Листы старого дневника. Глава XXII, XXIII. Генри С. Олькотт
ГЛАВА XXII
ОПИСАНИЕ РАЗЛИЧНЫХ ФЕНОМЕНОВ
Хотя на печальном опыте мы научились тому, что психические феномены – недостаточное основание, на котором строится большое духовное движение, однако они имеют определенное значение, когда уместны и строго контролируются. Из заявленных Целей нашего Общества они входят в третью. Феномены имеют первостепенное значение в качестве первоначального доказательства превосходства тренированной воли человека над грубыми силами природы. В этом отношении они решают проблему разума, стоящего за медиумическими проявлениями. Я думаю, что ранние феномены Е. П. Б. нанесли отличный удар по теории, которой придерживались до тех пор и гласившей, что сообщения, полученные через медиумов, обязательно должны исходить от умерших. Потому что в то время проделывались вещи в отсутствие, как предполагалось, необходимых условий, а иногда даже, по-видимому, вопреки им. Теперь записи о них сохранились только в вырезках из тогдашних газет и в памяти свидетелей, которые ещё не изложили произошедшее с ними в печати; но они, ещё будучи живыми, могут подтвердить или уточнить мои рассказы о феноменах, которые мы видели вместе с ними в её присутствии.
Наводящие на глубокие размышления, чудеса Е. П. Б. обычно не следовали из контекста предшествующего разговора. Когда мы оставались одни, она могла произвести некий феномен, чтобы проиллюстрировать учение; или феномены могли происходить в ответ на вопрос, возникающий в моём собственном уме относительно посредничества некой особой силы, производящей данную физическую работу. Обычно они выполнялись как того требовал момент и независимо от любого предварительного пожелания кого-либо из присутствующих. Позвольте мне привести один-два примера из многих, которые можно было бы вспомнить, чтобы это пояснить.
Однажды нас навестил английский спирит с его другом и маленьким сыном, ребёнком лет десяти или двенадцати. Мальчик некоторое время забавлялся, гуляя по комнате, роясь в наших книгах, рассматривая наши диковинки, пытаясь играть на пианино и вытворяя из любопытства другие шалости. Затем он начал беспокойно ходить и потянул за рукав отца, пытаясь прервать очень интересный разговор с Е. П. Б.. Когда отец не смог отделаться от его приставаний и собрался уходить, Е. П. Б. сказала: «О, не обращайте на него внимания, он просто хочет развлечься; давайте взглянем, не смогу ли я найти ему игрушку». Она тут же встала со стула, дотянулась рукой до одной из раздвижных дверей, что позади неё, и вытащила оттуда большую игрушечную овечку на колёсиках, которой определённо там не было за миг до этого!
Как-то накануне Рождества моя сестра спустилась из своей комнаты, расположенной этажом выше «Ламасери» и позвала нас подняться и взглянуть на ёлку, которую она поставила для своих детей, пока те спали. Мы посмотрели на приготовленные всем подарки, и Е. П. Б. выразила сожаление, что у неё не было денег, чтобы самой купить что-то под ёлку. Она спросила мою сестру, что хотел бы получить в подарок один из мальчиков, её любимец, и, узнав, что это был громкий свисток, сказала: «Хорошо, подождите минутку». Достав из своего кармана связку ключей, она зажала в одной руке три из них, и спустя мгновение показала нам на их месте большой железный свисток, висящий на кольце для ключей. Для того чтобы его произвести, она использовала железо тех трёх ключей и на следующий день была вынуждена получить их дубликаты, сделанные слесарем. И ещё. Примерно за год до того как в «Ламасери» мы начали вести домашнее хозяйство, для еды использовалось моё фамильное серебро, но, в конце концов, мы были вынуждены его вернуть, и Е. П. Б. помогала мне его упаковывать. Как-то днём после обеда, собираясь попить кофе, мы заметили, что у нас нет щипцов для сахара, и чтобы передавать Е. П. Б. сахар, в прибор для него вместо щипцов я положил чайную ложку. Она спросила, где наши щипцы для сахара, и на мой ответ, что мы, упаковав, отослали их с другим серебром, сказала: «Но ведь должны же быть у нас ещё одни, не так ли?», и, забравшись рукой куда-то вниз под свой стул, достала из под него диковинные щипцы, подобные которым едва ли найдутся в ювелирном магазине. Они имели ножки гораздо длиннее обычных и две, подобные клешням, лапки с прорезями, как у вилок, тогда как внутри плеча одной из ножек красовалась выгравированная криптограмма Махатмы «M». Эти раритетные щипцы теперь находится у меня в Адьяре.
Этот случай служит иллюстрацией важного закона. Чтобы создать какую-то вещь из рассеянной материи пространства, прежде всего, необходимо думать о желаемом объекте – его форме, структуре, цвете, материале, весе и других характеристиках; мысленное изображение его каждой детали должно быть ясным и чётким; следующий шаг заключается в том, чтобы приложить обученную Волю к действию, используя свои знания законов материи и процессов её конденсации (conglomeration), и заставить элементальных духов сформировать образ того, что хочешь получить.
Рисунок 1: «гибридные» щипцы для сахара,
полученные феноменальным образом
Если оператор упустит какую-либо из этих деталей, результат будет достигнут не полностью. Очевидно, что в данном случае Е. П. Б. смешала в своей памяти две различные формы – щипцы для сахара и вилку, слив их вместе в этой диковинной «гибридной» столовой принадлежности. Конечно, такой результат должен доказывать подлинность её феномена гораздо убедительнее, чем материализация ею обычных щипцов для сахара: такие можно было бы купить в любом магазине.
Однажды вечером, когда наш рабочий кабинет был полон гостей, мы сидели с ней в разных местах комнаты. Жестами она попросила меня одолжить ей большую печатку, которую в тот вечер я использовал как кольцо для галстука. Она зажала её в руках и, никому ничего не сказав, дабы не привлекать чьего-то внимания, кроме моего, потёрла руками в течение минуты или двух, и я тут же услышал бряцанье металла по металлу. Поймав мой взгляд, она улыбнулась, и, раскрыв свои руки, показала мне моё кольцо, а вместе с ним и второе, такое же большое, но другой формы и, к тому же, с тёмно-зелёным гелиотропом, в то время как моё было с красным сердоликом. Это кольцо она носила до самой своей смерти, а в настоящее время его носит миссис Анни Безант, и оно знакомо тысячам. Камень разбился во время нашего пути из Индии и, если я правильно припоминаю, теперь он огранён и находится в Бомбее. Опять же, в данном случае, к феномену привёл не какой-то поворот в разговоре; напротив, никто кроме меня не знал о нём, пока он не произошёл.
Другой пример. Я должен был ехать в Олбани1 в качестве специального адвоката Компании Всеобщего Страхования Жизни, чтобы выступить в Законодательном Комитете против законопроекта, находящегося на стадии рассмотрения.
Е. П. Б. воспользовалась шансом поехать в моём сопровождении в Олбани и нанести там давно обещанный визит доктору Дитсону и миссис Дитсон. В бытовых делах она была непрактичной, и, среди прочего, много зависело от милости её друзей, упаковывающих и распаковывающих её чемоданы. Поэтому её давняя подруга, доктор Л. М. Маркетт собирала её кожаный саквояж, который она брала с собой, и когда подъехал экипаж, чтобы доставить нас к поезду на Олбани, он стоял в её комнате ещё не готовым. Саквояж был сильно переполнен, и мне пришлось втискивать в него некоторые высовывающиеся вещи, прилагая определённые усилия, чтобы его запаковать и закрыть. Затем я сам перенёс этот саквояж в экипаж, а из него в железнодорожный вагон, и наш поезд помчался. Необходимость упомянуть эти детали сейчас станет понятна. На полпути к Олбани большая бутылка с липким средством от кашля, находящаяся в её кармане, разбилась и смешалась с табаком, сигаретной бумагой, платком и другим содержимым кармана. Поэтому потребовалось открыть саквояж, чтобы достать из него кое-какие вещи, поискать другие принадлежности для курения и т.д. Я открыл его, затем снова упаковал и закрыл, а по прибытии в Олбани снова погрузил в экипаж, следующий к дому доктора Дитсона, поднял саквояж по лестнице и поставил его за дверью гостиной. Хозяйка сразу же начала оживлённый разговор с Е. П. Б., которую она видела в первый раз. В этой же комнате находилась маленькая дочь миссис Дитсон, которая подружилась с Е. П. Б., забралась к ней на колени и стала гладить её руку. Таинственной леди, Е. П. Б., не слишком понравилось, что её разговор с матерью девочки прерывают, и, в конце концов, она сказала: «Сейчас, сейчас, моя малышка, помолчи немного, и я сделаю тебе отличный подарок». «И где же он? Пожалуйста, дайте мне его сейчас», – попросил ребенок. Я, полагая, что обещанный подарок всё ещё находится в каком-то местном магазине игрушек, из которого мне предстоит его привезти, злобным шёпотом надоумил малышку спросить мадам, где она спрятала подарок, что ребёнок и сделал. Е. П. Б. сказала: «Не беспокойся, моя дорогая, он лежит в моём саквояже». Для меня этого было достаточно: я попросил у неё ключи, вышел из комнаты и открыл саквояж и – среди одежды обнаружил упакованный наиболее изящным образом и сразу же попавшийся на глаза оркестрион, или стеклянное пианино размером примерно 15 х 4 дюйма с пробковым молоточком, лежащим рядом с ним! Теперь заметим, что Е. П. Б. не упаковывала свой саквояж в Нью-Йорке; она не трогала его до этого момента; перед дорогой я его запаковывал и закрывал, затем вновь раскрывал и распаковывал, вновь упаковывал и снова закрывал в середине пути; и кроме этого саквояжа у Е. П. Б. другого багажа не было. Откуда взялся этот оркестрион, и как на виду у всех она могла бы упаковать его в уже переполненный саквояж, я не знаю. Возможно, некое Общество Психических Исследований будет подозревать, что машинист поезда был незаметно подкуплен Е. П. Б., на полу у моих ног открыл сумку воображаемой отмычкой и освободил место для музыкальной игрушки, выбросив что-то из её одежды в окна поезда! Или, возможно, что это подлинный феномен, и она, в конце концов, совсем не обманщица. Если доктор Маркетт всё ещё жива, она может свидетельствовать, что видела в поезде нас и наш багаж; и если жив доктор Дитсон, то он может утверждать, что доставил нас и данный кожаный саквояж в свой дом со станции в Олбани. Моё дело рассказать историю настолько правдиво, насколько смогу, и оставить запись о ней как о примере того, каким образом моя дорогая старая соратница иногда творила чудеса, чтобы просто побаловать ребёнка, который не имел ни малейшего представления о важности того, что произошло.
В «Истории о Салемских ведьмах» моего друга доктора Апхема говорится, что против одной из бедных жертв этого страшного фанатичного преследования, произошедшего в 1695 году, выдвигалось обвинение в сделке с Сатаной, которое было доказано на том основании, что она ходила на некоторые встречи по дождю и грязи в незапачканной юбке. Опираясь на это, образованный автор предполагает, что, вероятно, обвиняемая была аккуратной женщиной, поэтому и могла оставаться чистой, идя по грязной дороге. На протяжении всей своей книги он придерживается скептической позиции относительно некоего духовного посредника, стоящего за производством феноменов одержания, что в данном случае, надо признать, делает доброе дело. Однажды мы с Е. П. Б. находились в Бостоне в очень дождливый день. Кругом была грязь. Она прогуливалась по улицам под проливным дождём, но добралась до своих апартаментов в совершенно сухом и чистом платье. Также я припоминаю, как однажды мы беседовали на балконе, что за окном её гостиной на Ирвинг Плейс в Нью-Йорке, откуда назад в комнату нас выгнал сильный дождь, который потом шёл почти всю ночь, и я беспечно оставил на балконе стул, обтянутый красивым бархатом или парчой. Утром, прежде чем пойти в свой офис, я, как обычно, позвонил Е. П. Б. и, вспомнив про стул, пошёл за ним, ожидая найти его промокшим от дождя и испорченным. Но он, напротив, оказался совершенно сухим; почему и как это произошло, я объяснить не могу.
История мистера О'Салливана об удвоении китайского крепового платка, рассказанная в предыдущей главе, ещё свежа в памяти читателя. Я видел, как как-то вечером она сделала для Вонг Чин Фу, китайского лектора, хорошо известного в Соединенных Штатах, одну очень замечательную вещь. Мы трое обсуждали китайские картины, которым не хватает элементов перспективы, после чего он рассказал, как замечательны фигурные картины (figure-paintings) китайских художников, как богатые их цвета и как они рельефны. Е. П. Б. согласилась и, как показалось, совершенно случайно открыла ящик, в котором она хранила свои бумаги, и достала из него тонко выписанную картину с китайской дамой, облачённой в придворные одежды. Я абсолютно уверен, что её там раньше не было, но поскольку Вонг Чин Фу специально не интересовался оккультной наукой, которая для нас была так сильно притягательна, по этому поводу я ничего не сказал. Наш гость взял картину в руки, посмотрел на неё, восхитился её красотой и сказал: «Но она не китайская, Мадам; у неё в углу подпись не на китайском. Вероятно, это японский». Е. П. Б. взглянула на меня с удивлением, положила картину назад в ящик, на мгновение его закрыла, а затем, вновь открыв его, вынула вторую картину китайской дамы, но одетой в разноцветные платья и передала её Вонг Чин Фу. Он безошибочно идентифицировал её как китайскую, так как на ней в левом нижнем углу появилась надпись на китайском, и он сразу же её прочитал!
А вот случай, благодаря которому феноменальным образом до меня дошла информация о трёх членах моей семьи. Мы с Е. П. Б. были в доме одни и беседовали о моих родственниках, когда в соседней комнате внезапно послышался грохот. Чтобы выяснить причину, я поспешно удалился в эту комнату и обнаружил, что фотографический портрет одного из них, который стоял на каминной полке, был повёрнут лицом к стене, большой акварельный портрет другого сорвался с гвоздя и с разбитым стеклом лежал на полу, а фотография третьего спокойно стояла на каминной полке. На свои вопросы я получил ответы. Распространилась неверная и фантастическая версия этой истории, поэтому я привожу факты, как они есть. На тот момент никто кроме нас двоих не находился в комнате, и никто кроме меня самого не был заинтересован в этом деле.
Какой же она была неординарной женщиной, и сколь разнообразными были её психические феномены! Мы видели, как она удваивает ткани. Позвольте мне также вспомнить случаи с удвоением писем. Как-то я получил письмо от некоего человека, который причинил мне много зла и прочитал его Е. П. Б. вслух. «У нас должна быть его копия», – воскликнула она, – и, забрав у меня тетрадный лист, изящно взяла его за один угол и в самом деле сделала дубликат письма, бумаги и всего его текста, прямо на моих глазах! Это выглядело так, будто бы она расслоила лист, разрезав его вдоль поверхности.
Другой пример, может быть, даже более интересный. Стейнтон Мозес написал ей пятистраничное письмо, полное возражений или, скорее, критики, датированное 22 декабря 1887 года. Оно было написано на прямоугольной бумаге по всей её длине и начиналось тиснёным заголовком «Университетский Колледж, Лондон», а в левом верхнем углу содержало его монограмму – переплетённые «W» и «М», пересекающиеся именем «СТЕЙНТОН», написанным маленькими заглавными буквами.
.jpg "нажмите для увеличения")
Рисунок 2: оригинал письма М.А. Оксона
Рисунок 3: копия письма М.А. Оксона,
полученная Е.П.Б. феноменальным образом
Она сказала, что у нас должен быть его дубликат, поэтому я взял со стола пять половинок листов иностранной почтовой бумаги такого же размера, какого прислал ей Оксон. Она разложила их на пяти страницах его письма, а затем поместила их все в ящике стола прямо перед тем местом, где я сидел. Какое-то время мы разговаривали, пока она не сказала, что копия уже сделана, а я бы лучше посмотрел, так ли это. Я открыл ящик, достал бумаги и обнаружил, что каждая страница из моих пяти запечатлела страницу письма, на которую она была наложена. Наблюдалось очень большое сходство оригиналов и копий, о которых я думал – если читатель помнит, как я сделал копию портрета Бриттен-Луи – что они идентичны друг другу. Так я думал все последующие шестнадцать лет, но с тех пор, как раздобыл документы для написания этой главы, вижу, что это не так. Письма почти тождественны, но не совсем. Скорее, они подобны двум письмам, написанным одной и той же рукой. Если бы Е. П. Б. имела время приготовить для меня этот сюрприз, этот случай было бы достаточно объяснить подделкой; но времени у неё не было. Всё это произошло так, как было описано, и я утверждаю, что оно имеет несомненную ценность для доказательства того, что Е. П. Б. обладала психическими способностями. В качестве эксперимента я попытался совместить одну страницу с другой, чтобы увидеть, не соответствуют ли буквы и знаки друг другу. Я считаю, что этого соответствия нет, и это является, во всяком случае, доказательством того, что передача текста не была сделана путём отпечатывания чернил на пустом листе с исписанного; кроме того, эти чернила различаются, и те, которыми писал Оксон, не соответствуют чернилам копии. Время, которое ушло на производство этого феномена, составило пять или десять минут, а бумаги всё время лежали в ящике передо мной на уровне моей груди. Таким образом, это не был трюк, связанный с изъятием чистых листков, которые я передал ей прямо перед этим, и подкладыванием вместо них других. Пусть это послужит её доброму имени и поможет описать случай, который её друзья смогут противопоставить обилию клеветы, распространённой против неё её врагами.
Мистер Синнетт в своих «Случаях из жизни Мадам Блаватской» (стр. 199) приводит историю, рассказанную ему мистером Джаджем о том, как она произвела для него акварельные краски, чтобы с их помощью закончить египетский рисунок. Я присутствовал при этом и как очевидец хочу добавить к его рассказу своё свидетельство. Это произошло в «Ламасери» где-то в полдень. Джадж рисовал для неё – я предполагаю – фигуру бога, ваяющего на гончарном круге человека, но из-за отсутствия красок не мог её закончить. Е. П. Б. спросила его, какие оттенки цветов ему нужны, и когда он ответил, подошла к домашнему пианино позади стула Джаджа, и, повернувшись к углу между краем пианино и стеной, задрала своё платье как фартук, чтобы что-то получить. И из своего платья на стол перед Джаджем она тут же вывалила тринадцать тюбиков Винсорских и Ньютоновских сухих красок, среди которых были те, что он просил. Немного погодя он сказал, что хотел бы раздобыть немного золотой краски, после чего она попросила его принести тарелку из столовой, что он и сделал. Затем она попросила его дать ей в руки медный дверной ключ и, держа два этих предмета под краем стола, стала сильно тереть ключ о дно тарелки. Через какое-то время она снова достала их, и мы увидели, что плоскость дна тарелки была покрыта слоем золотой краски высочайшего качества. На мой вопрос, каково назначение дверного ключа в этом эксперименте, она ответила, что для него была нужна душа металла, выступающая как ядро, к которому из акаши притягивались бы атомы любого другого металла, который она намеревалась осадить. По той же самой причине ей был необходим мой перстень, чтобы с помощью него создать другой, который она в вышеописанном случае произвела для самой себя. Не даётся ли здесь намёк на способ, с помощью которого алхимиком осуществляется так называемая трансмутация металлов? Я говорю, что да, ибо считается, что это искусство известно различным факирам и саньясинам (sanyâsis), живущим в современной Индии. Более того, не приводят ли нас открытия профессора Крукса, касающиеся происхождения элементов2, к тому, что наука должна принять арийскую гипотезу Пуруши и Пракрити, если она не регрессирует, а развивается?
И разве его последняя теория не показывают нам возможность перераспределения элементов одного металла в новые комбинации, которые привели бы к рождению другого металла при использовании непреодолимой силы Воли? Сделать это с помощью физических методов – как говорит профессор Крукс – означает довести разложение элементов данного металла до той предельной точки, в которой они могли бы перейти в такое состояние, какое бы позволило сложить эти элементы так, чтобы получился другой требуемый металл; однако физическая наука этого ещё не достигла, несмотря на использование огромного потенциала электричества. Но то, что так чудовищно сложно для химика и электрика, которые зависят исключительно от милости грубых сил, может быть очень лёгким для Адепта, активного посредника силы духа, которую он научился приводить в действие: силы, которая, в действительности, построила весь Космос.
Выступление Крукса вечером 15 января 1891 года с Инаугурационной Речью в качестве Президента Института Инженеров-электротехников, сделавшего блестящие эксперименты, которые доказали истинность его бессмертной гипотезы, и её принятие европейской наукой всего только четверть века назад, отстоят друг от друга неизмеримо дальше, чем эта гипотеза и Гупта Видья наших арийских предков. Крукс героически признал препятствия, которые возникнут впереди, и отметил, что «ещё предстоит проделать колоссальное количество тяжёлой работы», и что это его нисколько не обескураживает. «Что касается меня», – говорит он3, – «то я придерживаюсь твёрдого убеждения, что длительные скрупулёзные исследования будут вознаграждены проникновением в тайны природы, которые в настоящее время вряд ли могут быть раскрыты.
Трудности, как сказал один старый проницательный политик, нужны, чтобы их преодолевать; и, по-моему, наука должна пренебрегать таким понятием как окончательность».
Для нас это предвестие светлого дня, когда учёные увидят, что их индуктивный метод стократно умножает трудности постижения «тайн природы»; что ключом ко всем тайнам является знание духа; и что путь к этому знанию ведёт не через огонь лабораторий, но через более жгучее пламя, которое питается эгоизмом, поддерживается углями страсти и раздувается взрывами желаний.
Когда дух опять будет признан главнейшим фактором в происхождении элементов и созидании Космоса, то психические феномены, подобные совершаемым нашей многострадальной Е. П. Б., приобретут наиважнейшее значение как просто научные факты и больше не будут рассматриваться одними как колдовские проделки, а другими как чудеса для развлечения простаков (gobe-mouches).
ГЛАВА XXIII.
ОСАЖДЕНИЕ РИСУНКОВ
Читатели «Современных египтян» Лейна вспомнят историю о молодом человеке, который после посещения одного шейха-чудотворца получил определённые чудесные доказательства его оккультных сил. Его отец, находящийся далеко, был немного болен, и сын спросил, не может ли он что-то узнать о его состоянии. Согласившись, шейх велел написать его отцу о том, что бы он хотел узнать; волнующийся сын сделал это и передал письмо шейху. Он положил его под подушку, на которую опирался. И тотчас из-под подушки шейх вынул письмо с ответом на вопросы молодого человека. Оно было написано собственной рукой отца и, если мне не изменяет память – так как я в данном случае доверяю только воспоминаниям – со штампом его печати. Сын имел все основания полагать, что в тот момент, когда задавался вопрос, в отчем доме в том далёком селе собралась компания собеседников, и им по просьбе сына был подан кофе в собственных чашках (fingân) отца. Однажды вечером Е. П. Б. без суеты и помпезности продемонстрировала мне первый из этих двух феноменов. Я хотел услышать от одного Адепта разъяснения на определённую тему. Она велела мне записать мои вопросы, поместить их в запечатанный конверт и положить письмо туда, где бы я мог смотреть на него время от времени. Это было даже лучше, чем феномен египетского шейха, поскольку в его случае письмо скрывалось от вопрошающего под подушкой. Так как в тот момент я сидел перед камином, то положил письмо за часы на каминной полке, оставив в видимости только один край конверта, выступающий достаточно сильно для того, чтобы я мог за ним наблюдать. Мы с моей коллегой продолжали говорить о разных вещах, и примерно через час она сказала, что мой ответ пришёл. Я достал письмо, нашёл свой собственный конверт с невскрытой печатью и с моим собственным письмом внутри него, а также с ответом хорошо знакомого Адепта, написанном на листке зелёной бумаги особого вида, подобной которой – у меня есть все основания так полагать – в доме не было. Мы были в Нью-Йорке, а Адепт – в Азии. Я полагаю, что этот феномен относится к тому разряду, относительно которого предположение об обмане неприемлемо, поэтому он имеет большой вес. Существует только одно возможное объяснение – весьма натянутое – помимо того, которое я считаю истинным. Оно основывается на том, что Е. П. Б., обладая необычайной гипнотической силой, могла мгновенно отключить мои бодрствующие чувства для того, чтобы я не видел, как она поднимается с кресла, достаёт из-за часов моё письмо, растапливает печать, открывает конверт, читает моё письмо, пишет поддельным почерком ответ, заменяет содержимое конверта, вновь его запечатывает, снова прячет его на каминной полке, а затем приводит меня в бодрствующее состояние и делает так, чтобы в моей памяти не сохранилось ни малейшего воспоминания о случившемся! Но во время всего часового разговора у меня было абсолютно незамутнённое сознание, и я до сих пор помню, как она ходила туда-сюда, как скручивала и выкуривала большое количество сигарет, как я заправлял трубку, выкуривал её и опять заправлял. И когда затем произошёл психический феномен, я, в общем, делал то, что делает любой человек после пробуждения, когда его чувства обостряются. Если знакомство с гипнотическими и месмерическими феноменами и их законами в течение примерно сорока лет чего-нибудь да стоят, то я могу положительно заявить, что полностью осознавал то, что происходит, и изложил здесь факты точно. Возможно, что кому-то даже два сорокалетних опыта на плане физической Майи не помогут познакомиться с возможностями науки Восточного гипноза. Возможно, что я способен не более чем новичок узнать, что же на самом деле произошло между тем, как я написал своё письмо и получил ответ. Всё может быть. Но в таком случае как же бесконечно мало внимания должно быть уделено клевете нескольких враждебных критиков Е. П. Б., образованных и несведущих, тех, кто осуждал её как бесстыдную обманщицу, не имея даже четвёртой части моего знакомства с законами психических феноменов! В (Лондонском) «Спиритуалисте» за 28 января 1876 года я описал этот случай вместе с другими материалами о психических проявлениях, и для сведения читателя мы отсылаем его к этой публикации.
Я не знаю, существует ли специальный класс феноменов, связанный с волосами, но если он есть, в него, наряду с внезапным удлинением волос Е. П. Б. в Филадельфии, описанным в одной из моих предыдущих глав, может быть включён следующий случай. После того, как в течение многих лет я брил подбородок, по совету врача я начал отращивать бороду как средство защиты шеи от раздражения, и ко времени, о котором я говорю, она была длиной около четырёх дюймов. Однажды утром, совершая туалет после ванны, я обнаружил клубок длинных волос от подбородка до горла. Не зная, что с ним делать, я очень тщательно его расплёл, потратив на это почти час, и к моему великому удивлению обнаружил у себя на бороде прядь волос длиной в четырнадцать дюймов, ниспадающую вниз до уровня желудка! Ни книги, ни опыт не помогли мне понять, откуда и почему она появилась; но это был ощутимый факт и проявление, которое не исчезало. После того, как я показал прядь Е. П. Б., она сказала, что это было намеренно сделано нашим Гуру во время моего сна и посоветовала мне ухаживать за ней, так как она будет служить мне в качестве резервуара его полезной ауры. Я показывал её многим друзьям, но никто из них не мог отважиться высказать лучшее предположение для объяснения произошедшего, в то время как все согласились, что мне не надо подрезать её до прежней длины. Так я её и носил, тщательно подворачивая под воротник, чтобы спрятать, и делал так в течение многих лет, пока остальная часть бороды не выросла и не стала соответствовать ей по длине. Это объясняет появление «Бородатого Риши», так часто упоминаемого в дружеских намёках на мой внешний вид, и то, почему я не уступил своему давно возникшему желанию подрезать прядь, придав ей более удобную форму и сделав менее заметной. Какой бы факт ни взять, все они, несомненно, не Майя, но весьма реальная и ощутимая истина.
Е. П. Б. была исключительно сильна по части «осаждения»4 писем и рисунков, как можно будет заключить из нижеследующего.
Также «осаждение» было одним из сильных мест М. А. Оксона. Одним из вечеров 1875 года я находился в доме Президента Фотографической Секции Американского Института, мистера Г. Дж. Ньютона, с частным медиумом по имени Козин, чтобы увидеть его письмена на грифельной доске (slate-writings), которые были гораздо замечательнее, чем у доктора Слэйда. Послания вырисовывались на доске яркими голубыми и красными цветами; при этом в эксперименте не использовались ни карандаши, ни цветные мелки, поскольку один конец доски держал я сам. После того, как я рассказал об этом Е. П. Б., она сказала: «Я думаю, что тоже могла бы сделать такое; во всяком случае, я постараюсь». Поэтому я пошёл за грифельной доской и, купив её, принёс домой; она взяла её и без цветных мелков и карандашей положила в маленький, непрозрачный шкаф в спальне и легла на диван, в то время как я вышел из комнаты, закрыл дверь и ожидал снаружи. Через несколько минут она появились с доской в своей руке, её лоб был влажен от пота, и выглядела она очень усталой. «Боже милостивый!», – воскликнула она, – «чего мне это стоило, но я это сделала; смотрите»! Доске была исписана красными и голубыми мелками, причём не её собственным почерком. М. А. Оксон однажды написал мне о своём собственном подобном опыте за исключением того, что в его случае действующей силой был Император, а он оставался пассивным медиумом, но это совсем другое дело. По его просьбе чернилами разных цветов Император писал для него одно послание за другим в карманной книге, которую он в то время носил в нагрудном кармане своего пальто. Император всё ещё оставался знаком «икс» в психической жизни Оксона. Возможно, он был эфирным телом моего друга, которое осаждало цветные письмена, чтобы удовлетворить непрестанный скептицизм сознания его физического мозга, и в этом случае их феномены с Е. П. Б. были бы родственны.
В другом месте я уже упоминал сделанную Е. П. Б. для меня с помощью осаждения картину на атласе, которая показала мне, чего достиг Оксон в своей попытке обрести способность проецировать своего Двойника концентрированной силой воли. Будет лучше, если я сейчас приведу подробности:
Однажды осенним вечером 1876 года мы с ней, как обычно, работали над «Изидой» на противоположных сторонах нашего письменного стола и отвлеклись на обсуждение принципов, участвующих в сознательной проекции Двойника. Из-за моего в то время недостаточного знакомства с этим предметом она злилась, пытаясь научно объяснить мне суть дела, но понять смысл её слов было трудно. В таких случаях огненный темперамент Е. П. Б. склонял её обзывать меня идиотом, и на этот раз она не стеснялась в выражениях, раздражаясь на меня якобы за тупость. В конце концов, она прибегла к очень хорошей вещи, предложив с помощью картины показать мне, как шла эволюция Оксона, и сразу же сдержала своё обещание. Поднявшись из-за стола, она подошла к ящику, открыла его и взяла из него небольшой свёрток белого атласа – я уверен, остаток от куска, который дали ей в Филадельфии – и, положив его на стол передо мной, стала отрезать от него кусок требуемого ей размера; после этого она положила свёрток на место и села. Она разложила перед собой кусок атласа лицевой стороной вниз, почти полностью покрыла его листом чистой промокательной бумаги и, опираясь на неё своими локтями, скрутила себе новую сигарету и закурила. Вскоре она попросила меня принести ей стакан воды. Я сказал, что принесу, но сначала решил задать ей какой-нибудь вопрос, который повлечёт за собой ответ и вызовет некоторую задержку. Между тем я продолжал наблюдать за открытым краем атласа, стараясь не потерять его из виду. Вскоре заметив, что я стою как вкопанный, она спросила, понял ли я, что ей надо принести воды. Я сказал: «Да, конечно». «Тогда что же вы ждёте»? – спросила она. «Я задержался только для того, чтобы увидеть, что вы собираетесь делать с этим атласом», – ответил я. Она бросила на меня свой гневный взгляд, будто видя, что, оставляя её наедине с атласом, я ей не доверяю, а затем ударила своим сжатым кулаком по промокательной бумаге, сказав: «Я должна получить это сию же минуту»! Затем, сняв бумагу и перевернув атлас, она швырнула его мне. Представьте себе, если можете, каково же было моё удивление! На лицевой стороне я обнаружил весьма необычную цветную картину5.
Это было изображение только головы Стейнтона Мозеса – отличный портрет, передающий его внешность в том возрасте и являющийся почти копией одной из его фотографий, которые висели «в ряд» на стене комнаты над каминной полкой. Из головы в виде венца, подобно шипам, исходили лучи золотого пламени; на месте сердца и солнечного сплетения запечатлелись красные и золотые огни, подобно трещинам, исходящим из маленьких кратеров; голова и место груди были окружены клубящимися облаками чистой голубой ауры, повсюду испещрённой золотыми пятнами; а нижняя половина пространства, где могло располагаться тело, была насыщена подобными же клубящимися облаками розоватых и сероватых оттенков, то есть, состояла из ауры худшего качества, чем кучевые облака, расположенные выше.
Рисунок 4. Картина на атласе, представляющая частичную эволюцию Двойника
Рисунок 5. Портрет М. А. Оксона, с которым схожа картина на атласе.
На том этапе моего оккультного обучения я ничего не слышал о шести чакрах, или психических эволюционных центрах в теле человека, которые упоминаются в Йога Шастре и знакомы каждому изучающему Патанджали. Поэтому я не понял значение двух пылающих вихрей в области сердца и пупка; но благодаря моему более позднему знакомству с данным предметом картина на атласе приобрела более высокую ценность, поскольку она демонстрирует, что практический оккультист, который её «нарисовал», по-видимому, знал, что в процессе разделения астрального и физического тел воля последовательно должна быть сфокусирована на каждом нервном центре, и, в свою очередь, это разделение должно завершиться в каждом из них, прежде чем она в порядке очерёдности перейдёт к следующему центру. Судя по картине, эксперимент Стейнтона Мозеса протекал, скорее, как интеллектуальный, а не духовный процесс, потому что он полностью сформировался в области головы и был готов к её проекции, в то время как другие части его астрального тела были в состоянии неоформившегося тумана и ещё не достигли стадии рупы (rûpa), или формы. Голубые облака могут представлять чистую, но не самую лучезарную ауру человека, которую описывают как сияющую или лучистую, в виде серебряного нимба. Однако видимые на голубом фоне плавающие золотые вкрапления олицетворяют духовные искры, «серебристую искру в мозге», которую Бульвер так красиво описывает в своей «Странной Истории»; в то время как сероватые и розоватые облака в нижней части показывают присутствие в наших аурах животных, телесных качеств. Серый цвет становится всё темнее и темнее, если животное начало человека преобладает над его интеллектом, моральными и духовными качествами, пока не доходит до полной развращённости, которая, как говорят нам ясновидящие, имеет чернильно-чёрный цвет. Аура Адептов описывается как смесь серебряных и золотых оттенков, о чём некоторые из моих читателей, я уверен, могут знать из личного наблюдения. Также поэты и художники всех веков, достигающие в своих возвышенных полётах духовного восприятия, изображали её именно такой. Это Тейджас (Téjas) или душа-свет (soul-light), которая сияет сквозь лицо мистика, окружая его свечением, которое, если его однажды увидеть, впоследствии всегда будет распознано безошибочно. Это «сияющий лик» библейских ангелов, «слава Господня», свет, который сиял сквозь лицо Моисея при спуске с горы с таким великолепием, что люди не выносили его вида; это сияние, которое преображает даже одежды того, от кого он исходит, в «сияющие облачения». Иудеи называют его Шекина (shekinah), и я однажды слышал, как это слово использовалось некоторыми Багдадскими евреями, чтобы описать лицо духовно мыслящего (spiritual-minded) посетителя. Так, слово «сияющий» аналогичным образом употребляется и другими народами; чистые духи и чистые люди светятся белым светом, порочные и злые окружены темнотой.
На другом осаждённом портрете, произведённом Е. П. Б., аура не запечатлелась: я имею в виду портрет индийского йога, который описан в «Оккультном мире» и в «Случаях из жизни Мадам Блаватской» Синнетта – серьёзных сочинениях, которые первоначально были опубликованы в «Спиритуалисте» вскоре после того, как появился этот портрет. Это произошло следующим образом. Как-то днём я возвращался домой в «Ламасери» и остановился в клубе «Лотос», где взял немного разной бумаги для записей и конверты, чтобы использовать их дома, если это потребуется. Когда я добрался до дома, было уже поздно, и Е. П. Б. с мистером Джаджем и доктором Маркетт, пришедшими в гости, уже сидела за обеденным столом. Я положил пакет канцелярских принадлежностей на свой стол в рабочем кабинете (кстати сказать, между которым и столовой была глухая стена), поспешно привёл себя в порядок и направился к своему месту за столом. В конце обеда разговор зашёл об осаждении, и Джадж попросил Е. П. Б. осадить для нас чей-нибудь портрет, если это возможно. Пока мы переходили в рабочий кабинет, она спросила его, чей портрет хотелось бы ему получить, и он ответил, что одного йога, которого мы знали как пользующегося большим уважением со стороны Учителей. Она подошла к моему столу, достала лист писчей бумаги с гербом, которую я принёс из клуба, разорвала его пополам, взяла половину, которая не имела оттиска и положила её на свою промокательную бумагу. Затем на неё она наскоблила с графитного карандаша Фабер совсем немного графита и стала растирать его о поверхность бумаги круговым движением ладони правой руки, что продолжалось в течение минуты или около того; после этого она вручила нам результат. На бумаге возник заказанный портрет, который является художественным произведением, выражающим силу и гениальность, даже полностью оставив в стороне вопрос о его феноменальном происхождении. Ле Клер, известный американский художник-портретист отозвался о нём как об уникальном и совершенно «индивидуальном» в смысле техники; ни один современный художник не обладал знаниями, с помощью которых его можно было бы нарисовать. Йог изображён в Самадхи, его голова немного повёрнута в сторону, глаза смотрят глубоко внутрь себя и не воспринимают внешние предметы, а владелец тела кажется отсутствующим. У него средней длины борода и волосы, которые нарисованы с таким мастерством, что прямые локоны, как и у их оригинала, выглядят полупрозрачными – эффект, который можно получить на хороших фотографиях, но трудно воспроизвести карандашом или мелком. Чем нарисован портрет, определить нелегко: возможно, это чёрный мелок без растушёвки или чёрный графит; но на его поверхности нет ни пыли, ни глянца, раскрывающих его происхождение, также нет следов каких-нибудь других меток, штрихов или точек: поднесите бумагу к свету, и вам может показаться, что краска лежит в структуре волокон под её поверхностью. Эта неподражаемая картина позже подверглась в Индии надругательству, будучи потёртая резинкой, чтобы удовлетворить любопытство одного из наших индийских членов, который заимствовал её в знак особой милости, дабы «показать своей маме», и который хотел увидеть, где в действительности была краска – на поверхности бумаги или под ней! В настоящее время последствия его эксперимента, подобного вандализму, усматриваются в стирании части бороды, и моя скорбь о случившемся несчастье не умаляется знанием того, что оно произошло не из-за злого умысла, но вследствие невежества и детского любопытства.
Рисунок 6. Портрет индийского йога,
полученный феноменальным образом.
Имя йога всегда произносилось Е. П. Б. как «Тиравала», но после переезда на жительство в Округ Мадрас, я могу очень хорошо представить себе, что она имела в виду Тируваллувара, чей портрет теперь висит в Картинном Зале, дополняющем Адьярскую Библиотеку, и кто в действительности является почитаемым философом древнего Майлапура6, другом и учителем бедных париев.
Что касается вопроса, находится ли он по-прежнему в теле или нет, я не рискну что-то утверждать, но вследствие того, что Е. П. Б. раньше говорила о нём, я всегда предполагал, что он был жив. И всё же это всем, исключая индусов, кажется невероятным, поскольку он говорил, что написал свой бессмертный «Курал» («Kural») примерно около тысячи лет тому назад! В Южной Индии его считают одним из сиддхов и, подобно другим семнадцатилетним, как говорят, он до сих пор живёт в Тирупати и Нильгири-Хиллс, храня и соблюдая каноны Индуизма. Оставаясь невидимыми, эти Великие Души мощной силой воли помогают своим друзьям и покровительствуют всем любящим человечество. Да пребудет с нами их благословение!
Возвращаясь к случаю из настоящего рассказа, отмечу тот факт, что ни аура, ни духовное свечение не были изображены вокруг головы йога, хотя мнение Е. П. Б. о нём как о человеке высочайшего духовного устремления и кристальной чистоты подтверждается его индийскими поклонниками.
Это же относится и к первому портрету моего Гуру, который был выполнен чёрными и белыми мелками с помощью М. Харрисс в Нью-Йорке: на нём нет нимба. Но, по крайней мере, в этом случае я, наряду с другими, которые имели счастье видеть Его, могу свидетельствовать о сходстве портрета с оригиналом. Его получение является примером передачи мысли, подобно тому, как был написан Его портрет маслом герром Шмихеном в Лондоне в 1884 году. Думаю, что раньше я никогда не опубликовывал эти факты, но, во всяком случае, они должны найти своё место в этой исторической ретроспективе.
Естественно, что хочется обладать портретом далёкого корреспондента, с которым имел важные дела; причём тем больше, чем благороднее идеи, которыми духовный учитель заменил банальные представления о жизни в начале отношений. Я очень сильно хотел, чтобы в моей комнате, по крайней мере, было подобие моего глубокочтимого Учителя, когда я не смогу увидеть Его в жизни. Я очень долго упрашивал Е. П. Б. произвести для меня Его портрет, и она обещала это сделать, если обстоятельства будут благоприятными. Но в данном случае моей коллеге осадить его для меня не позволялось, и был использован более простой, но весьма поучительный метод: нарисовал его для меня тот, кто не знал, что он делает и не являлся ни медиумом, ни оккультистом. М. Харрисс, наш французский друг, был немного художником, и однажды вечером, когда зашёл разговор об Индии и храбрости раджпутов, Е. П. Б. шепнула мне, что она постарается заставить его нарисовать портрет нашего Учителя, если я смогу обеспечить его материалами. Так как их в доме не было, то я пошёл в ближайший магазин и купил нужный лист бумаги вместе с чёрными и белыми мелками. Продавец скрутил её в свёрток, передал через прилавок его мне, взял у меня монету в полдоллара, и я вышел из магазина. Придя домой, я стал раскручивать свой свёрток и как только закончил это делать, на пол упали две серебряные монетки каждая достоинством в четверть доллара, составляя в сумме полдоллара! Видимо, Учитель этим хотел сказать, что посылает мне свой портрет бесплатно. Затем Харрисс попросил Е. П. Б. нарисовать для нас голову Индийского военачальника, так как он должен представить, как она может выглядеть. Он сказал, что у него в уме нет ясного представления, с чего начать, и хотел набросать нам что-то другое, но чтобы удовлетворить мою назойливость, начал рисовать голову индуса. Е. П. Б. с другой стороны комнаты жестом велела мне оставаться спокойным, а сама подошла к художнику, села рядом с ним и стала спокойно курить. Время от времени она тихо прогуливалась позади него, как будто наблюдая за ходом его работы, но не промолвила ни слова, пока она не была закончена, заговорив только через час. К счастью, в итоге я получил портрет, взял его в рамку и повесил в моей маленькой спальне. Но случилось странное. После того как мы в последний раз обвели взглядом лежащую перед художником картину, Е. П. Б. взяла её у него и протянула мне, и на бумаге появилась криптографическая подпись моего Гуру; таким образом, она явилась как бы его резолюцией, что в значительной степени увеличило ценность Его подарка. Но в то время я не знал, напоминает она Гуру или нет, поскольку я его ещё не видел. И когда позже это произошло, я обнаружил, что картина является Его истинным подобием и, кроме того, изображает Его в тюрбане, который художник-любитель нарисовал на картине в качестве головного убора. Это подлинный случай передачи мыслей, заключающийся в переносе образа отсутствующего человека в сознание мозга, совершенного с ним незнакомого. Был ли этот перенос осуществлён посредством мысли Е. П. Б.? Полагаю, что это было именно так. Я думаю, что это происходило подобно тому, как мысленные образы геометрических и других фигур передавались третьим лицам, что было продемонстрировано в убедительных экспериментах, описанных Обществом Психических Исследований в своих ранее опубликованных отчётах. Однако только с той разницей, что портрет передавался в сознание Харрисса из собственной памяти Е. П. Б., а её тренированные оккультные силы позволяли ей осуществлять передачу прямым путём, то есть без посредника – без необходимости сначала иметь выполненный рисунок, чтобы визуализировать его в уме, а затем передавать его в мозг воспринимающего человека. Нарисованный Шмихеном превосходный портрет маслом другого Учителя, который в настоящее время висит в Адьярской Библиотеке, был получен при ещё более интересных обстоятельствах, и его сходство с оригиналом настолько совершенно и поражающе, что кажется, что он наделён жизнью. Его глаза лучатся и пронизывают вас до глубины души; его взгляд как будто движется и следует за вами везде; его губы, кажется, собираются произнести добрые слова или упрёк, в зависимости от того, кто что заслужил. Портрет, скорее, вдохновляет, чем иллюстрирует передачу мыслей. Художник сделал две или три его копии, но ни у одной из них нет той души, которая присутствует на первом портрете-оригинале. Они не были нарисованы в состоянии божественного вдохновения, и сила воли Учителей в них не сосредоточена. Портрет-оригинал служит залогом безопасности нашей штаб-квартиры, копии же подобны изображению в зеркале: передают те же форму и цвет, но лишены живительного духа.
1 – город на северо-востоке США, столица штата Нью-Йорк и округа Олбани – прим. переводчика.
2 – А именно, что атом не является целостным, но составным, появляясь из вещества мирового пространства в результате игры электрических сил.
3 – См. Журнал Института Инженеров-электротехников, том XX, стр. 49.
4 – Термин, первоначально изобретённый мной самим, который, как кажется, лучше всего передаёт суть данного метода.
5 – Фотографическая техника ещё не дошла до выполнения цветных фотографий, поэтому наша иллюстрация передаёт оригинальную картину на атласе очень плохо.
6 – Майлапур – древний индийский город, ныне район Мадраса – прим. переводчика
15.10.2015 09:11
Сергей Целух15-10-2015 19:58:01
Считаю Алексея Куражова - превосходным переводчиком книги Генриха Олькотта «Листы старого дневника», это мы видим по всем переведенным главам. Язык книги не просто прост, а образный, литературный и доступен каждому читателю. Его приятно читать и даже запоминать. Переводчик превосходно владеет русским литературным языком, он у него без излишних нагромождений: всегда четко выражена основная мысль каждой главы, за что мы ему от души благодарны. Все же хотелось бы знать, сколько будет глав в первом томе «Листов старого дневника» и будут ли переведены остальные книги. Из одних источников узнаем, что книга Олькотта «Листы..» состоит из пяти книг, из других – из четырех. Сколько же на самом деле имеется этих книг?
Марина15-10-2015 20:03:01
Очень интересно! Спасибо! Вот, что нужно изучать ученым! А от нас эту информацию скрывали так долго. Уже Елена Ивановна для нас "Тайную Доктрину" перевела, а мы еще ничего не знали!
к16-10-2015 10:39:01
Большая благодарность. Ждем продолжения
Костя24-11-2015 16:21:01
Сколько же на самом деле имеется этих книг?
6
Администратор
Да, Вы правы 6 томов.Елена12-03-2016 22:33:01
Скажите, пожалуйста, можно ли где либо увидеть портрет написанный Харриссом, с подписью Учителя, о котором пишет Г. Олькотт в этой главе?
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".