Дневники Ольги Базанкур. (1916,1917). Ольга Ешалова
Дневник 1916 года
11 июля 1916 г. Талашкино
Ненавидела этот день, но с годами становится всё легче. И как хорошо, мирно и ласково прошёл он в этом году! Кн[ягиня] Т[енишева] надарила мне кучу вещей – правда, мне не нужных и не очень нравятся, но мило внимание и пригодятся как подарки в свою очередь кому-либо.
12 июля
«Знаменитая путешественница» [1] прислала кн[ягине] Т[енишевой] письмо — как оно характерно и как обнаруживает её – всю-всю!
9 июля. Москва. 1916.
Дорогая Кн[ягиня], я сохраню навсегда самое милое воспоминание о Талашкине. Наши беседы должны послужить фундаментом новой эры в вашей жизни, как художницы и общественной деятельницы. Чем больше я вдумываюсь в вашу
работу, тем сильнее убеждаюсь, что основу, на которой вы построили вашу диссертацию, можно развить крайне интересно, и не одну, а по меньшей мере, две кафедры можно было бы создать на Вашем материале.
Вы держите в руке клубок нитей, не распутанных ещё – откройте вашу руку и клубок, разматываясь, увлечёт вас на широкое и интересное поле деятельности. Вот что я думаю о том будущем, куда вы боитесь заглянуть.
Но это шутка, конечно. (Положим, наполовину! О.Б.)
Все были рады моему приезду. Сегодня у нас будет гроза – душно, но в доме, слава Богу, дышать можно.
Занимаюсь приготовлениями к отъезду. Увы, понадобились визиты к Градоначальнику и прошения в Архангельск, чтобы разрешили снимать. Настроение в Москве неважное. Разные слухи действуют на толпу. Шлю всем мой привет.
Прошу, не забывайте меня.
А.Корсини
Боже, какое самодовольство!
1 августа 1916 г. Талашкино
В общем, всё время прошло благополучно. Очень однообразно, но я думаю, полный отдых и питание скажутся потом, зимою.
Работала много, результаты не очень заметны, но это потому, что работа бесконечна. Прочитала много книг. В том числе Розанова «Уединённое» [2]. Некоторые его чувства и изречения до того совпадают с моими, что решила выписать, так стр. 190. ... «Я всегда шёл “в отворённую дверь” и мне было всё равно “которая дверь отворилась”. Никогда в жизни не делал выбора, никогда в этом смысле не колебался. Это было странное безволие и странная безучастность. Я входил в дверь, где было “жалко” или где было “благодарно” – по этим 2 мотивам я всё же думаю, что я б[ыл] добрый человек и Бог за это многое мне простит».
Как многое верно для меня: Экспедиция [3], Бр., Вр., Гр. [4] – как много пассивного – что «взяло меня», а не сама, а если сама – личная жизнь – тогда беда!
Стр. 202.
«А для чего иметь “друга-читателя?”. Пишу ли я “для читателя”? Нет, пишешь для себя.
Зачем же печатаете?
Деньги дают.
Субъективное совпало с внешним обстоятельством.
Так происходит литература. И только».
Подписуюсь обеими руками. О.Б.
Стр. 235.
«Что ты всё думаешь о себе? Ты бы подумал о людях!
Не хочется!»
Ну, разве не прелесть? О.Б.
Стр. 237.
«Ах, люди – пользуйтесь каждым-то вечерком, который выйдет ясным. Скоро жизнь проходит, пройдёт и тогда скажете: “насладился бы”, а уж нельзя: боль есть, грусть есть, “некогда”! Нумизматика – хорошо и нумизматику; книга – пожалуй и книгу. Только не пишите ничего, не “старайтесь”: жизнь упустите, а написанное окажется “глупость” или “не нужно”».
Неужели правда? О.Б.
Стр. 28. «Живи каждый день так, как бы ты жил всю жизнь именно для этого дня».
Стр. 159. «Добрых от злых ни по чему так нельзя различить, как по выслушиванию ими этих рассказов чужого человека о себе. Охотно слушают, не скучают – верный признак, что этот слушающий есть добрый ясный простой человек. С ним можно водить дружбу. Можно ему довериться. Но не надейтесь на дружбу с человеком, который скучает, вас выслушивая: он думает только о себе и занят только собою. Столь же хороший признак о себе рассказывать: значит человек чувствует в окружающих братьев себе. Рассказ другому есть выражение расположения к другому».
Как верно! О.Б.
Стр. 178. «Хочу ли я действовать на жизнь? Иметь влияние? – Не особенно». Точь-в-точь как и я, но добавлю – влияние приходит ко мне без хлопот с моей стороны, само собою. О.Б.
Дневник О.Г.Базанкур. Автограф. РО ИРЛИ. Ф. 15. Д. 19. Л. 86 об.-89.
Примечания
1.Корсини Александра Александровна – преподавательница географии в московских гимназиях, лекторша, путешественница, посетительница, корреспондент и адресат Л.Н.Толстого. О лекциях Корсини см., например: Псковитинов Е. Шопен на Майорке // Против течения. 1912. № 2, 27 окт. С. 6. Читала она лекции и в зале Тенишевского училища в Петербурге (см.: Речь. 1914. № 25, 26 янв. С. 1).
2.Розанов Василий Васильевич (1856-1919) – русский религиозный философ, литературный критик и публицист. Его книга «Уединённое» (1912) представляет собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению.
3.Экспедиция заготовления государственных бумаг, в школе при которой преподавала Базанкур.
4. Поклонники Базанкур.
.jpg)
Дневник 1917 года
Талашкино. 11 июля 1917.
Прелестно прошёл день: все ласковы, добры, княгиня подарила прелестный серый шарф и разные мелочи: колье крестьянские, застёжки кустарные и т[ому] под[обное]. Я привезла шоколад, и его сварили, все были очень довольны. Девчурки Ольга и Маруся устраивали шарады, танцевали, словом, веселились вовсю. Но вести по газетам – нечто ужасающее. Всё рушится, полки постыдно бегут повсюду. Несчастные отдельные герои гибнут, ничего и никого не спасая. Шарады: виноград, танцовщица, пирамида, человек и т[ому] под[обное]. И головку сыру в подарок.
12 июля 1917 г.
Боже, как я была счастлива несколько дней, когда приехала сюда. После ужасов Твери и Петрограда попасть в зелёный, тихий, культурный и такой ласковый уголок – было, конечно, истинным раем!
Последние дни погода совершенно испортилась, но тогда было чудесно. Как я спала первую ночь – Боже! Даже во сне чувствовала, какое счастье, тишина и чистота и от этого спалось ещё слаще. Чудесный стол. А какое счастье, нет, «блаженство» – особенно первые дни, когда утром знаешь, что уже всё к кофе готово и нет подлой халды , которая не только не позаботится ни о чём (как Вероника, да и все остальные мерзавки), но ещё её же надо будить или всему учить – а-ах, хорошо!
За последние годы, именно, пожалуй, со времени голода, я стала особенно неравнодушна к съестному вопросу. А здесь-то! Тоже счастье.
Напр[имер], сегодня: с утра кофе со вчерашним чудесным именинным кренделем, белым и чёрным хлебом – вволю, сдобными чёрными лепёшками и такой порцией масла, что его никогда даже и не доедаешь.
Далее пошла к княгине М.К., читали до обеда. За обедом: селёдка, суп из зелени, телятина с картофелем и свежими огурцами, малина в битых сливках, кофе. С почтой пришла долго жданная мною бандероль с фотографиями Барщевского, высланная мне князем Ширинским из Москвы, и письмо от тёти Ани, старушка здорова, но сообщает весть об ужасной смерти от подлой черни бедного Ив[ана] Ал[ександрови]ча Семенского [2] в Ельце, наверное, из газет, я просмотрела. В газетах сегодняшних всё те же мерзости – бегут и бегут, убивают своих же офицеров. Правительство? Да разве оно есть?
Безумие, ужас, голод, позор перед всей Европой вот что теперешняя Россия – и это на десятки лет!
После обеда собирала красную смородину, потом чай, вишни, чудные сливки. Очень устала, до ужина читала дневник Берггольца [3]. За ужином: блинчатый пирог с гречневой кашей, грибы, кукуруза со сливочн[ым] маслом.
Попробовали было после ужина с англичанкой miss Horn – прелестная, пойти по парку, но с полдороги вернулись – дождь помешал, потом писала этот дневник.
15 июля 1917
Каждый вечер, засыпая, я пламенно и глубоко благодарю Бога за прожитой день – так я счастлива здесь, так отдыхаю душой и телом. Я замечаю: чем более уменьшаешь свои требования к жизни, тем счастливее [становишься]. Дни идут как тихий сладкий сон. А если бы навсегда [так]? Удовольствовалась ли бы я? Возможно.
Сегодня: утром чинила бельё. Потом обед. Суп из свежего гороху с ветчиной, дичь с варёными огурцами (очень оригинально), грибы и салат из свёклы. Кофе. Газет стараюсь не читать, но волей-неволей узнаёшь, что знаменитая «революционная армия» бежит как стая зайцев. Зверски убит несчастный Семенский в Ельце извергами. После обеда читала княгине её мемуары, подарила мне сарафан и кокошник, а баронессе [5] и внучке что сыплется за эти дни – Dio mio [Бог мой (ит.)]!
Чай, огурцы с мёдом, белые вишни. После чая кое в чём время: девочки плясали в подаренных костюмах, мы читали 
газеты, я сделала тур по парку и опять наслаждалась каждой фиброй. Мне теперь для счастья [надо] только не мучиться денежными расчётами – но нет! и это не даётся. Но теперь, теперь! Уже с вечера я счастлива мыслью о блаженстве завтра[шнего дня]: кофе, без хлопот о чём бы то ни было – о Боже! Конечно, только благодаря княгиням я и жива, и сколько лет жизни они мне сберегли!
За ужином: сардинки, сыр, варёные грибы со сметаной, маседуан [6] из овощей и кисель из красной смородины со сливками. После ужина ванна и волосы, занималась английским языком и писала этот дневник. Погода все дни отчаянная, но и это ничуть не влияет на моё настроение.
Телефон с городом – так культурно, удобно, все новости – тотчас, почта каждый день, Боже, как я счастлива!
Вчера был кн[язь] О[боленский], конечно, вне себя. «Я рад, по крайней [мере], те бездарности, кот[орые] сидят сейчас, ярче подчёркивают и оправдывают, что не так уж плохи были и мы».
Конечно, он односторонен, да и может ли быть иначе? Но в общем верно обрисовывает создавшееся положение.
И всё-таки, несмотря ни на что, здесь счастье!
19 июля 1917 г., среда
С утра в 10 ч[асов] пошли в лес за грибами, воздух, тишина, красота!.. но всё же немного долго, вернулись в час, поднадоело. За обедом борщ удивительный, зразы с капустным соусом и огурцами, кофе. После обеда до чаю читала княгине её мемуары. Кн[ягиня] Ч[етвертинская] рассказывает: кучер князя Обол[енского] с негодованием рассказывает: «эти буржуи проклятые ограбили совсем князя... луга взяли, денег не плотят...» – «Да кто же эти буржуи, какие?» – «Да известно кто – мужики-негодяи».
Другой долго толковал о помещиках-большевиках, пока, наконец, не дознались, что под большевиками он разумел тех, «у кого больше»... и т.д., и т. под. Вскоре после чая княгини уехали в город. За ужином грибы жареные, картофель варёный с укропом и пюре яблочное с битыми сливками – восхищение! Вечером писала письма. Да, после ужина сбегали с Верой Никол[аевной] [7] на шоссе на мельницу, и я заказала там муки и крупы. Легла несколько раньше с приятной усталостью. Солнце, воздух, сытость, отсутствие петли на шее из-за хлеба, не нужно работать из-под палки – да разве это не блаженство!
За утренним кофе слегка сцепилась с жидовкой, после чего она посмирнела. Получила письма из Петрограда, посланные Шурой, всё благополучно, только моль в квартире – это неприятно.
20 июля 1917, четверг
С утра всё время работала графиню Риччи [8]. Чистила тмин, мельник жид Велька [9] привёз муку и крупу. Обедали в 2 ч[аса], приехал князь Аматуни [10], и из Флёнова Саркисов[11] , и другой, которого прозвали Держимордой. За обедом: суп грибной, утки с свекольным салатом, компот из вишен и малины, чудный старый херес, сыр, кофе. В 5 ч[асов] чай со свежей малиной и обычными чудными чёрными лепёшками. В промежутках писала графиню Риччи, гуляла, наводила справки по Ефрону[12] . С почты ничего, и газеты, слава Богу, потише. Есть опровержение, что Семенский жив[13] , – слава Богу. За ужином – заливное из телячьей головки, варёные сыроешки со сметаной, сырники.
Аматуни этого я встречала когда-то давно на какой-то выставке, которую он устраивал в Акад[емии] Наук и куда меня пригласил Беренштам[14] , он мне тогда не понравился – «больно уажный», сегодня – лучше, молчалив, сдержан, благовоспитан, без чрезмерной лощёности. Одно меня чуть-чуть точит – мало работаю, уж очень с «прохладцей», но зато как чудно, вкусно, спокойно!
Сон наяву! Чувствую, что отдохнула вполне уже; здоровье как будто тоже лучше. Письма живущих в Петрограде или близко – сплошной вопль! Каждый вечер, засыпая, благодарю Бога за прожитый день! Дай Бог здоровья и долголетия княгине Тенишевой – сколько лет жизни она мне сохранила!
21 июля 1917 г. Пятница
Лил дождь с утра как из ведра; занималась графиней Риччи до обеда; за обедом: суп из перловой крупы, телятина с 
картофелем и огурцами, кофе. После обеда читала мемуары княгине. После чая с ней и m-me Орфановой[15] собирали в парке грибы до самого ужина. За ужином: селёдка, пирог с морковью, пюре из яблок с битыми сливками. После ужина – сделала вырезки из газет и писала этот дневник. Сейчас около 10 час., надо идти к чаю – вот и день кончен. Привезли мне патоку из города. Одного жаль – дни слишком, слишком коротки!
Приехавши сюда 23 июня – я застала в числе прочих жидовку, подругу баронессы Саломею Моис[еевну] Граудон. Княгиня её терпеть не может. Я застала княгинь в Смоленске и уехала раньше их в Талашкино. Они приехали на другой день, в субботу. Вечером затеяли представление. Баронесса заявляет, что приехал какой-то цирк. Нервы у всех приподняты. Княгиня попалась на удочку, поверила и... рассердилась. И вот когда компания явилась – княгиня, под видом шутки, начала их угощать такими шлепками des coups de pieds [ударами ногой (фр.)], что те убрались совершенно переконфуженные – моментально. Это б[ыло] немножко жестоко, но до того смешно, что я просто пáдала.
28 июля 1917 г. Талашкино
Боже, как я счастлива здесь! Это лето – какой-то сладкий сон наяву! Сегодня с утра – после кофе (о котором не нужно заботиться!) – разбирала материалы, подбирала о Талашкине – так прошло вплоть до обеда. За обедом: суп с рисом и томатами; тушёное мясо с цветной капустой, свежим картофелем, грибами, огурцами варёными (соус) и кисель из красн[ой] смородины, кофе.
Потом читала для княгини «Армению» Линча [16]. После чаю (арбуз, малина, сливки и прочие блага) пошли с мисс Орм во Флёново – сделали дивную прогулку. Приехал какой-то учёный Виктор Якунин, некрасивый, симпатичный, не-левый – слава Богу. Скоты и здесь устроили митин[г], какой-то пришлый большевик Лысенко явился подзуживать; идиоты решили: конюху жалованья 60 р. (паёк особо 50 р.), муки на всех детей (и грудных младенцев включительно) – по 20 ф[унтов][17] . К счастью, вчера или 3-го дня в смоленской газете[18] напечатан приказ командующего фронтом не сметь этого делать – т. ч. надо надеяться, что дьявола прогонят в шею. Пр-роклятые.
Да, кстати, выражение Саломеи, кот[орое] мне необыкновенно понравилось: ах ты стерр-лядь с Волл-ги!
Тык в лик, тык в лик!
Ну-ну, не все сразу, по очереди, по очереди.
После ужина читала с диксионером [19] по-английски и скоро удрала к себе. О, если бы такое самочувствие, как теперь, могла я развить в себе с юности – как бы я была счастлива! Но нет – главное, что я беззаботна сейчас (почти! по крайней мере хотя pour le moment [в настоящий момент (фр.)]) в материальном отношении, как не запомню почти во всю мою жизнь, а это для меня материальная обеспеченность – положительно самое главное (конечно, кроме ещё здоровья!). Все восторги от природы, театра, музеев и т. д. – это плитки шоколаду для голодного желудка.
За ужином: ветчина и грибы, варёные бобы со сливочн[ым] маслом, сыр – чудно!
Я так наслаждаюсь всем, каждым листом, что жалко спать. Вчера легла лицом к окну и не опустив шторы – и долго, бесконечно любовалась могучими липами густыми, которые так красиво освещены б[ыли] и светом фонаря (он не тушится до рассвета), и луною, а мож[ет] б[ыть] и звёздами, которых высыпает на небе неисчислимое количество. К счастью, проклятых газет сегодня читали мало.
Господи, скоро ли эти дьяволы будут перевешаны и можно будет передохнуть! И всё же как я счастлива!
А ведь я это давно предчувствовала и даже мечтала, когда же наконец кобеля́ отстанут от меня, личная жизнь прекратится и наступит спокойное счастье – вот оно и есть! О, если бы только не работать из-за денег и не думать о хлебе насущном – вот счастье!
15 авг[уста] 1917 г.
Конечно, расплата за счастье наступила, и гораздо скорее, и в форме неожиданной. 30 июля пришли вести со службы – даже приятные: большее количество уроков истории, отсутствие географии, и т.д., и т.д., но это реальность непременного, как смерть, возвращения назад потрясла меня как электрическим током и лишила всякого душевного равновесия. С того дня кончилось моё счастье. Это б[ыло] в воскресенье, а через неделю, 6 авг[уста], в имение ввалилась толпа рабочих требовать надбавок. Княгини перепугались страшно и на другой же день уехали в город – мож[ет] б[ыть] это ещё счастье... для оставшихся в Талашкине, п[отому] ч[то] настроение – невозможное. Я ездила вчера – сегодня вернулась – это истинный ад кругом, и когда отвыкнешь – положение приживалки нáново омерзительно. И люблю их, и благодарна, и жаль, и противно.
Мучаюсь, не могу ничего достать, ни мукú, ни крупы, п[отому] ч[то] кругом только болтовня, а не действие. Озлилась, пошла сегодня пешком в деревню Дрожжино и, конечно, достала яиц, но пшеницы нет и нет. Меня злит, я уверена, что могла бы достать, если бы взялась вовремя сама за дело, не полагаясь на комиссионеров.
Теперь разные забавные вещи: Олечка Ост[ен]-Сакен пресерьёзно рассказывает: «Знаете, здесь есть баба на скотном дворе, она всегда с повязкой на голове, у неё на лбу дырка, её ударила лошадь, ещё когда ей было всего 3 года, и когда она снимает повязку, то череп спускается и мешает ей смотреть».
Васил[ий] Алексан[дрович] серьёзно: «Нет, это не потому она не снимает повязки, а потому что если видна дырка, то видны мозги и видно, что она думает». Олечка недовольно фыркает, остальные хохочут.
Ещё давно хотела также записать эпизод: девчурки собирают цветы липы. Олечка страшно весела, сидит на ступеньках лестницы под ветвями и вдруг совсем для неё несвойственно развязно: «О.Г. О.Г. Послушайте, – и поёт на опереточный мотив. – Жил-был сын мандарина, китаец Цу-кин-сын!». Я так и всплеснула руками: «Олечка, Боже, откуда это неприличие?». Та сразу замолкла, ушла в себя по обыкновению. По-моему, взрослые вообще всегда несправедливы к детям, и так роется рознь и выходят новые и новые «отцы и дети».
К Саркисову прибыли новые санитарки. Спрашивают, кто и что. «Вы?» –
Портниха». – «Ах, мне нужна очень». Нет, не согласилась. Следующая. «Вы?»
– «Крестьянка». – «А вы не шьёте на машине?» – «Нет, я не грамотная». – Разве ж это не прелесть.
Княгинина Лиза[20] вместо миноносцы говорит: мимоносы.
Вообще говоря, необходимость, неизбежность отъезда я уже пережила, а здесь так тяжело, что, откровенно говоря, даже хочу скорее дня отъезда – всё равно не жизнь, а томление.
Ах, жаль, жаль мне княгинь! С одной стороны, я так понимаю, что переживает Ек[атерина] Конст[антиновна], когда отнимают и разрушают то, что было всецело создано её руками, понимаю и кн. Т[енишеву], оторванную от дела и интересов. Понимаю, что они переживали, когда мразь безногая (буквально), рабочие, в числе требований выставляли, чтобы им полагался «тот же паёк, что и каждому из них, т. е. в день 3 ф[унта] молока, – всё это понимаю, сочувствую бесконечно, но и как человек со стороны не могу не видеть всей односторонности и, сказать правду, значительной дозы шкурности.
Конечно, каждый так, в этом и беда России, что в конце концов все от мала до велика, все мы, все – и я, и вы, понимаете ли вы этот ужас? – все мы в отношении общественном – дрянь.
В Смоленске, 15 авг[уста]
Сосчитаться за летние расходы – исполнено. 18 р. 50 к. негативы и материал о Талашкине: кн[яги]ня Екат[ерина] Кон[стантиновна] всё время бегала, как она любит устраивать – надо–не надо, чтобы даже когда ей надо – имело вид, что от неё надо, и потому ничего толком не добилась.
Вырезку из «Нов[ого] Вр[емени]» для княгини Тен[ишевой] – исполнено будет в Талашкине.
Портр[ет] кн[яги]ни Суворовой на место к мисс Орм? (Вас[илий]
Алексан[дрович] снимал для меня) – да, исполнено.
Паспорт не забыть – забыла.
Верёвку, замочек – обещал привезти Вишневский[22] .
Марок по 2 коп. – дано 1 р.
14 авг[уста] было в Талашкине: яблоки, грибы приготовить к сушке – исполнено.
Чемодан принести – исполн[ено].
Тмин вычистить и в мешочек – исполнено.
Переписка рассказа Анюты Филиновой – исполнено.
Книги англ[ийские] выбрать – исполнено.
С Велькой насчёт пшеницы и ячменя – всё наврал, не исполнил.
Расход за лето:
5 ф[унтов] патоки по 80 к. – 4 р.
2 банки стеклян[ые] – 2 р.
Тесьма чёрн[ая] для обшивки юбки (стоило прежде 30 к.) – 2 р. 20
2 катушки чёрные – 60 к.
1 белая –…– – 40 к.
Кате Барановой – 3 р.
Зубн[ой] порошок – 45 к.
Мыло – 1 р.
Почтов[ые] расх[оды] – около 6 р.
На 16 авг. предъотъездные хлопоты:
сундуки
овощи
бельё от прачки
масло и сметана
лепёшки чёрн[ые] у повара
В городе у княгинь видела обоих князей О[боленских]; «негодзяи» повторяет В[ладимир Николаевич] на всё. Были также Орфановы[23] .
А всё-таки рабья душонка В.А.[Лидин]. Как будто и не зол, но чтобы позабавить княгиню – непременно [станет] кого-нибудь вышучивать, ближе всего – меня, конечно, т.е. как следует, конечно, не удаётся, п[отому] ч[то] я обрываю беспощадно. А любит это М.К.! Очень её люблю и безгранично благодарна, но это так!
Дневник О.Г.Базанкур. Автограф. РО ИРЛИ. Ф.15. Д 20. Л. 55 об.-68.
Примечания
1.Грубая, неряшливая, наглая, горланистая женщина.
2.Семенский, Иван Александрович (1856–?) – генерал-майор, елецкий уездный воинский начальник.
3. Берхгольц, Фридрих Вильгельм, фон (1699–1771) – гольштейнский камер-юнкер, трижды побывавший в России (1709–1714, 1721–1727, 1742–1746). Дневник его (1721–1725) содержал все более-менее значительные события российской государственной и придворной жизни, освещал быт и нравы жителей Петербурга и Москвы, приводил зарисовки характеров, поведения и взаимоотношений членов царской семьи, вельмож и придворных. На русском языке дневник Берхгольца публиковался в 1857–1860, 1858–1862 и 1902–1903.
4.Возможно, правильно miss Horm, так как далее Базанкур дважды называет её по-русски мисс Орм.
5.Дочь княгини Тенишевой, баронесса М.Р. фон-дер Остен-Сакен.
6. Маседуан (от фр. macedoine) – блюдо из свежих и слегка отваренных фруктов, пропитанных ароматическими сиропами, содержащими ликёр или коньяк, и мороженого-пломбира.
7. Имеется в виду В.Н.Орфанова.
8. Риччи (урожд. Лунина), Екатерина Петровна (1787–1886) – московская аристократка, обладала выдающимися музыкальными способностями, прекрасно пела, играла на арфе и клавесине, сочиняла музыку. С мужем, графом Миньято Риччи, составляла великолепный дуэт. Музыкальный салон четы Риччи пользовался в Москве необычайным успехом, на него съезжалась едва ли не вся Москва. Среди посетителей салона был и А.С.Пушкин. О.Г.Базанкур в 1941 опубликовала сведения о графине Риччи в своей статье «Переводчик Пушкина – Риччи» (см.: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1941. № 6). В этой статье автор упоминает, что в 1917 году видела в селе Раменском Московской обл., где жила и умерла графиня Риччи, в семье её родственников портреты графини и её мужа и другие архивные материалы.
9. Жиц, Велька – мельник. Он встречается в воспоминаниях М.К.Тенишевой (см.: Тенишева М.К. Впечатления моей жизни. Л.: Искусство, 1991. С. 275).
10. Аматуни, Никодим Исаевич, князь (1865–1946) – чиновник особых поручений 5 класса при Министерстве торговли и промышленности. В 1916 уполномоченный Красного Креста.
11. Саркисов – заведующий конским двором Красного Креста, расположившегося во время войны на хуторе Флёново. В воспоминаниях княгини Тенишевой описывается беспредел, учинённый Саркисовым во Флёнове (см.: Тенишева М.К. Впечатления... С. 278).
12. Имеется в виду «Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона» в 86 томах, выходивший на рубеже XIX–XX вв.
13. Опровержение слухов о гибели Семенского опубликовала, в частности, газета «Русское слово»: Беспорядки в Ельце // Русского слово. 1917. № 162, 18 июля.
14. Беренштам, Фёдор Густавович (1862–1937) – архитектор, художник, иллюстратор, искусствовед, организатор выставок и библиотекарь. Знакомый О.Г.Базанкур.
15. Орфанова, Вера Николаевна – знакомая княгини М.К.Тенишевой. Вместе со своей сестрой после революции 1917 забрала часть коллекции древних эмалей, принадлежавших княгине и хранившихся в одном из московских банков, и в 1970 передала её в Смоленский музей-заповедник (см.: Склеенова В.И. История музея «Русская Старина» после 1911 г. // Провинциальный художественный музей в изменяющейся России: Сборник докладов научно-практической конференции. Смоленск, 2001. С. 65; Склеенова В.И. История музея «Русская старина». Смоленск, 2012. С. 96-97).
16. Линч, Генри Финис Блос (1862–1913) – известный британский путешественник и географ, арменовед, политический деятель, коммерсант, юрист. Выпускник Кембриджа, член-корреспондент Королевского Географического общества. Неоднократно путешествовал по странам Передней Азии и Ближнего Востока, дважды совершил путешествие по Армении (1893–1894 и 1898). На основе собранных материалов написал двухтомник «Армения. Путешествия и исследования» («Armenia, Travels and Studies»), изданный на англ. яз. в Лондоне в 1901.
17. Русский фунт составляет около 400 грамм.
18. В 1917 в Смоленске выходили три газеты: «Смоленские губернские ведомости», «Смоленский вестник» и «Смоленская правительственная газета».
19. От французского dictionnaire – словарь.
20. Грабкина, Елизавета Г. (ум. 1936) – горничная княгини Тенишевой. Была вместе с ней в эмиграции. Похоронены они в одной могиле.
21. «Новое время» — ежедневная газета политики и литературы, издаваемая А.С.Сувориным. СПб., 1868–1917. Имела иллюстрированное приложение.
22. Вишневский, Эдуард – служащий в имении Талашкино. Тенишева писала Ольге Базанкур о нём в октябре 1917, после отъезда последней из имения: «...у нас забрали в солдаты Эдуарда Вишневского, калеку с одной ногой короче другой на вершок, вывернутой пяткой и, вдобавок, с наследственным пороком сердца, вот так солдат! [...] Но для нас уход Вишневского очень неприятен, он был у нас доверенным лицом, всем служащим платил жалование, нанимал таковых, получал деньги за проданные продукты имения, заведовал Смоленским домом и вот этакого-то нужного человека у нас взяли» (Тенишева М.К. Письмо О.Г.Базанкур от 15.10.1916 // РО ИРЛИ. Ф. 15. Д. 639. Л. 25-25 об.; опубл. с ошибкой: Талашкино: Сборник документов. Смоленск, 1995. С. 297-298).
23. Имеется в виду уже упоминавшаяся выше В.Н. Орфанова (см. прим. 14) и её муж, товарищ прокурора Орфанов Александр Петрович. В 1917 Вере Николаевне было 29 лет, Александру Петровичу 34 года (см.: ГАСО. Ф. 653. Оп. 4. Д. 324. Л. 123-123 об.). Сведения предоставлены В.И. Склееновой.
03.02.2015 13:47
Марина25-06-2017 20:22:01
Сегодня увидела могилу Аматуни Никодим Исаевич (10), на кладбище, простой бетонный крест и обычная надпись. Могила заброшенная, простенькая. Фото нет. Как жаль, что жил человек, помер и никто не ухаживает за могилкой. Кладбище во Франции, в городе Сан Женевьев де буа
Hay Azian07-01-2018 01:37:01
Марина, я родственник князя Н.Аматуни, кажется Вы там цветы могилу положили.Спасибо Вам.
Пожалуйста, пишите мне.
dear.press@yandex.ru
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".