, и бросить тень сомнения на феномены Е. П. Б. означало поколебать всю постройку, позднее превратившуюся в прочное здание Теософии. В то время письма моих адресатов были пропитаны унынием и смятением, и в последующих главах я расскажу, как мне приходилось исправлять эту ситуацию. Сейчас, когда с того трагического 1884 года минуло уже девятнадцать лет, отношение к Е. П. Б. и нашему движению сильно изменилось, причём в лучшую сторону. Теперь её помнят и ценят не столько как творца феноменов, сколько как преданную посланницу Старших Братьев, распространявшую в современном мире долго скрываемую истину. С течением времени такое отношение к Е. П. Б. будет укореняться всё больше и больше, и в набирающем силу сиянии грядущего дня тени, окружающие её мученическую личность, растают, а наветы её неразумных врагов будут забыты, как это случилось с Вашингтоном, которого клевета сопровождала всю его жизнь. Ведь Е. П. Б. была глашатаем истины, и, как сказал Бэкон, «солнце, осветив грязь, не теряет своей чистоты, оставаясь таким же, каким было всегда». К этому он мог бы добавить: «Оно озаряет лица тех, кто достоин стоять в лучах его славы».

 

________________________________

 

1 – «Джеймс Фенимор Купер», Томас Р. Лоунсбери, Лондон, 1884, Из-во «Кеган Пол, Тренч & Ко».

2 – В своих «Станицах из жизни» (стр. 263) мистер Монтегю Уильямс (Королевский Адвокат) говорит, что в его судебной практике был случай, когда Нетерклифт и Шабо со всей уверенностью клялись, что некое письмо было написано одним человеком, хотя вскоре было доказано, что оно принадлежит руке другого. Затем М. Уильямс добавляет, что опираться на их экспертные заключения совершенно бессмысленно. Он говорит: «по правде говоря, я считаю, что они не заслуживают никакого доверия».

3 – См. также мою статью о смерти Е. П. Б. в «Теософе» за август 1891 года.

4 – Редактор «Индиан Миррор», Почётный Судья из Калькутты; ныне член Законодательного Совета;

5 – Магистр гуманитарных наук (Кембридж); ныне архивариус Мадрасского Университета;

6 – Окружной регистратор из Мадуры;

7 – Судья;

8 – Профессор математики из Аллахабада; ныне инспектор школ;

9 – Заместитель коллектора и судья;

10 – Бакалавр гуманитарных наук, бакалавр права, адвокат Верховного Суда в Мадрасе;

11 – Судья;

12 – Заместитель коллектора (в отставке);

13 – Заместитель коллектора из Мадраса, бывший премьер-министр Индора.

14 – Рыцарь Правительства Её Величества, ныне судья Верхового Суда в Мадрасе.

15 – На конец 1902 года было открыто 714 Филиалов.

16 – Такой же снисходительности был удостоен и У. К Джадж, чью вину можно было бы доказать гораздо проще. Можно представить, что автор нижеследующих строк словно писал их про бедную Е. П. Б.:

 

«Ужасна клевета, посеянная сотнями злодеев,

Вложившими в неё всю изворотливость ума и злобу!

Она так больно жалит, ни наветов и ни фальши не жалея,

На месте раны оставляя глубокий грубый шрам до гроба».

(перевод, близкий к оригиналу:

 

«Тысяча очернителей сеет страшную клевету, которую

Могла выдумать вся изворотливость ума и изобрести лютая злоба.

Не жалея ни злословия, ни фальши, она достригает своей цели, глубоко раня;

А рана, хоть и затягивается, но всё же оставляет после себя шрам». прим. переводчика).

 

Перевод с английского Алексея Куражова

 

27.03.2018 15:33АВТОР: Генри С. Олькотт | ПРОСМОТРОВ: 1314




КОММЕНТАРИИ (0)

ВНИМАНИЕ:

В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:

1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".

2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.

3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".

4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.

5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".



Оставить комментарий

<< Вернуться к «Ученики и последователи Е.П. Блаватской »