Из переписки Д.Л. Андреева. (Фрагмент).
Даниил Леонидович и Алла Александровна Андреевы. 1959 год.
О церкви
А.А. Андреева 19 января 1956
Безобразия средневековой инквизиции не имеют отношения к религии, но позволяют осудить церковь. Кстати, ни одна антирелигиозная агитка не может так губить в наивных людях религиозное чувство, как церковь и многие верующие. А это свидетельство наивности людей, неполноценности их ума и преступности церкви.
Д.Л. 28 января 1956
С твоими рассуждениями о церкви и её "преступности" согласен только отчасти. На мой взгляд дело обстоит гораздо сложнее, но разъяснять мою позицию на этот счёт – никаких писем не хватит. Во всяком случае, безобразия церкви – только одна сторона медали. Я уже писал тебе о необычайной противоречивости отдельного человека, о совмещении взаимоисключающих, казалось бы, свойств и т.п. Тем более это относится к любому человеческому коллективу. Праведные люди, хоть и очень редко, но встречаются; праведные же общества – никогда и нигде. И брать подобный идеал за критерий значит отвергнуть все человеческие общества, как неполноценные и даже преступные и – остаться на бобах. Это значит попросту отказаться от рассмотрения всего положительного в истории и деятельности этих обществ, – т.е. превратить всю историю человеч[еской] культуры (в своём представлении, конечно) в "дьяволов водевиль", по выражению Достоевского.
А.А. 2 марта 1956
Знаешь, родной, моё резкое осуждение церкви вызывается двумя вещами. Первое – я так нагляделась за эти годы на уродства православия, католичества и всякого возможного и невозможного сектантства, что не могу быть ни спокойной, ни, может быть, объективной. Если б ты видел хотя бы "свидетелей Иеговы", "выкрещивающихся" обратно и плюющих на крест и "монашек", которых за руки и за ноги (буквально) тащат в баню, потому что грех мыться, да ещё бои между бабами разных верований – ты бы меня хоть отчасти понял. Второе – я могу всё простить людям, кроме приплетения Имени Божьего к своим собственным делишкам. И неважно построенное общество, даже если оно пытается удержаться на высоких человеческих принципах, но это ему плохо удаётся, вызывает во мне меньшее возмущение, чем если такие вещи происходят якобы на основе Божьих слов. Вот и всё.
Д.Л. 3 апреля 1956
Теперь о праведности. Тут я с тобой в корне не согласен, удивлён и даже, очевидно, чего-то не понимаю. Я понимаю под словом праведность высшую степень нравственного развития, вот и всё. Праведность совершенно не обязательно должна иметь аскетический, иноческий характер. Иноческая аскеза – только одна из её разновидностей. Д-р Гааз – другая. Ганди – третья. И, по-моему, напр[имер] Чехов находился на границе праведности. И если Диккенс грешил тем-то и тем-то, меня это мало интересует: существенно по-моему то, что "Пиквикский клуб" – книга такой чистоты, добра, такого изумительного отношения к людям, что автором её мог быть только праведник. – Но конечно, и к иночеству и к церкви у меня отношение совсем другое, чем у тебя. Говорить об этом в письмах невозможно, ввиду обширности темы. Скажу только, что на такие явления, как Церковь, надо найти угол зрения не только исторический, но и метаисторический; иначе будешь только скользить по поверхности. Что же касается уродливых явлений, кот[орые] ты описываешь, то я понимаю, что это может быть смешно; понимаю так же, что можно испытывать к ним острую жалость, как к уродливо-искривлённым, карликовым деревьям, выросшим в какой-нибудь щели или трещине, вне условий, необходимых для правильного развития. Но как можно при этом пожелать "съездить им по зубам" – воля твоя, не понимаю, никогда не пойму и очень огорчён. И не думай, что я таких явлений не знаю, не видел и только поэтому так говорю. Знаю их, знаю, и, кажется, кроме жалости испытываю ещё и другое чувство: уважение. За непоколебимость и силу.
Любовь к Индии
Д.Л. 11 сентября 1958 – В.Л. Андрееву
Сейчас читаю новый перевод "Махабхараты", выходящий у нас том за томом [...] Впечатление грандиозное. Нибелунги, Илиада, Одиссея, Эдда – всё меркнет рядом с этим титаническим полотном.
Д.Л. 13 октября 1958 – А.М. Грузинской
...читаю понемногу "Махабхарату". Не знаю, писал ли я Вам о грандиозном впечатлении, производимом этим эпосом? В смысле пластичности образов "Илиада" или "Одиссея", конечно, совершеннее, но перед бездонной философской глубиной и колоссальностью всей концепции "Махабхараты" меркнет не только Гомер, но и решительно всё, что я знаю, исключая, пожалуй, "Божественную комедию". Но то – создание одного лица, великого гения, глубокого мыслителя и при том воспользовавшегося религиозно-философской концепцией, в основном сложившейся уже до него. Здесь же – фольклор, обширное создание множества безымянных творцов из народа, и это особенно поражает. Что это за беспримерный ни с кем не сравнимый народ, способный на создание таких сложнейших философских, психологических, религиозных, этических, космогонических философем и на облечение их в ажурную вязь великолепного, утончённого стиха! Перестаёшь удивляться тому, что именно Индия выдвинула в наш век такого гиганта этики, как Ганди, единственного в новейшие времена государственного деятеля-праведника, развеявшего предрассудок о том, будто бы политика и мораль несовместимы.
Дуализм добра и зла
Д.Л. 12 декабря 1958 – Р.С. Гудзенко
Ведь я, дорогой друг, закоснелый и непереубедимый дуалист (не в философском, а религ[иозном] смысле), и в моих глазах вся жизнь, всё мироздание – мистерия борьбы провиденциальных и демонических сил. Конечно, я верую в конечную – космическую победу Благого начала. Но на отдельных участках и в отдельные периоды времени (иногда, с точки зрения человеч[еских] мерил, весьма длительные) победы могут оставаться и за тёмными силами. Не представляю, как иначе можно объяснить историю. Впрочем, у меня это – не результат логических рассуждений, а выводы из метаисторического созерцания.
Д.Л. 10 ноября 1956
Проживи я хоть до 100 лет, но от тезиса "относительного дуализма" мне уж не отойти: могу его только развивать и углублять. А Серёжа [* С.Н. Ивашев-Мусатов] никак не поймёт, что всемогущество и благость – несовместимы и что, значит, одного из этих качеств просто нет (вследствие самоограничения Абсолюта). И уж, разумеется, не благости.
* В качестве комментария подчеркнём, что концепция "Розы Мира" не предполагает дуализма субстанциального или онтологического (на чём и акцентируется Д.Андреев, говоря, что он дуалист "не в философском, а религиозном смысле"). Дуализм борьбы провиденциальных и демонических сил не носит универсального характера для всего множества миров Вселенной и со временем должен быть преодолён полностью. "Самоограничение Абсолюта", о котором говорит Д.Андреев, происходит на стадии творения, а не является неким постоянным "попущением": "божественное творчество само ограничивает Творца, оно определяет Его могущество той чертой, за которой лежат свободы и могущества Его творений" (РМ 2.3).
Нравственный облик Даниила Андреева
Д.Л. 2 декабря 1956
Я вообще отрицаю легенду о какой-то моей особенной доброте, это совершенная чепуха (так же как и о мифической гипертрофии честности), и уж абсолютно не могу взять в толк, как может думать так именно А[лександра] Л[ьвовна], на горьком опыте убедившаяся в совсем других моих свойствах, особенно в годы молодости. По-моему секрет просто в том, что она сама – добрый и очень незлопамятный человек.
И.В. Усова. Даниил Леонидович Андреев в моей жизни.
За несколько лет нашей с ним дружбы он ни разу не сказал ни слова неправды. Он настолько был рыцарем слова, что даже не предполагал и в других (в кого он уже поверил) возможности играть словами, актерствовать с их помощью. И благодаря такой вере в слова он иногда оказывался совершенно слепым по отношению к тем, кто умело пользовался ими. И это наряду со сверхчеловеческой зрячестью по отношению к областям невидимым, к потустороннему!
[...] мы спросили его: какое человеческое свойство он ценит больше всего? – "Доброту", – ответил он. И он сам обладал этим свойством.
В.А. Сафонов. "Дом Герцена" в двадцатые.
Я любил в нём человека неколебимой преданности тому, что он считал истиной, и высочайшей честности, никогда не позволявшего себе сфальшивить ни в малом, ни в большом – ни в простом житейском, ни в идейном смысле – неразрывная связь этих двух сфер для меня несомненна.
А.А. 24 июня 1956
Тебе как-то удивительно свойственно раскаиваться. То тебя мучит (это было в давнишних письмах), что ты со мной где-то был не так, теперь тебя мучит, что З. ты неполно платил за его отношение, никак ты не можешь забыть тропинок, закручивающих твою юность...
Д.Л. 2 июля 1956
Ты пишешь, девочка, о моей склонности к "раскаянию". Это – комплимент. Я нахожу, напротив, что одарён этой способностью в весьма недостаточной степени. Ты, кажется, думаешь, что я "постоянно" (как ты выражаешься) мучаю себя подобными настроениями. О, нет: я их испытываю гораздо реже и поверхностнее, чем было бы нужно. Требуется немалое мужество, чтобы не поддаваться соблазну – заглушить, отвлечь себя, скользнуть мимо, "обойти стороной", как говорил Пэр Гюнт [* герой одноимённой драматической поэмы Г.Ибсена]. Я вообще считаю, что человек, если он хочет быть глубоким, и в особенности мужчина, не должен прятаться ни от каких переживаний, сколь бы мучительны и тягостны они ни были. Наоборот, он должен стремиться пройти сквозь них до конца. А концом может быть только полное развязывание данного кармического узла, – хотя бы за порогом смерти.
Р.С. Гудзенко. Слово о Данииле Андрееве.
С ним можно было спорить. Он остаётся при своём убеждении, но оппонента не возненавидит, если ты говоришь нечто прямо противоположное, останется дружба. Он уже привык к различию во мнениях. [...] Это был, конечно, замечательный человек. Очень терпимый, выносящий любого оппонента без какой бы то ни было агрессии.
В.М. Василенко. Далёкие ночи
Даня в жизни был скромным, выдержанным человеком, очень хорошим товарищем. [...] И всех привлекала его редкостная возвышенность и чистота, благородство. И это не общие слова. Я никогда не видел, чтобы он был пьян. Он не чревоугодничал. Не участвовал ни в каких пирушках, не любил, как и я, нескромных разговоров. А одевался непритязательно, но аккуратно. Он даже производил впечатление некоего анахорета.
Б.В. Чуков. Из воспоминаний о Д.Л. Андрееве
Как-то я заметил, что тюремное заключение, при всём своём трагизме, облагородило его личность до такой степени, до какой она не сумела бы подняться вне тюремных стен. Он ответил, что тюрьма, как правило, духовно обогащает и развивает людей, сидящих за убеждения, и привёл в пример Джавахарлала Неру – его книгу "Открытие Индии" Андреев прочитал во Владимирском централе. Несколькими годами позже другой политзаключённый, Александр Солженицын выскажет ту же мысль [...]
Отзыв о фильме реж. Ивана Пырьева "Идиот" (1958)
Д.Л. 11 сентября 1958 – В.Л. Андрееву
... в кино мы были в последний раз месяца 4 назад – смотрели "Идиота". Если до вас дойдёт этот фильм, не пропустите его: образ Настасьи Филипповны оставляет желать лучшего, но Мышкин совершенно бесподобен, едва ли даже не лучше, чем у самого Достоевского. Это настоящий шедевр. Ничего подобного я в кино ещё не видал.
А.А. 21 октября 1955
Знаешь, Солнышко моё, всё читаю "Навну" и никак не могу определить отношения (своего к ней). Писать буду бестолково, потому что не скоро смогла бы высказаться по этому поводу связно. По звучанию и своеобразию это – чудо. Просто великолепная и совершенно своя вещь. [...] А зачем и откуда взялись имена, которых ты знать не можешь, я не понимаю. И эти имена, а также строчки (плохо говорю, не строчки, а иначе надо сказать), как:
– То стихиали баюкали космос
Телесного слоя. –звучат для меня доктором Штейнером.
И вот вся вещь для меня – смесь настоящего, огромного, недосягаемого искусства с совершенно сомнительными вещами.
Д.Л. 2 ноября 1955
О "Навне" подожди судить. Ведь это, с одной стороны – только начало, а с другой – само по себе, всё в целом, является лишь серединой. Возможно, что относительно д-ра Штейнера* ты останешься в будущем при особом мнении, но дело в том, что к Штейнеру это не имеет никакого отношения, а имеет к некоторой концепции, лежащей под или за всеми текстами и постоянно появляющейся в различных рядах слов и образов. Это не случайные ляпсусы, а штрихи системы. Именно в качестве штрихов, дополняя друг друга, они имеют свою raisond'etre [* здесь: разумную основу (фр.)] и воспринимаются совсем иначе, чем взятые изолированно. Существует, как данность, некий новый жанр, называемый поэтическим ансамблем. Какая-либо тема, весьма обширная по объёму и сложности, может найти адекватное выражение не в поэме, цикле или драме, а в жанре комплексном: все его части связаны между собой единством этой темы, различные аспекты и подтемы которой в них разрабатываются, и в то же время каждая из них является произведением, до некоторой степени автономным. При этом, сюда привлекаются поэмы, поэтические симфонии, циклы, даже поэмы в прозе и т.д. – Что же до названий, то почему ты так уверенно пишешь, что я не могу их знать? А если я всё-таки знаю? Представь – именно знаю, да при том ещё много десятков, и не только названия, но и "ландшафты", и смысл их, и звучание (там, где оно есть), и категории их обитателей, и многое другое. Я всё твержу, а ты всё не хочешь услышать: недаром же я пролежал, в общей сложности, 1500 ночей без сна. Мало ли какие бывали состояния. Ведь не для красоты же слога сказал я тебе, что знаю теперь много такого, о чём Леон[ид] Ф[ёдорович] только мечтал [* персонаж из уничтоженного НКВД романа Д.Андреева "Странники ночи"]. Поэтому не смущайся странными словами: каждое из них, в своём месте, раскрывается и объясняется образно. (Кстати: космос – слово не штейнеровское, а общеупотребительное, а стихиали – моё. При чём же тут доктор?..)
А.А. 14 ноября 1955
Заинька ты мой хороший, во всём этом куске не признаю только Афродиты народной. Не признаю, потому что, мне кажется, не подходит греческий (эллинский, а не византийский) термин к русской глубине. [...]
А относительно доктора Штейнера я неполно выразилась, а ты не понял. Я тебя в антропософии не подозреваю.
Помнишь, когда мы читали о нём, осталось впечатление, что это был человек огромных духовных возможностей, проходивший очень близко от самых глубоких и подлинных вещей, но, в силу желания слишком рано конкретизировать и переводить на человеческий язык иного плана понятия, заплутавшийся среди ряда подмен и невольных обманов. Не помню был ли это наш с тобой вывод или это сформулировалось позже, когда я думала об этом одна.
Чего-то а таком роде я боюсь для тебя. И ты не думай, что ты всё говоришь, а я не слышу. Я слышу, но боюсь поверить. И потому мне и пришёл в голову Штейнер, что там так часто переплетаются подлинное интуитивное ощущение и незаконная конкретизация.
А.А. 29 ноября 1955
Дорогой мой, я опять про "Навну". Ужасно жалко, что я никак не найду слов, чтобы объяснить, против чего именно я так протестую. Теперь я перечитываю всё подряд и, хоть и должно становится яснее начало от второй половины, всё равно я этого начала не могу принять. И названий не могу принять тоже. И не объяснение для меня – "1500 ночей без сна, всякие бывали состояния". Да, всякие бывали состояния, и далеко не всем этим состояниям я бы поверила. Для меня совершенно убедительно и до слёз трогательно основное – просветление косной жизни путём проникания её светлым существом, но совсем не убедительны эти названия, причём сущность их я, опять, целиком принимаю. Правда я должна сказать, что в моём несколько, быть может, болезненном восприятии этих вещей сыграли роль две жизненных истории. Первая – Коваленские [* А.В. Коваленский – поэт-мистик, муж двоюродной сестры Д.Андреева, арестован по делу Д.Андреева, все рукописи при этом погибли]. Они, своими мелкими человеческими обликами, очень серьёзно поставили для меня под вопрос явления, похожие на "духов Лиурны".
Второе – была у меня здесь, в 49-50 годах встреча, о которой надо рассказывать долго и как следует. Началась эта история с такой радости, что для меня всё было оправдано и не жалко, даже ты и странники [* имеется в виду роман "Странники ночи"], а кончилось дело тем, что я этой женщине в самом прямом смысле слова дала по морде, когда поняла, что всё, что она рассказывала была спекуляция на самом для меня дорогом и ложь.
Ну, конкретно могу сказать, что не нравится мне слово "стихиали". Оно очень искусственное.
Насколько тепло и страшно убедительно (и просто) всё, что касается России, настолько же надуманно, прости меня, неискренне, и "вершина из ясного фирна", и "крылья мышиные тёмно-эфирных циклонов". Ты не сердись Зайка, но я ничего другого не могу сказать.
Д.Л. 2 декабря 1955
О Штейнере ты судишь чрезвычайно умно. И вполне понимаю твои опасения. Не спорю, что основания у тебя есть, в особенности пока ты вдали и так мало знаешь. Разница между прочим и в том, что Штейнер – не только не поэт, но он резко анти-поэтичен. Это – различие колоссальное, очень много определяющее. Что касается Афродиты Всенародной то ты была бы полностью права, если бы "Навна" была автономной вещью, а не звеном в цепи. Я очень призадумывался и сам по поводу этого греческого имени, но настоящее имя – Дингра – не лучше, а термин для иерархий этого рода – кароссы – тем более. Но обо всём этом после. У меня чувство, что приближается к концу большой этап жизни. Хорош он будет или нет, но во всяком случае мы будем вместе.
Д.Л. 14 января 1956
Насчёт неправомерной конкретизации. Я знал человека, очень поэтически воспринимавшего звёздное небо и любившего его, но сердившегося на то, что звёзды имеют названия. Это почему-то мешало ему, отнимало у звёзд, в его глазах, частицу поэзии. По-моему, в твоей боязни поименования реальностей определённого порядка, вроде Лиурны, есть нечто в этом роде. У меня же – наоборот. Для меня красивое, музыкальное слово даже само по себе, вне зависимости от обозначаемого им предмета или понятия, становится источником эстетического наслаждения и своеобразной к нему привязанности. Ты знаешь моё детскую историю со словом "вуаль", для меня это – "в запредельные страны музыкой уводящие звуки". Всё дело в том, что будучи совершенно лишён музыкальности в собственном смысле этого слова, я переобременён крайне острой фонетической восприимчивостью. Впрочем, об этом – слишком длинно говорить. Я думаю, что если бы у тебя развилось это качество, ты бы поняла, что все Лиурны и Фальторы можно оправдать под этим углом зрения. Даже – если бы никакихЛиурн не существовало в действительности! А уж тем более в том случае, если они существуют, но не имеют ещё наименования на нашем языке. Это так же естественно, как для путешественника, вернувшегося домой употреблять в рассказах свои названия посещённых им городов, а не заменять их неуклюже-громоздкими многословными определениями. Зачем говорить: "главный город государства, расположенного на двух крупных и множестве мелких островов на северо-запад от европейского континента"? Не проще ли: Лондон? Ты недовольна словом стихиали. А попробуй-ка определи это понятие иначе, но так, чтобы определение было коротко и вместе с тем сразу указывало бы о явлениях какого круга идёт речь. Биша [* А.В. Коваленский] тоже очень боялся слов. В итоге это приводило к тому, что можно было ногу сломать, пытаясь разобраться в его бесчисленных "он" и "она". [...]
При разборе стихов ты злоупотребляешь выражением "неискренне". Ощущение искренности или неискренности какого-либо образа субъективно и совершенно бездоказательно. Напр[имер], "вершина из ясного фирна" для меня искренна в той же степени, как была искренна вся "Песнь о Монсальвате", именно об этой вершине говорившая. И как мог показаться этот образ неискренним тебе, знающей прекрасно, что для меня значит образ и идея Монсальвата. Непонятно.
Д.Л. 3 мая 1956
Родная, ты кажется полагаешь, что теперь перед тобой вся концепция. Какое там! Треть или четверть [* здесь имеется в виду только поэтический ансамбль "Русские боги"]. Притом очень важна определённая последовательность, которую пока ты ещё совсем не можешь соблюсти ввиду колоссальных пробелов. Вообще, у тебя может сложиться ложное представление о целом, как о чём-то далёком от жизни, ориентированном на далёкие исторические эпохи или, отчасти, на вне-временную природу. Это не так, совсем не так. [...]
Ещё несколько слов по поводу названий, прав мореплавателя и пр. Есть несколько (не более десятка) названий и терминов, которые я выдумал сам, в том числе и Навна, Яросвет, метакультуры, Велга и др. И сотни две названий, которых я не выдумывал и не изобретал, но слышал в тех или иных состояниях, причём некоторые из них – многократно. Их транскрипция русскими буквами – только приближение. А некоторые из них я вообще никак не мог расслышать отчётливо. Среди них есть и очень неприятно звучащие, например, Ырл, Пропулк... Но и эти очень выразительны и уместны.
Д.Л. 2 июня 1956
Почему у тебя "гора свалилась с плеч", когда ты узнала, что я считаю "Рух" самым удачным из всего, тебе известного? Разве было бы что-нибудь страшное, если бы мнения наши на этот счёт не совпали? – М[ежду] пр[очим] Уснорм и Орашанф [* впоследствии заменено на Арашамф], как созвучия, мне и самому не очень нравятся; весьма возможно, что я их плохо расслышал. Многие из них вообще могут выражены (или отображены) человеческим языком лишь очень приблизительно. Что же касается твоей общей оценки, то она кажется мне преувеличенной и странной. И тем более странной, что ведь ты ещё не знаешь главного.
Д.Л. 20 ноября 1956
И что нет возражений по поводу "Изнанки" [* поэма в прозе "Изнанка мира"] – нисколько не удивлён, я в этом был уверен всегда, даже тогда, когда на меня мчались с Яваса тучи стрел по поводу "конкретизации", всяких Лиурн и т.п. Безусловно ты обо всём этом должна знать и без меня, хоть и неотчётливо; без таких "совпадений" не могло бы, пожалуй, быть и нашего союза. Но вот какой у тебя приём встретит "Роза" – не знаю; боюсь, ты скажешь, что это – не моё дело и т.п. Но ради Бога, подготовься к тому, что я считаю это самым своим заветным делом и, если хочешь, венцом всего. Всё остальное – подготовка или популяризация (и будущие стран[ицы] в том числе).
Д.Л. 2 декабря 1956
Светик мой, а ведь я по-настоящему рассердился, прочитав твою сентенцию по поводу того, что ты, будто бы для меня была только "связь с внешним миром". А кем же ты для меня была, когда находилась в Мордовии, и я писал туда? Вообще, мысль вопиюще абсурдная и чудовищная. Не буду тратить места в письме на её опровержение! Убеждён, что ты сама жалеешь, что позволила ей возникнуть в своей голове. А вот, с другой стороны, за "тёплые кусочки" ты напрасно меня благодаришь: ведь ясно как апельсин, что лирика любви удаётся мне меньше всего. Тут уж я не виноват – у каждого своё амплуа.
Зато – совсем не понимаю, за что ты могла ворчать под конец на "Мистерию". Именно в конце... непостижимо. Это же зенит. [...] Я не считаю, что "Мист[ерия]" кончена, вижу кучу недостатков, потребуется порядочное время на их устранение, но эти дефекты – не там.
К. Савитрин08-11-2023 13:42:01
Очень интересно было прочитать о понимании Д.Л. и А.А. Андреевых по разным вопросам жизни и миропонимания. Также интересно было увидеть не виртуальные (придуманные), но реальные черты характера Д.Л.
Моё мнение относительно творчества Д.Л. и особенно "Розы Мира" в 90-е в связи с неспособностью распознавать - идеалистическое и очарованное - по мере знакомства с Учением ЖЭ и усвоения его Основ кардинально изменилось... Нет, из очарования не последовало разочарование, но просто понимание того, что даже самые яркие и необычные описания и образы невидимых миров, населяющих их существ совсем не гарантирует защиты от соблазнителей иерархии тьмы... Недостаточное и даже неправильное понимание Основ Жизни приводит к неправильной оценке своего внутреннего опыта.
Как сказано в собрании буддийских афоризмов "Драгоценные четки: высший путь ученичества":
"11. ДЕСЯТЬ ВЕЩЕЙ, КОТОРЫЕ МОЖНО СПУТАТЬ МЕЖДУ СОБОЙ
3. Обузданное мышления можно ошибочно принять за достижение истинной цели - нерушимого безграничного сознания.
4. Чувственные восприятия можно ошибочно принять за проблески Реальности.
5. Проблеск Реальности можно ошибочно принять за полное постижение.
6. Тех, кто исповедует, но не практикует Путь, можно ошибочно принять за истинно духовных людей.
9. Самообман можно ошибочно принять за голос благоразумия."
Жена Д.Андреева высказывала сомнения относительно проявлений внутреннего опыта Д.Л., на что он возражал, что у него нет сомнений, и что он ясно знает... Одно из сомнений жены писателя было и у меня. Так вызывали сомнения явные несоизмеримость и нецелесообразность в изменении Плана Учителей, которые после столетия последовательной работы в передаче Учения Всемирной Религии Мудрости решили будто бы уклониться в сторону...
Поясню мысль: терминология, принятая в Учении Теософии, в Учении Храма, в Учении Живой Этики в значительной степени имеет преемственность от школ индийской философии. То есть традиция поддерживается на протяжении не менее, чем 3х тысячелетий. После такой длительной последовательной подготовительной работы и в особенности после последнего столетия (от середины 19 века до середины 20 века) интенсивной работы по распространению особого языка и идей этой философии было бы совершенно нелепым в момент решающей битвы Армагеддона кардинально изменять не только терминологию, но и заменять строение Космоса и человека... альтернативными, более усложненными. И изменять кардинально понимание космических законов.
Так Д.Андреев в одной только "Розе Мира" ввел не менее 100 названий миров, чет человека, сущностей невидимых миров и т.п. В этой терминологии даже опытные в классификациях ученые могут разбираться всю жизнь. А когда разберутся, вероятно и жить-то будет уже поздно... То есть нужно изучать "Розу Мира" теоретически, чтобы не успеть применить её практически.
Законы космоса Д.Андреевым кардинально искажены. Так Закон Кармы или Причинности с древности и до наших дней почитался как вечный и неизменный закон неукоснительной Справедливости. Тогда как у Д.Андреева закон кармы вовсе не таков, но лишь является ИСКАЖЕНИЕМ ЗАКОНОВ МИРОЗДАНИЯ ИЗ-ЗА ВТОРЖЕНИЯ ТЕМНЫХ СИЛ. То есть темные силы вторгаются в миры и ИЗМЕНЯЮТ СУЩНОСТЬ НЕИЗМЕННЫХ КОСМИЧЕСКИХ ЗАКОНОВ... Вся остальная философия Д.Андреева опирается на неправильно понятые Основы Жизни, то есть воспринимает, развивает и распространяет эти искажения повсюду...
Самое трудное это отклонить философский труд, в котором содержится много созидательных и светлых идей... Но ведь мы не станем есть мёд, в который добавили не только одну ложку дёгтя, но и много разных наполнителей, красителей, чтобы устранить цвет, запах и привкус всех примесей...
Опасность в том, что темные е только вредят явно, но и утонченно, примешивая различные пропорции ложного и искаженного толкования самых возвышенных идей. И важно для темных если и не совлечь во тьму, то хотя бы увести в полутьму умственных блужданий или астральных видений более или менее утонченного порядка.
Сергей Скородумов02-12-2023 01:25:01
Уважаемая Татьяна Николаевна!
С большим интересом прочитал эти фрагменты переписки.
Огромное спасибо!
Сергей Скородумов02-12-2023 01:34:01
Я бы не торопился подходить к «Розе Мира» с циркулем и линейкой. Для меня лично очень важно, что ее высоко оценила Людмила Васильевна Шапошникова. Она знала Учение Живой Этики лучше всех нас вместе взятых, поскольку практически создала научную школу по ее изучению.
Конечно, она знала и обо всех расхождения, о которых не раз упоминалось.
Но вместе с тем увидела в «Розе Мира» и нечто иное, чего многие рериховцы не узрели.
Могу только предположить, что именно религиозному сознанию «Роза Мира» может дать необходимый толчок для расширения кругозора и предоставит возможность сделать первые шаги на далеком и сложном пути к Живой Этике.
Это очень интересная тема.
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".