Е.П. Блаватская о Генри Стилл Олькотте. Сергей Целух
Е.П. Блаватская и Генри Олькотт.Лондон. Октябрь 1988 года.
Г.С. Олькотт, каким мы его знаем
Полковник Г. С. Олькотт, президент-основатель Теософского Общества, занимавший этот пост в 1875-1907 г., родился 2 августа 1832 года в Ориндже, Нью Джерси, США.
Международную известность он приобрел уже в 23 года за свои работы по научному ведению сельского хозяйства в Нью-арке. Он был соучредителем Вестчестерской Сельскохозяйственной Школы, штат Нью-Йорк, первого такого рода учебного заведения в Америке.
В 26 лет Олькотт совершил поездку по Европе для исследования сельского хозяйства, и его отчет был опубликован в Американской Энциклопедии. Затем он стал американским корреспондентом лондонской Mark Lane Express, сельскохозяйственным редактором New York Tribune (1858-60) и опубликовал еще две книги по сельскому хозяйству. За заслуги перед обществом при проведении сельскохозяйственной реформы он был удостоен двух почетных медалей и серебряного кубка.
После начала гражданской войны он примкнул к армии северян и участвовал в боях в Северной Каролине. Дослужился
до полковника, был демобилизован по ранению и далее работал в Нью-Йорке (1862-65). Он был назначен спец. уполномоченным Военного, а позднее Военно-морского департамента по расследованию мошенничеств, и за труды по очищению этих департаментов с угрозой для своей жизни и репутации был удостоен благодарности.
В 1868 г. Олькотт был принят в коллегию адвокатов и 10 лет занимался адвокатской практикой, специализируясь на таможенных, финансовых и страховых делах. Он был членом Лотос Клуба и близким другом Марка Твена, дружил с другими известными писателями.
С 19 лет Олькотт интересовался спиритизмом и изучал психические явления. В 1874 г. написал отчёты о явлениях на ферме Эдди для New York Sun и New York Graphic. В 1875 году опубликовал книгу "Люди с того света", одну из самых ранних книг по психическим исследованиям, которая была высоко оценена в Европе и Америке. На ферме Эдди Олькотт впервые встретил Елену Петровну Блаватскую. Они подружились и вместе стали выступать в защиту реальности спиритических явлений. У них была одна цель - очистить спиритическое движение от его материалистического содержания. Олькотт помогал Блаватской в подготовке книги "Разоблачённая Изида". Елена Петровна писала свою книгу в его присутствии в одной с ним комнате. Олькотт выправлял английский стиль каждого листа.
17 ноября 1875 г. в Нью-Йорке, все вместе – Блаватская, Олькотт и Джадж, основали Теософское Общество. В 1878 г. основатели ТО переместили Штаб-квартиру Общества в Бомбей (Индия). Перед отъездом Олькотт получил от президента США подписанное письмо с рекомендацией всем официальным лицам и консулам США, а от госдепартамента — специальный дипломатический паспорт и полномочия информировать госдепартамент о перспективах продвижения коммерческих интересов США в Азии.
Как президент Теософского Общества, он положил начало возрождению буддизма в Шри Ланке и способствовал религиозному возрождению в Индии, Японии, других странах востока; стимулировал рост интереса к изучению санскрита; объединил разные секты Шри Ланки в буддийскую секцию Теософского Общества (1880); объединил буддистов Бирмы, Тайланда и Шри Ланки в Собрание Южных Буддистов (1891).
С делегацией буддистов в индусском храме в Тинневелли Олькотт посадил "дерево дружбы" (1882), что было первой демонстрацией братства между буддистами и индуистами за несколько сотен лет. В 1886 г. Олькотт основал Адьярскую Библиотеку, где впервые в истории религиозные учителя индуизма, буддизма, зороастризма и ислама объединились, чтобы благословить общее дело. По идее Олькотта развивалась система автономных секций Теософского Общества с международной штаб-квартирой.
Олькотт с японскими буддистами 1891г.
Кроме этого, Олькотт успешно практиковал месмерическое лечение. Лишь за один год (1882-83) он принял 6000 больных — калек, глухих, немых, слепых и невростеников и достиг в лечении феноменальных успехов. Он основал бесплатные школы для образования париев Индии, индусские школы, лиги мальчиков-арьев и библиотеки, а на Шри Ланке — школы для детей буддистов. Бывший полковник субсидировал и издавал для индийских детей журнал Arya Bala Bodhini; добился для буддистов Шри Ланки свободы от религиозных преследований и установил Весак в качестве официального праздника.
Читая лекции и путешествуя по делам Теософского Общества, он ежегодно преодолевал много тысяч миль по суше и по морю. Олькотт был членом многих знаменитых клубов и научных обществ; получил официальное благословение папы Пия IX и буддийских первосвященников Шри Ланки, Бирмы, Таиланда и Японии за свои труды для буддизма. В 1880 году он принял посвящение и официально стал буддистом. А за заслуги перед индуизмом Г.С. Олькотт был принят в касту брахманов.
После отъезда Е. П. Б. в Европу в 1885 г Олькотт был редактором «The Theosophist». Он написал «The Buddhist Catechism» (Буддийский катехизис - переведен на 20 языков, и стал всемирно используемым учебником), «Листы старого дневника» в 4-х томах, «История теософского движения» в 6-ти томах», «Жизнь Будды», «Индия, прошлое настоящее, будущее», «Аскетизм» и другие.
О его произведениях Елена Ивановна Рерих писала: «Вы спрашиваете, – можно ли доверять Олькотту? Конечно, гораздо больше, нежели многим другим. Первые труды его самые лучшие. Ибо, признавая авторитет Е. П. Блаватской, он находился под лучом Великих Учителей». (08.11.34 Рерих Е.И. Письма. 1929-1938 т.1)
Генри Стил Олькотт умер 17 февраля 1907 г. в Адьяре. Перед смертью он назначил своей преемницей Анни Безант.
«Он далеко не был самым лучшим, но он был лучшим, какого можно было достать»
О миссии Е. П. Блаватской и Г. С. Олькотта Учителя пишут так: "Мы нашли в Америке человека, годного стать вождем, человека большого нравственного мужества, самоотверженного и обладающего другими хорошими качествами. Он далеко не был самым лучшим, но он был лучшим, какого можно было достать. С ним мы соединили женщину с наиболее исключительными и чудесными дарованиями. <…> Мы послали ее в Америку, свели их вместе, и испытание началось" (Письма Махатм, письмо 46).
А вот что сообщает об этом же событии Е.П. Блаватская: «В 1874 году, в октябре, я получила задание поехать в Читтенден, штат Вермонт, где на известной ферме Эдди полковник Олькотт производил исследования».
Блаватская и Олькотт быстро подружились. Они любили пошутить и зачастую называли друг друга Мэлони (Олькотт) и Джек (Блаватская). Полковник обожал прозвища и обращался к Елене Петровне "Маллиган", "Лэтчки" ("Отмычка"), и "ЕПБ". В поведении полковника Олькотта часто проявлялось некоторое ребячество, что нередко шокировало окружающих. Не менее поражало и его кажущееся непочтительное отношение к Учителю, которое он сам таковым не считал. К примеру, он называл своего Учителя М. в мыслях или на словах «Daddy» и «Dad» («папочка», «папа»), в другой раз он назвал Учителей «парнями».
В то же время Олькотт оставался самым верным учеником Елены Петровны и помогал ей переносить горькие предательства, клевету и злословие. Елена Петровна писала Синнетту: «Вы постоянно забываете о нашем положении без гроша в кармане; беспомощном положении двух людей, в одиночку и без посторонней помощи сражающихся с целым миром, и что некому нас поддержать; и, забывая редкую преданность, бескорыстие, безупречность и целомудренный образ жизни Олкотта, его возвышенное человеколюбие и наиболее ценные качества, вы замечаете лишь одно! Он американец, янки, … Олкотт в тысячу раз выше, благородней и бескорыстней, чем я есть или когда-либо была». (Письмо № XXVII. Адьяр, 27 сентября)
Аналогичную характеристику Олькотту дают и Учителя, подчеркивая свойственные ему самоотверженность и преданность делу, даже при его недостатках — отсутствии тактичности, а подчас и соизмеримости. Учитель К. X. писал об Олькотте: "Ему мы можем доверять во всех обстоятельствах, и его верное служение нам обеспечено и при удаче, и при неудаче. ... Где мы можем найти равную преданность? Он тот, кто никогда не расспрашивает, но повинуется; кто может совершить бесчисленные ошибки из чрезмерного усердия, но никогда не откажется исправить их хотя бы ценою величайшего самоунижения; кто рассматривает пожертвования удобствами и даже жизнью как нечто, чем можно радостно рискнуть, когда в этом является необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдется без нее, будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить любые лишения ради своего дела" (Письма Махатм, письмо 4).
О бескорыстии полковника говорят и факты из его жизни и деятельности на благо общества. Известно, что уже через три месяца после основания ТО, казначей засвидетельствовал, что никто не заплатил ему и не помог оплатить текущие расходы и, что ему пришлось нести тяжесть всех этих расходов одному. Вскоре он ушёл в отставку, а все расходы взял на себя полковник Г.С. Олькотт.
Учитель К.Х. упоминает и о другом его поступке: «Сестра м- ра Олькотта действительно голодает в Америке, и этот бедный человек (Олькотт), так глубоко любящий ее, тем не менее, не хотел выделить 100 рупий из фондов Общества или, скорее, «Теософа», чтобы помочь ей с шестью детьми, если бы не настояла Е.П.Б., и если бы М. не дал небольшую сумму для этого». (Письма Махатм, Письмо 106. К.Х. - Синнетту. Заметки по Дэва-Чану. 2 февраля 1883 г.)
А вот как его характеризовала Блаватская: «Олькотт — фанатик. Он пожертвовал своей семьей, счастьем, положением в обществе, карье¬рой преуспевающего адвоката в Соединенных Штатах, родиной и фактически своей жизнью ради чело¬вечества, и прежде всего — ради угнетенных, преследуемых и обездоленных. Перед ним благоговеют тысячи индусов; десятки тысяч бедных детей, гонимых нуждою прямо в лапы миссионеров, полковник спас, определив их в теософские школы, где их стали бесплатно воспитывать за счет теософских лож Индии. А сам Олькотт сделался нищим. У него нет ни цента даже на то, чтобы купить себе ботинки, да он и тратит-то на себя не больше, чем я, то есть ни гроша, все деньги расходуя на нужды Теософского Об¬щества и его работу — труд всей нашей жизни. Ибо у нас лишь одна цель: воспитать, насколько это воз¬можно, новые поколения, детей теософов, в идеалах альтруизма и Всемирного Братства. Каждые двадцать пять франков, которые изыскивает полковник, идут на оплату учебы и пропитания тех несчастных, которые в противном случае угодили бы в сети, раскинутые миссионерами». (Блаватская Е.П. - Письмо Камилле Лемэтр №2)
Тревожное письмо Уильяму Джаджу
Как ни удивительно, но при всех своих благородных качествах, в возрасте 58 лет Олькотт, стал совершать неадекватные поступки.
19 ноября 1890 года Елена Петровна Блаватская, глава Лондонской Эзотерической Секции, пишет письмо Генеральному 
секретарю Американского Теософского Общества Уильяму К. Джаджу. Письмо тревожное, откровенное и рассчитанное на помощь в спасении Теософского Общества от пагубных действий Г. С. Олькотта. В последнем номере журнала «Theosophist» он опубликовал статью под названием «Первая страница из истории Теософического Общества», в которой клевещет на Блаватскую и искажает историю его создания. Блаватская в очень тяжелом положении: больная, отказали ноги, передвигается только в коляске с помощью близких друзей и соратников. Елена Петровна ищет поддержку у своего верного друга У.К. Джаджа, одного из основателей Теософского Общества. Несмотря на то, что письмо помечено как «личное», в нем звучит предупреждение теософам и всему Обществу, чтобы были бдительны и не поддавались на уловки неуравновешенного Олькотта. Она рекомендует другу внимательно прочитать эту статью и напоминает, что позиция Президента сводится к тому, что Теософское Общество было основано не по «указанию» Учителя, а по личной воле самого Олькотта. Мол, такая идея пришла к нему спонтанно, и он рад был ее воплотить в жизнь, никаких указаний от Учителей, на этот счет, он не получал.
Елена Петровна не может сдержать свое негодование. «Шесть месяцев мы обсуждали это дело и готовились к нему, - пишет Блаватская, - я возражала против идеи Олькотта назвать будущее общество «Клубом Чудес». И только после предложения Махатм, полученных Еленой Петровной, новое общество решено было назвать «Теософическим». Такое название пришлось всем по душе.
В своей статье Олькотт именует Блаватскую «гипнотическим посредником», выдвигает на первый план себя — всюду, от первой до последней страницы, а о ней упоминает лишь случайно и бегло. Своей статьей он пытается «постепенно задушить» Е.П., преуменьшая ее авторитет и роль в глазах всего мира в создании Теософского Общества. Он, в силу забывчивости, отказывается от своих прежних слов, которые твердил на протяжении 10 лет в лекциях и статьях. От своей лжи, пишет Блаватская, «он кончит тем, что покажет всему миру себя лжецом и обманщиком, если, конечно, мы его вовремя не остановим» (2). Она просит Джаджа приложить к этому делу большие старания, потому что: «Этот зарвавшийся человек, настрочил уже много писем во все инстанции и во все Общества с тем, чтобы подорвать доверие ко мне, выставить меня в глазах теософов всего лишь медиумом, больной и невменяемой. И делает это он для того, чтобы отвести от себя удар и спасти свою шкуру, бросив кусок моей репутации в глотку преследующим нас голодным тварям. А теперь он выпячивает свою роль и возносится до небес» (3).
Она считает статью его большой ошибкой. Скорее, пишет Е.П., ее писал душевно больной человек. В самом деле, не мог же забыть Олькотт заслуги трех человек в создании Теософского Общества, их большой работы: нервного напряжения, бессонных ночей, радости от проделанного; забыть подсказку восточных Учителей о его названии. Президент ТО угрожает своей отставкой, пишет Блаватская, возможно он и уйдет в отставку. Наверное, так и должно быть. Но беда в том, что всю вину за свою оплошность он по¬пытается возложить на нее (5).
Что привело Олькотта к предательству?
Несмотря на все свои достоинства, Олькотт, как сказала Е.И. Рерих, был «туп и упрям, обычное явление при самомнении». Среди его недостатков в первую очередь следует отметить бестактное поведение. У Олькотта начисто отсутствовало чувство меры, и поэтому он нередко совершал поступки, производившие самое негативное впечатление на высшее лондонское общество, к которому принадлежало большинство теософов. Так, однажды в 1884 году на светском вечере, устроенном в доме Синнеттов, среди одетых в изысканные вечерние платья и костюмы теософов, Олькотт появился в индийском национальном одеянии, к тому же не самого презентабельного вида. Это вызвало всеобщее смущение, неловкость и раздражение.
В другой раз, в том же году, Блаватская и Олькотт присутствовали на собрании Общества психических исследований (ОПИ). Олькотт самовольно взял слово и разразился довольно бестактной речью, да еще и продемонстрировал присутствующим нелепую индийскую игрушку в виде оловянной фигурки Будды на колесиках. Это вызвало у всех присутствовавших на собрании (а особенно — у представителей ОПИ) крайне негативную реакцию. Возможно, что именно этот инцидент проложил первую брешь в отношениях между ОПИ и Теософским обществом, которые до этого момента были вполне дружескими.
Тем не менее, Олькотт всегда был готов признать свои ошибки. Он каждый раз очень переживал и старался все исправить. Так после очередного его проступка в 1881 году К.Х. писал Синнету: «Олькотт далеко в изгнании, пробивается назад к спасению, будучи скомпрометирован более, чем вы можете представить, своими неблагоразумными поступками в Симле, и учреждает теософические школы». (Письма Махатм, Письмо 15. К.Х. - Синнетту. 8 июля 1881 г.)
Также и после его выходки на собрании Блаватская писала: «Олькотт вел себя, как осел, совершенно лишенный такта; он.jpg "Олькотт 1883")
в этом признается и готов признаться и сказать mea culpa перед всеми теософами, и это более того, что какой-либо англичанин охотно сделает. Вот почему, вероятно, несмотря на недостаточность в нем такта и на частые чудачества, которые справедливо шокируют вашу чувствительность, как и мою тоже – небо знает почему, он, несмотря на то, что идет против всех условностей, все же нравится Учителям, которые невысоко ставят цветы европейской цивилизации». (Письма Махатм, Приложение 1, Письмо 152. Е.П.Б. – Синнетту)
В 1886 году Елена Петровна писала Джаджу: «То, что Г.С.О[лькотт] — чертов дурак с самыми лучшими намерениями, давно известно; то, что он преклоняется перед наукой и громкими званиями, тоже верно, иначе он бы не был янки. Но верно также и то, что он — самый лучший и надежный друг, до мозга костей верный своему слову. Как только он поймет свою глупую ошибку, с ним снова все будет в порядке, это уж точно. Я послала ему статьи вместе с одним из писем; он, конечно, будет фыркать и проклинать меня. Ну и пусть, мне наплевать. Я знаю, что он нередко действует вразрез с желаниями Учителей и при этом воображает, будто следует Их желаниям, однако ошибочно принимает за голос Учителя голос своего неразумного эго. Однако Г.С.О[лькотт] честен и никогда не злословит за спиной. То, что он хочет сказать, он высказывает человеку прямо в лицо». (Блаватская Е.П. - Письмо Джаджу №2)
Но с годами, постепенно самомнение Полковника все более возрастало. К этому нужно добавить и самообольщение, т.к. он начал считать общение с Учителями своей собственной заслугой. Полковник очень любил оккультные проявления, и ЕПБ приходилось иногда удовлетворять эту его страсть к феноменам, в том числе и в общении с Учителями. Но это не было непосредственным общением, оно происходило только через посредничество Блаватской.
Плюс ко всему у него была плохо развита способность распознавания. Благодаря этому Олькотт подпал под влияние Ричарда Харта. А легкомыслие и опрометчивость в словах и поступках привели к печальным событиям 1890 года. И все это произошло в период тяжелейшего кризиса или, вернее, ряда кризисов, которые Теософское Общество переживало в 1889-1890 гг.
Ричард Харт в 1878 году был сотрудником Нью-Йоркского журнала «Эхо», который выпускал один из первоначальных «основателей» ТО, Чарльз Созеран, и в который Е.П.Б. написала пару статей. Позже Харт оказал Е.П.Б. большую помощь в работе над комментариями к Тайной Доктрине. Однако в 1889 году он, занимая пост действительного редактора журнала «Теософист», предоставил в своем издании широкую трибуну для странных заявлений и статей, содержащих различные предположения, слухи и грубые выпады против уважаемых теософов. Его деятельность принесла ТО много вреда и выставила Адьяр и особенно "Теософист" посмешищем, как для самих теософов, так и для их противников.
Харт сумел возбудить в Олькотте чувство зависти к Е.П.Б., заставить его поверить сплетням и внушить ему, что Елена Петровна «амбициозна, тщеславна и норовит занять его президентское кресло в ТО». «Дурак! - говорит Блаватская, - Да если бы все Теософское Общество стало требовать от меня занять этот пост (как это делает Т.Татья), я бы отказалась, точно так же, как ответила отказом ему самому» (2). Не может она быть Президентом Теософского общества по той простой причине, что тяжело больна, силы ее на исходе, к тому же у нее нет времени на такую общественную деятельность.
В своем письме Елена Петровна сообщает Джаджу, что выпады Олькотта против нее начались после вопроса Берта, который спросил Олькотта, намерен ли он придерживаться программы Учителя. Если да, то, как он может утверждать о своей преданности Учителям и при этом заявлять, что утратил абсолютно всякую веру в Блаватскую?
Елена Ивановна Рерих так объясняла поступок полковника: «Олькотт был ее ближайшим сотрудником. Он был приближен по кармическим причинам, однажды он спас жизнь Е.П. Блаватской в [одном] из ее прежних воплощений. Но он не мог считаться учеником в полном смысле этого слова. Иначе он не предавал бы ее так, как он неоднократно это делал, не оставил бы писаний, умаляющих ту, которая столько ему открыла! Но, конечно, не обладая широким умом, он не мог оценить широту сознания Е.П. Блаватской, житейские мелочи закрывали для него внутренний великий облик. Чтобы оценить правильно великого человека, нужно самому быть не менее великим». (15.04.1939 Е.И. Рерих Э.Р. Рудзите и Р.Я. Рудзитису)
«…Он также страдал недостатком способности распознавания, и отсюда его ошибки. <…> Последние же годы своей жизни он значительно отошел от Е.П. Блаватской и, конечно, соответственно утратил прямое водительство Великих Учителей. Вы знаете о непреложном законе Иерархии. Именно, лишь через Е.П. Блаватскую можно было приблизиться к Белому Братству. Но многие из окружавших ее в своем самомнении и самообольщении пытались достичь Высот, пренебрегая ее началом, и в зависти своей даже осуждали и клеветали на нее, все им давшую и все им открывшую. Конечно, все они ничего не достигли и остановились в своем развитии, как только пренебрегли железным законом Иерархии. (Так, ни один из окружающих ее не был принят Махатмами в ученики. Для пользы дела Махатмы переписывались с некоторыми из них, но ни один не был принят в то, что мы называем ученичеством. Хотя многие в самообольщении питали в себе это убеждение.) Именно Е.П. Блаватская была тем Иерархическим Звеном, обойти и пренебречь которым означало осудить себя на полную неудачу. Отсюда все многие позднейшие заблуждения Олькотта, Безант, Ледбитера и других». (Рерих Е.И. - Письма в 9-ти томах, т.2, п.118.
Печальная картина Теософского Общества в 1890 году
В 1890 году Олькотт «хвастался успехами теософии в Индии, превознося их до небес, и бахвалился развитием там отделений Общества. Говорил, что все процветает, что перспективы многообещающи, что люди, как всегда, преданны, 150 отделений крепки и счастливы. Но какова же истина, и что там теперь застанет Берт? - спрашивает Блаватская, - Из 150 отделений Общества, работают лишь 40. Никто из новых и старых членов не приближается к Адьяру на расстояние ближе пяти миль. Теософия быстро умирает. Почему? Я бы сказала, что из-за верховного владычества Харта в Адьяре в течение последних двух лет, и особенно из-за отъезда Олькотта на целый год в Японию, где он не основал ни одного отделения, зато подцепил хроническую дизентерию и довел до неизлечимой стадии свое застарелое заболевание яичек, и это так ослабило полковника, что он стал совсем другим человеком! Несчастный отныне даже не в состоянии как следует прочесть лекцию. Из прекрасного оратора, восхитительного мастера красноречия он превратился в скучного лектора, и его прошлогодний цикл лекций в Англии закончился прискорбным провалом» [6].
Елена Петровна дает волю своему гневу. Она огорчена переменой произошедшей в Олькотте за время его пребывания в Японии: «Олькотт лишился энергии, утратил любовь к работе, стал безразличен к судьбе Теософского Общества, обленился и больше не в силах бороться и сражаться по-нашему. И из-за этого он пытается переложить вину на меня и рассказывает Берту, что это я убила Теософское Общество из-за дела Куломбов-Ходжсона и т. д. и т. п. Разве это справедливо, я вас спрашиваю?» [6].
Единственным спасителем ТО она считает своего друга и ученика Джаджа. Лишь он один способен изменить положение. Только ему, его огромному авторитету, может покориться этот упрямый и неразумный человек – Генри Олькотт. Его американское тщеславие, плохие личные качества могут убить Теософское Общество, особенно в Индии, а затем в Америке и Европе. «Я выполнила свой долг, - пишет Е.П., - и больше не несу никакой ответственности, разве что за моих людей здесь, за группу тех, кто будет предан мне до самой смерти. Ничто не может поссорить меня с теми, кого я обучаю самым серьезным образом, ибо они знают, что я знаю. И если вы не поможете мне в этом деле, я поступлю с Америкой так же, как поступила с Индией, — порву с ней всякую связь посредством циркуляра, вроде того, что я направила в Индию членам Эзотерической Секции. Вас это устроит? И если вы не освежите память Олькотта в серьезном личном письме к нему, и он не прекратит свою неблаговидную игру вокруг меня, то я так и сделаю, клянусь вам» (7). Джадж знает, что Блаватская наделена большими правами в Теософском Обществе, имеет поддержку в Учителей, Восточных Махатм, авторитетная, честная, прямая, с большой силой воли и огромными знаниями всех наук, поэтому воевать с ней Олькотту – не по зубам, а проще: попусту тратить драгоценное время.
«Я устала от всего, мне это до смерти опротивело»
Блаватская беспокоится не за себя лично, своя судьба ее не очень волнует, это всем давно известно. Опасается она за все Теософское Общество. Ведь если от него отвернется «президент-основатель», то это предвещает гибель всему Теософскому Обществу, это погребальный звон для всех теософов. Е.П. просит своего друга внимательно поразмыслить над ее вопросами и дать ответ, как вразумить больного и старого человека, как спасти Теософское Общество от развала. Ее возмущает, что этот человек, прежний ее друг и соратник, с которым прожито совместно более 17 лет, так хочет унизить ее, уменьшить ее роль в создании и процветании Теософского Общества, тогда как главным авторитетом, и всю заслугу в деятельности общества хочет присвоить лишь одному себе. Блаватская говорит, что хорошо знает этого человека, его хвастовство и возвеличивание себя до небес, и знает то, что он может не остановиться ни перед кем и ни перед чем, чтобы нанести сокрушительный удар всему Теософскому Обществу.
Елена Петровна просит Джаджа не расценивать ее слова, как угрозу для себя и для американской Эзотерической Секции. Она никогда не забудет его преданности и непоколебимой дружбы, его братской помощи во всем, даже в материальных делах, потому что все делалось ради великого дела. Она боится лишь одного, что на своем посту Олькотт настолько ослабит Теософское Общество своими безумными решениями, заведет его в такие дебри, что ей одной, без помощи Джаджа, вывести Общество на светлую дорогу, будет просто не под силу. Под письмом стоит подпись: «Ваша, до самой смерти Е.П.Б.»
«Я устала от всего, мне это до смерти опротивело, - искренне сознается она другу. Поразмыслите об этом, как следует и сообщите мне, что бы вы сделали для меня». Блаватской очень неприятно, что Олькотт говорит о своих Учителях и Наставниках, будто они являлись ему независимо от нее, а от нее отвернулись, оставили ее, а только с ним одним имели дело. Это было неправдой.
Как видим, очень грустное письмо написала Елена Блаватская Уильяму Квину Джаджу, своему преданному ученику и соратнику. Реакция Генерального секретаря Американского Теософского общества нам известна: он сделал все от него зависящее для спасения ТО и для восстановления заслуг Елены Блаватской в его создании и процветании.
Сохранились письма Е.П.Б. к разным лицам, проясняющие ситуацию в Теософском Обществе после отъезда Блаватской из Адьяра. Они совсем не веселые, но для нас поучительные. В письме Камилле Лемэтр Блаватская пишет:
«Мои идеи и устремления были те же, что и у Олькотта, и они до сих пор одинаковы, но, увы!, сударыня, из хозяина он превратился в раба Исполнительного совета. Со времени моего отъезда из Адьяра (четыре года назад) члены Совета воспользовались моим отсутствием, а также скандалом, спровоцированным миссионерами, - этим заговором, который затеяли церков¬ники и протестантские фанатики, дабы из¬бавиться от меня в Индии, - чтобы связать руки полковнику Олькотту, подчинив его этому проклятому Совету, где у моих противников большинство голосов. Там заседают все мои недруги. Я была настолько больна, что они со дня на день ожидали моей смерти. Однако Учитель этого не пожелал, и меня исцелили.
Президент - сама доброта и честность, однако он слабохарактерный и к тому же американец, а вы пре¬красно знаете, что для янки доллар - это всегда почет и никогда не может быть бесчестьем. Короче говоря, я мыслю не так, как Олькотт, и, понимая, что без меня он ни за что не сумеет избавиться от своего Совета, и что Общество вскоре превратится в одну из множества вспомогательных ветвей, я приняла решение нанести сильнейший удар. Не принимая никакого участия в делах на протяжении пяти лет, я решилась потребовать и заново добиться восстановления своих прав, а затем и усиления оных. Как основатель Общества и постоянный секретарь по переписке, я настояла на буквальном следовании правилам и уставу, сформулированным Учителями. Поскольку для этого не имелось никакой возможно¬сти в Теософском Обществе Индии, где члены Общества провозгласили себя экзотериками, и где сокровенное Знание изучается отдельно, я предложила разделить материнское Общество на три части, три секции: одна - в Индии, другая - в Европе, а третья - в Соединенных Штатах, а во главе каждой из них, соответственно, три основателя. Полковник Олькотт остается президентом вообще и будет руководить об-ществами в Индии, У.К.Джадж - в Соединенных Штатах, а я - в Европе. Каждая такая секция, однако, является sui generis, полностью независимой ни от Совета в Адьяре, ни от Генерального совета, не подчиняющейся никому, кроме президента; но, поскольку президент (Олькотт) является простым членом моей секции, он находится у меня в подчинении и, следовательно, не может действовать против моей воли. Возможно, это вас рассмешит, но дело обстоит именно так. Я хотела избежать скандала и спасти Т[еософское] О[бщество], и я это сделала» [8]. (Блаватская Е.П. Письма. Письмо Камилле Лемэтр № 6).
Олькотт признает заслуги Е.П. Блаватской
По всей вероятности Олькотт впоследствии раскаивался в этих свих деяниях. Об этом говорят его поступки после ухода Елены Блаватской с земного плана.
Полковник Олькотт в это время находился в Австралии. Он вспоминал: «Первый намек о смерти Е.П.Б. был получен мною телепатически от нее самой, и за этим последовало второе подобное сообщение. Третье я получил от одного из репортеров, присутствовавших на моей заключительной лекции в Сиднее, который сказал мне, когда я спускался с трибуны, что из Лондона пришло сообщение прессы о ее кончине. В моем дневнике за 9 мая 1891 года я записал: "Было неприятное предчувствие смерти Е.П.Б.". На следующий день там же говорится: "Сегодня утром я почувствовал, что Е.П.Б. умерла..." И последняя запись за тот день: "Телефонограмма: Е.П.Б. скончалась". Только те, кто видел нас вместе, кто знал о мистических узах, связывавших нас, могут понять то ощущение тяжелой утраты, которое навалилось на меня после получения этой страшной новости». (15) Узнав, что предчувствие его не обмануло, полковник, отменив все лекции, отправился в Англию.
Об его отношении к Елене Петровне говорят слова, написанные после ее смерти: «Никто из знавших Е. П. Блаватскую не может забыть ее, никто — не может заменить ее: есть люди, которые обладают некоторыми из даров ее, но всеми ее дарами — не обладает никто. Ее жизнь, какою я узнал ее в течение последних 17 лет, как друг, товарищ и сотрудник, была сплошным мученичеством из любви к людям. Она пылала ревностью к их духовному благу и к их духовной свободе и, далекая от какого бы то ни было эгоистического мотива, посвящала жизнь и силу делу любви, не ожидая ни благодарности, ни награды. За это она и была преследуема клеветами ханжей и фарисеев до самой смерти, которую они и ускорили своей злобой. И даже мертвой они не дают покоя, они стараются загрязнить ее прах, очернить ее память лживыми описаниями ее жизни. Но не удастся им этого, слишком много осталось у нее живых свидетелей, которые готовы постоять за нее и доказать чистоту ее намерений. Никто не может сделать этого с такой полнотой, как я, потому что с 1874 г. мы оставались с ней близкими друзьями, жили и работали вместе и стремились к одной цели. По темпераменту и свойствам совершенно противоположные люди, мы часто расходились с ней в подробностях. Но в отношении совместной нашей работы и в преданности нашим Учителям, мы составляли с ней одну душу и одно сердце. <…> Я любил в ней другое, высшее существо, которое было в высокой степени таинственно! Несмотря на видимое полное доверие между нами, на 17-летнюю совместную жизнь и ежедневную общую работу, она оставалась для меня загадкой до последнего дня жизни. Иногда мне казалось, что я узнал ее хорошо, но вслед за тем я убеждался, что в ней таились еще более глубокие глубины, которые мне были неведомы. <…> Я помогал Е. П. Б. при составлении ее первой книги: "Разоблаченная Изида", видел каждую строчку, каждое предложение, как она писала их и потом исправляла в корректурных листах. <…> При этом я получил знания, которые никто не мог бы дать мне, кроме нее. Не понятно ли после этого, что все вздорные выдумки об ее обманах не могли повлиять на мою твердую веру в несомненность ее психических сил? <…> День ее оправдания еще не пришел, и не мне, ее ближайшему другу, достанется эта честь. Но придет день, когда имя ее будет записано благодарным потомством не среди шарлатанов и обманщиков, а на самой высокой вершине, среди избранных, среди тех, которые умели жертвовать собой из чистейшей любви к человечеству! Могучий дух Е. П. Б. воспламенял нашу вялую кровь, энтузиазм ее был неугасаемым пламенем, от которого все современные теософы зажигали свои факелы...» (16)
А 17-го апреля 1892 года, незадолго до первой годовщины смерти Елены Петровны Блаватской (8 мая 1891 года) полковник Генри С. Олькотт издал в Адьяре Исполнительный Приказ, учреждавший «День Белого Лотоса». Такое название было им лично придумано и предложено для отмечания годовщин ухода из жизни Елены Блаватской. В приказе. Олькотт упомянул Завещание Е.П. Блаватской, процитировав оттуда небольшой отрывок, и сделал распоряжение по поводу отмечания годовщины покойной. Оригинал Завещания был послан в Верховный Суд Мадраса в августе 1892-го года. Текст Исполнительного Приказа был написан полковником Олькоттом и обнародован через журнал «Люцифер», Выпуск Х, Номер 57, Май, 1892, стр. 250-251.
Интерес к Теософскому обществу начал угасать
Письмо Блаватской Джаджу об Олькотте, как нельзя лучше прояснило идейный разлад в Теософском обществе в конце жизни Елены Петровны. Мы увидели, как непомерные амбиции Президента Теософского Общества в корне изменили отношение общественности к самому обществу, его целям и направлениям в работе. Олькотт не столько «дрался» за авторитет общества, сколько за свои амбиции, выгаданные заслуги и первую роль в его основании. Все это привело к разладу в обществе и разделению его на три самостоятельных группы.
«Пока имя Е.П. Блаватской было в почитании, Общество развивалось, как только начались предательства и изъятие, где только возможно её имени, Великие Учителя отказались от Водительства, и мы видим, к каким некрасивым и печальным результатам это привело». (Письмо Е.И. Рерих - К.И. Стурэ, 22.08.34)
«После смерти Е.П. Блаватской и Теософическое Общество стало вырождаться». (Письмо Е.И. Рерих - Е.А. Губаревой, 18.12.48).
После ухода Блаватской с земного плана продолжателями Теософского общества стали: английская писательница Анни Безант (Annie Wood Besant), а также Олкотт и Джадж. В 1895 году Джадж, вследствие конфликта с двумя сотрудниками, отделился в самостоятельную «Американскую секцию» Общества и стал ее Президентом. Организация, возглавляемая Олкоттом и Безант, продолжает базироваться в Индии, она известна как The Theosophical Society — Adya. Секция же, возглавляемая Джаджем, ныне известна просто как The Theosophical Society, но для ясности часто добавляют international headquarters, Pasadena, California (адрес штаб-квартиры в Пасадине, Калифорния). Третья структура, известная как The United Lodge of Theosophists (ULT), отделилась от второй в 1909 году.
Президенты Теософского общества:
Полковник Г. С. Олькотт стал первым президентом Теософского общества и возглавлял его с 1875 по 1907 годы.
Анни Безант руководила обществом с 1907 по 1933 гг.
Джордж С. Арундейл — с 1934 по 1945 гг.
Чуруппумулладж Джинараджадаса (англ. Curuppumullage Jinarajadasa) — с 1946 по 1953 гг.
Нилаканта Шри-Рам — с 1953 по 1973 гг.
Джон Коутс — с 1973 по 1979 гг.
Радха Бернье является президентом Теософского общества с 1980 г. и по сей день.
Литература
1. Олькотт Г.У. Первая страница из истории Теософского Общества. «Теософист», 1891 г.
2. Блаватская Е.П. Письмо Джаджу У.К. В книге: Блаватская. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Блаватская Е.П. Письмо Камилле Лемэтр № 6. В книге: Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.
9. Блаватская Е.П. Письмо Джаджу У.К. №3. В книге: Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.
10. Блаватская Е.П. Письма родным №13. В книге: Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.
11. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида. М. Эксмо, 2011.
12. Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. Т. 3. М. Эксмо, 2011.
13. Блаватская Е.П. Ключ к теософии. М. Сфера, 2003.
14. Письма Махатм. М. Эксмо, 2011.
15. Оккультный мир Е.П. Блаватской. Сборник. Пер. с англ. – М.: Сфера, 1996. – 512 с.: илл. – (Серия «Белый Лотос»). Составитель Дэниэл Х. Колдуэлл. Перевод Олега Матвеева. С. 358 - 359
16. Блаватская Е.П. Скрижали кармы Изд-во: МЦР. 1995. С. 497 – 499
22.02.2014
(376)(17).jpg)
Похожие статьи:
18.12.2020 10:38
Руслан Коломиец19-12-2020 20:31:01
Комментарий удален.
Ксения20-12-2020 21:11:01
Какое это труднейшее дело - нести новые эволюционные идеи в мир. И осуществить это можно только благодаря Учителям. Как только начинается отход - дело страдает, а те, кто продвигает эти новые идеи, лишаются поддержки. Что и показала история отношений Блаватской и Олькотта. Без поддержки и водительства Учителей не выдержать того вала клеветы и препятствий, который обрушивается на дерзнувших продвигать эти идеи. Блаватская смогла осуществить всё предназначенное, потому что была предана Учителям до самой смерти. Низкий поклон самоотверженному и героическому духу, отважившемуся продвинуть сознание людей.
Автору спасибо за статью.
Александр Тюриков21-12-2020 01:11:01
Всё началось в 1884 году...
Еще перед отъездом из Англии в интервью, напечатанном в лондонской газете «Pall Mall Gazette» 23 октября 1884 года, ЕПБ заявила:
«Я возвращаюсь в Индию, чтобы подать в суд на этих клеветников, этих мошенников (Куломбов), сфабриковавших мои письма» .
Даже один из англо-индийских правителей М.Грант Дафф был уверен, что Блаватская «начнет процесс» против поносителей и суд вынесет решение в ее пользу. Он писал О.А.Новиковой 24 ноября 1884 года:
«Если она [Е.П.Блаватская] намерена возвратиться в Мадрас, я предполагаю, что это для того, чтобы начать процесс против тех, кто или поносил ее самым оскорбительным образом, или взводил такие обвинения на ее, которые, если допустить, что они справедливы, должны исключить ее из общества всех порядочных людей.
К счастию, обвинения эти такого определенного свойства, что если она такова, как Вы ее изображаете, ей не будет ни малейшего затруднения доказать, что они только неосновательные и злые вымыслы.
Я, несомненно, буду очень рад услышать постановление нашего суда о том, что нет и тени пятна на ее личности в связи с какими бы то ни было поступками, приписываемыми ее друзьям в Мадрасе» .
Но решимость Е.П.Блаватской не нашла поддержки: теософы Адьяра во главе с президентом общества не пожелали ее защитить и организовать судебный процесс против Куломбов. Олькотт подробно описал свои трусливые действия:
«Со дня своего приезда в Индию она [Е.П.Блаватская] все время уговаривала меня отвести ее к судье, юрисконсульту или адвокату, неважно к кому, лишь бы она могла подать письменное заявление и начать действовать, но я категорически отказывался. Я сказал ей, что через несколько дней откроется съезд Теософского общества, и наша главная задача состоит в том, чтобы представить это дело на рассмотрение его делегатов, сформировать из наших лучших адвокатов специальный комитет и предоставить ему возможность решать, какие меры ей следует предпринять. Затем я добавил, что мы с ней как личности настолько слились с нашим Обществом, что не должны делать ни единого шага, не посоветовавшись с нашими коллегами. Она мучилась, бушевала и настаивала, но я был тверд и непреклонен. Когда же она пригрозила мне, что сама пойдет “стирать с себя это пятно позора”, я сказал, что в таком случае мне придется уйти в отставку, предоставив возможность съезду выбирать между нами: я слишком много знал о юридической практике, чтобы допустить такую глупость. И она уступила» .
Избранный съездом комитет в составе 14 человек пришел к предательскому заключению:
«Решено: те письма, которые были опубликованы в “Christian College Magasine” под заголовком “Крах Кут Хуми” являются только поводом навредить делу теософии. А поскольку письма эти выглядят однозначно абсурдными для каждого, кто знаком с нашей философией и нашими фактами, и поскольку те, кто с этими фактами не знаком, едва ли изменят свое мнение, даже если суд вынесет вердикт в пользу мадам Блаватской, – единодушное мнение нашего комитета, следовательно, состоит в том, чтобы мадам Блаватская не преследовала в судебном порядке своих очернителей и не подавала в суд» .
Олькотт, по всей видимости, был доволен подобным постановлением. «В профессионализме и компетентности этого комитета не могло быть никаких сомнений…» – так написал он в своих воспоминаниях.
Елена Петровна была потрясена этими событиями и в середине января 1885 года тяжело заболела. Спустя несколько месяцев она дала оценку ситуации, сложившейся в Теософском обществе в Адьяре, и рассказала о своем выборе.
«Мое сердце разбито не из-за того, что сделали мои истинные, явные враги – их я презираю, но из-за эгоизма и малодушия в рядах моих защитников, их явленной готовности соглашаться и даже принуждать меня ко всякого рода жертвам, когда я готова – Учителя тому свидетели – отдать свою жизнь до последней капли, отказавшись от всякой надежды даже на крохи не скажу счастья, но хотя бы покоя и благополучия в этой жизни-пытке, – отдать ради Дела, которому я служу, и на благо каждого истинного теософа. Эта измена – сама ее атмосфера, сотканная из ласковых и полных сочувствия слов, за которыми сокрыто крайнее себялюбие, взращенное на слабости или честолюбии, – нечто ужасное. Я не буду называть имен. С некоторыми – с большинством из них – я останусь в добрых отношениях до моего смертного часа. И даже не позволю им заподозрить, что с самого начала читала их, как открытую книгу. Но я никогда не забуду (да и не смогла бы даже при желании) ту памятную ночь в дни кризиса моей болезни, когда Учитель, прежде чем получить от меня определенное обещание, раскрыл мне некоторые факты, о которых, по Его мнению, мне следовало знать раньше, чем я пообещаю Ему сделать определенную работу, о которой Он меня попросил (а отнюдь не приказал, на что имел право). В ту ночь, когда миссис Оукли, Гартман и все остальные, кроме Баваджи (Д.Н[атха]) , каждую минуту ожидали, что я испущу дух, – я узнала всё. Мне было показано, кто был тверд, кто заблуждался (невольно), а кто был просто предателем; также в общих чертах мне была показана картина того, что мне следует ожидать. Да, скажу я вам, чего только я не узнала в ту ночь – причем такого, что оставило в моей душе поистине неизгладимый след; и черная измена, и притворное дружелюбие ради корыстной цели, и убежденность в моей виновности, и даже решимость лгать в защиту меня, ведь я была удобной ступенькой, чтобы подняться вверх, и т.п.! Всю человеческую природу во всей ее мерзости я лицезрела в тот краткий час, когда ощущала одну руку Учителя лежащей на моем сердце и не дающей ему остановиться и когда наблюдала, как другая Его рука развертывала передо мною “очаровательное” будущее. И при всем этом, когда Он явил мне всё, абсолютно всё, и спросил: “Готова ли ты?”, – я ответила: “Да”, и таким образом расписалась принять свою страшную судьбу – ради тех немногих, кто заслуживал Его благодарности. <…> Смерть выглядела такой отрадной в тот час, покой – таким желанным и нужным, а жизнь, как та, что надвигалась на меня неотвратимо, и которую я тогда осознала, – такой жалкой; но как могла я сказать “нет” Ему, кто хотел, чтобы я продолжала жить!»
Вс. Соловьев в марте сообщил В.П.Желиховской долетевшие к нему новости:
«Здесь недавно был молодой Гебгарт, вернувшийся из Индии. Он рассказывал, что Ел[ене] Петр[овне] совсем плохо. Затем мы получили циркуляр Олькотта, объявляющий о совершившимся с нею чуде. Но, во всяком случае, на мой взгляд, дни ее сочтены. Ужасно рано! И года небольшие, а главное – ум ясен и талант литературный в полном развитии. Но уж что ж об этом!»
В это же время и «Московские ведомости» обнародовали информацию о Блаватской:
«От президента “Теософического Общества” г[осподина] Олькотта от 10 февраля сего года из Мадраса нам прислано следующее сообщение о состоянии здоровья г[оспо]жи Е.П.Блавацкой, рассказ которой На Голубых горах начат печатанием в последних книжках Русского вестника. Вот дословный перевод этого извещения и приложенного к нему медицинского свидетельства:
“Для успокоения многочисленных друзей г[оспо]жи Блавацкой, справлявшихся о состоянии ее здоровья, мы препровождаем при сем медицинское свидетельство. Члены и друзья нашего Общества надеются, что она скоро будет в состоянии опять приняться за свои литературные труды, несмотря на то, что она снова подверглась одному из тех жестоких припадков, которые ее так часто мучили за последнее время. Новый припадок, от которого она только что освободилась, был так серьезен , что я уже потерял надежду видеть ее по возвращении из Рангуна. Но потом произошла неожиданная перемена к лучшему, и к изумлению всех она стала поправляться. Хотя она все еще лежит в постели, но силы ее мало-помалу уже восстановляются. Во время нашего знакомства я имел случай дважды наблюдать подобные удивительные кризисы; но теперь ее физическая система была так расстроена, что мы потеряли было уже всякую надежду на ее выздоровление. Олькотт”.
В приложенном при письме медицинском свидетельстве говорится:
“Я видела в первый раз г[оспо]жу Блавацкую в воскресенье 24 января 1885 г. Она страдала тогда острою подагрой и пороком сердца с сильною альбуминурией. Изнеможение ее было так сильно, что она не могла подняться в постели, не подвергаясь обмороку, а сильная боль в суставах не давала ей спать. В продолжение недели состояние г[оспо]жи Блавацкой было критическое, и было основание опасаться, что дело может кончиться смертью от уремии. Теперь здоровье г[оспо]жи Блавацкой значительно поправилось. Не осталось почти и следов альбуминурии, общее состояние улучшилось, а подагра утихла. Г[оспо]жа Блавацкая каждый день может сидеть немного времени в покойном кресле; умственные способности ее находятся в нормальной состоянии, но в настоящем положении она должна воздерживаться от всякого утомления и возбуждения, и тогда, при должном уходе, вероятно скоро поправится. Mary Scharlieb ”» .
31 марта 1885 года Е.П.Блаватскую, еще не оправившуюся от болезни, теософы «фактически вышвырнули» из штаб-квартиры Теософского общества, перенеся ее в инвалидной коляске на корабль, идущий в Европу. Основными причинами ее отъезда стали не предполагаемый арест англо-индийскими властями и не плохое здоровье, а «эгоизм и малодушие», проявленные ведущими теософами в Адьяре, когда требовалось выступить в защиту основателя Теософского общества против клеветы Куломбов. Об этом Елена Петровна написала в статье «Почему я не возвращаюсь в Индию» (1890):
«Увы, верность и мужество руководителей Адьяра и тех нескольких европейцев, кто доверял Учителям, оказались не того калибра, который бы соответствовал разразившемуся испытанию. Вопреки всем моим протестам, меня поспешно увезли из штаб-квартиры. Больная, какой я была, буквально умирающая, как говорили врачи, я тем не менее протестовала и готова была сражаться за теософию в Индии до последнего вздоха, если бы нашла поддержку верных друзей. Но одни испугались возможных юридических осложнений, другие – правительства, тогда как мои лучшие друзья поверили угрожающим предсказаниям врачей о том, что я непременно умру, если останусь в Индии. Поэтому меня отослали в Европу – восстанавливать силы, с обещанием скорейшего возвращения в мою любимую Ариаварту. <…>
…Я написала Олькотту, умоляя его разрешить мне вернуться и пообещав, что я буду жить в Пондишери, если потребуется, то есть если мое присутствие в Адьяре будет нежелательным. На это я получила смехотворный ответ: что, дескать, не успею я вернуться, как меня тут же сошлют на Андаманские острова как русскую шпионку – что, конечно же, оказалось полнейшей глупостью, как потом выяснил и сам полковник. Готовность, с которой они ухватились за такой никчемный предлог лишь бы только удержать меня подальше от Адьяра, есть вопиющее свидетельство неблагодарности тех, кому я отдала свою жизнь и здоровье. Более того, президент, будучи склоненным к этому, как я поняла, Исполнительным советом (под совершенно абсурдным предлогом, будто в случае моей смерти мои наследники могут якобы заявить права на свою долю в адьярской собственности), послал мне на подпись юридическую бумагу, в которой я формально отказывалась от всяких прав на штаб-квартиру и даже от моего права жить там без особого на то разрешения Совета. И это при том, что я отдала несколько тысяч рупий моих личных денег и всю свою долю прибыли от журнала “Теософ” – на покупку дома и его обстановки. Тем не менее, я подписала этот отказ без единого слова протеста. Я видела, что меня там не ждут, и осталась в Европе, несмотря на свое страстное желание вернуться в Индию. Да и как я могла поступить иначе, видя, что весь мой труд отплачен неблагодарностью, а мое самое искреннее желание вернуться было встречено пустыми отговорками и необоснованными ответами, внушенными им моими врагами?»
Е.П.Блаватская вынуждена была 21 марта 1885 года подать в отставку с поста секретаря-корреспондента Теософского общества. Она с возмущением сообщила А.П.Синнетту 19 августа того же года:
«Пока мои враги рвут меня на части, люди в Адьяре играют в “прятки”: они притворяются мертвыми – о! ничтожные, жалкие трусы!! <…> Говорю вам, я страдаю больше от теософских предателей, нежели от Куломбов, Паттерсона или даже ОПИ. Если бы все наши общества держались вместе как один человек, если бы вместо необузданных личных амбиций и страстей в их рядах царило единство – весь мир, даже сами Небеса и Ад не смогли бы одолеть нас» .
Спустя три года Елена Петровна поведала о состоянии адьярского «братства» и его президента:
«Также не собираюсь я и в Индию. Теперь, когда те, кого я вознесла и поставила на пьедестал, выжали меня, как старый лимон, а потом выбросили самым бесцеремонным образом; теперь, когда Т[еософское] О[бщество] превратилось в чисто экзотерический каркас, я больше не хочу и не могу ничего делать для него или для кого-либо еще. Я не могу даже помочь Олькотту, поскольку всё, что он делает, идет вразрез с политикой, принятой Учителями, и не может найти моего одобрения: Т[еософское] О[бщество] – всё, от П[резидента]-О[снователя] до рядовых членов, – превратилось в общество сектантов, разделенных на множество групп. Теперь оно – прибыльное предприятие, а не организация учеников, устремленных к свету и философским истинам. Я больше не нужна там, в Индии.
Что касается самого О[лькотта], Учитель не отвернулся от него. Но поскольку Г.С.О[лькотт] сам каждый день удалялся от Него все дальше и дальше, то Учителю не пристало бегать за ним или за кем-то еще в Обществе. Нет, Г.С.О[лькотт] совершил много ошибок, но он никогда не был лжецом. Но около него есть те (или были совсем недавно), кто являются таковыми. <…>
Теперь я знаю, что с тех пор, как я покинула Адьяр, мой Учитель (тот, кого называют Махатма Мориа) не написал никому ни строчки ни в Адьяре, ни в Мадрасе, ни даже в целой Индии – за исключением нескольких слов, однажды присланных Г.С.О[лькотту]. В этом Учитель заверил меня самолично, равно как и графиню. Как такое возможно? Мой дорогой друг и брат, очевидно, “что-то прогнило в Датском королевстве” » .
Об этом же писала и Е.И.Рерих:
«…Пока он [Г.Олькотт] признавал авторитет Е.П.Бл[аватской], он находился под лучом Великих Учителей. Последние же годы своей жизни он значительно отошел от Е.П.Бл[аватской] и, конечно, соответственно утратил прямое водительство Вел[иких] Уч[ителей]. Вы знаете о непреложном законе Иерархии. Именно, лишь через Е.П.Бл[аватскую] можно было приблизиться к Бел[ому] Бр[атству]. Но многие из окружавших ее в своем самомнении и самообольщении пытались достичь Высот, пренебрегая ее началом, и в зависти своей даже осуждали и клеветали на нее, все им давшую и все им открывшую. Конечно, все они ничего не достигли и остановились в своем развитии, как только пренебрегли железным законом Иерархии. (Так ни один из окружающих ее не был принят Махатмами в ученики. Для пользы дела Махатмы переписывались с некоторыми из них, но ни один не был принят в то, что мы называем ученичеством. Хотя многие в самообольщении питали в себе это убеждение). Именно Е.П.Бл[аватская] была тем Иерархическим Звеном, обойти и пренебречь которым означало осудить себя на полную неудачу» .
Александр Тюриков21-12-2020 09:36:01
Олькотт поверил разным клеветам Всеволода Соловьева в первой половине 1886 года. Например, ЕПБ писала 22.04.1886 г.
"Моя дорогая мисс Арундейл!
Считаю своим долгом процитировать только что полученное письмо от Олькотта. “Мисс Арундейл сообщает о благополучном разрешении аферы Леонард. Она (мисс Л[еонард]), оказывается, вовсе не беременна . Но если она обратится в суд и вызовет мадам де М[орсье], то той придется признать, что располагает письмом (при этом должно быть предъявлено письмо) от вас, в котором вы (я) говорите о Мохини: “Негодяй, он второй раз разыграл нас и сейчас”. Тогда прощай Л[ондонская] Л[ожа], индийские чела, и т.д. и т.п. Какой дьявол заставил вас написать такое?” И т.д. и т.п. Полковник Олькотт – бедный честный простак, поверил, что я могла написать такое, в то время как я во всех своих письмах уверяла мадам де М[орсье], что никогда даже не произносила таких слов, в которых за моей спиной обвиняет меня Соловьев, а ведь именно эти слова являются частью юридических доказательств в деле, как пишет мне мадам де М[орсье]!!"
В тот же день ЕПБ писала Синнетту:
"Мой дорогой м-р Синнетт,
Я получила в высшей степени бесчеловечное письмо от Олькотта, новую пакость и обвинения – прочтите его. Я никогда ничего не писала о миссис О[укли] ни де Морсье, ни Соловьеву".
У ЕПБ были мысли подать в суд на Р.Ходжосона, после публикации в декабре 1885 г. клеветнического отчета ОПИ, но неудавшиеся судебные процессы против Куломбов и ОПИ показали, что она не найдет поддержки среди теософов. По поводу преследования Р.Ходжсона за клевету Елена Петровна безуспешно обращалась с этим вопросом к Г.Олькотту в июле 1886 года:
«А теперь относительно моего возвращения в Индию. Я скажу вам то же, что говорит даже Синнетт. Если вы желаете моего возвращения, вы должны согласиться, что прежде я должна привлечь Ходжсона к суду за его обвинение [меня] в том, что я русская шпионка. Позиция, которую я займу в отношении других вещей, которые скорее всего возникнут на горизонте (Махатмы и феномены), будет состоять в отказе от всяких дискуссий на эти темы. Мой протест лежит в плоскости политической и клеветнической, а вовсе не метафизической. Остальное никого не касается. Я желаю, чтобы публика и враги считали меня галлюцинирующей лунатичкой, мнящей, будто она состоит в прямом сообщении с какими-то Махатмами – существами, в которых никто кроме теософов не верит. Я ведь и вправду очень похожа на такую галлюцинирующую! Что касается обмана, то я так же не могу доказать, что его не было, как враги не могут доказать, что он был. Поскольку я никогда не была медиумом, взимающим плату за свою работу, и поскольку я могу доказать, что постоянно тратила на эти феномены свои деньги, здоровье и время, то Ходжсону – дабы подыскать для такого странного поведения на протяжении 10 лет какой-то правдоподобный мотив, на который можно было бы опереться, – пришлось изобрести теорию о моей шпионской деятельности. Как только суд докажет, что эта теория – клевета, беспочвенная выдумка, все остальные обвинения Ходжсона рухнут сами собой. Синнетт говорит, что есть судьи, готовые взяться за это дело наудачу; мое дело как раз достаточно надежно и перспективно. Они все удивляются тому, что мы так и не начали дела против Ходжсона и ОПИ; эти судьи говорят, что для этого мне не нужно даже находиться в Лондоне. Я могу просто дать доверенность. Но если я этого не сделаю, то немедленно по возвращении в Индию меня ждут новые заговоры и скандалы. Так что вам лучше как следует обсудить это с Советом и подумать, что вы можете сделать. Мистер Гебхард, Артур, Рудольф и Синнетт – все они говорят, что это правильный шаг. Мне только придется примириться с тем, что люди могут, если захотят, счесть меня галлюцинирующей в отношении Учителей и твердить о своей полной неспособности объяснить это материальными аргументами, настаивая при этом, что для меня лично они такая же реальность, как какой-нибудь Иисус, или Святой, или видение – безусловная реальность для христианина. В противном случае – прощай, моя Индия, и прощайте вы все. Я оставляю решение этого вопроса вам. Выбирайте» .
Олькотт выбор сделал: судебное дело «против Ходжсона и ОПИ» так и не было начато.
Г.Олькотт о недоверии к Е.П.Блаватской и, наоборот, доверчивости к «достоверным утверждениям» и «явным доводам» Вс. Соловьева признался в письме к В.П.Желиховской от 3 июля 1886 года:
«Дорогая мадам Желиховская.
Благодарю Вас за предпринятые хлопоты по отправке мне Вашего подтверждения о том, что Вы читали оригинал письма Е.П.Б[лаватской] Соловьеву на русском, ибо теперь я могу авторитетно опровергнуть лживые рассказы о его содержимом, присланные мне из Парижа. Эти сплетни пришли в форме достоверных утверждений от людей, которые читали то, что, скорее всего, могло являться искаженным переводом письма; и пока я радуюсь тому, что наша сестра не употребляла приписываемых ей отвратительных выражений, Вы едва ли должны осуждать меня за доверчивость, когда доводы были настолько явными. Господин Соловьев, который так намеревался обвинить меня в неверности Е.П.Б[лаватской] и чьи бесстыдные инсинуации она повторяла мне не раз, – будто бы они имели столь весомое значение, что мне надо было встать на ее защиту, – сейчас предстал человеком, способным преднамеренно сфальсифицировать письмо, чтобы ранить человека, навлекшего на себя его неприязнь. Думаю, Вы и Ваша семья признаете, что среди друзей, которые ходят туда-сюда вокруг Вашей сестры, я, несмотря на свою грубую прямолинейность и часто суровые упреки, докажу так, как никто из них, свою преданность до конца дней. И, возможно, лучшее доказательство моей верности – это моя готовность говорить правду ей в лицо. Хоть я и был бы готов отдать свою жизнь, чтобы спасти ее, если бы в этом состоял мой долг, я никогда не буду без возражений смотреть, как она делает что-то, что может принести несчастья ей или нашему делу. Она великая, но самая импульсивная особа.
Прошу вас любезно передать мое почтение мадам Фадеевой.
Искренне Ваш,
Олькотт» .
После прочтения этого письма президента Теософского общества можно согласится с Еленой Петровной, назвавшей его «малодушным, легковерным типом» . В письме к Синнетту от 2 сентября 1885 года она написала более суровые слова:
«Говоря об Олькотте, я могу только сказать: бедный, бедный Олькотт; я никогда не смогу разлюбить его – того, кто десять лет был моим преданным другом и защитником, моим “стариной”, как выражается он сам. Но я могу лишь сожалеть о его глупости, когда его интуиция не подсказывает ему, что если мы были теософскими близнецами в дни нашей славы, то и в нынешнее время вселенского гонения, ложных обвинений и публичной травли “близнецы” должны принять этот удар вместе, как вместе они и поднимались, и что если он называет меня (во всяком случае, наполовину признает) мошенницей, то неизбежно оказывается мошенником и сам. Не знай я, что Учителя все еще присматривают за ним и что Учитель и теперь в известной степени охраняет его, я бы поклялась, что им овладели дугпа. Только вообразите, он написал мисс Арундейл, барону Гофману и многим другим (кого я могла бы назвать поименно), что я была сумасшедшей (в полном смысле этого слова), и притом много лет; что иногда я могла совершать фиктивные феномены в периоды своего психического расстройства и бог знает что еще! Виновная в одном – виновна во всем. Ах, бедный, бедный дурачок, роющий яму для Теософского Общества своими собственными руками!»
Г.Олькотт еще в конце 1884 года получил предупреждение от Учителя М. по поводу его несправедливого отношения к Блаватской, но изменить себя был не в силах:
«Они глупы и безрассудны, Генри, ваши мысли об Упасике, более того, они ничтожны. Это мираж, наброшенный на ваш мозг некоторыми из тех, кто вас окружает…
Не оправдывайтесь своей искренностью. Искренность без Справедливости подобна ручному фонарю пьяного сторожа, освещающему своим тусклым светом лишь его собственные искаженные черты и погружающему все вокруг в еще более кромешную тьму… Вы ошибаетесь в ней от начала и до конца. Вы никогда не понимали ни саму Упасику, ни законов, которыми диктовалась ее внешняя жизнь, – с тех самых пор, как познакомились с ней. Вы неблагодарны и несправедливы, даже жестоки. Вы принимаете майю за реальность, а реальность за иллюзию.
Я сказал, и больше не скажу ничего. А теперь, если вы не услышите меня и не поверите моим словам, я вынужден буду направить Карму в новое русло.
М.» .
7 июня 1886 года Олькоттом было получено письмо от Учителя К.Х., где под словами о «строгом руководстве» утверждался «непреложный закон Иерархии», исполнение которого было в «признании авторитета Е.П.Блаватской» . Но этого «теософский близнец» так и не понял.
«Вы верили “не мудро, но слишком рьяно” . Чтобы распечатать врата тайны, нужно не только вести безупречно честную жизнь, но научиться также отличать истину от лжи. Вы очень много рассуждали о карме, но едва ли вполне осознали истинную значимость этой доктрины. Пришло время, когда вы должны заложить фундамент того строгого руководства – как индивидуумами, так и Обществом в целом, – которое, подобно недремлющему стражу, ограждает от сознательного и бессознательного обмана» .
После ухода из жизни Е.П.Блаватской духовная деградация Олькотта продолжилась. В 1895 году он выказал полное недоверие к ней, усомнившись в ее непогрешимости как «передатчика только подлинных посланий от Учителей». Господин президент написал, сославшись на наговоры «шпиона Соловьева» (!!!), что Елена Петровна «временами подпадала под злобные влияния» и могла принимать ложные послания . Если так относился к Блаватской ее ближайший сподвижник, то понимание истинной сути иерархического принципа тем более было далеко от Вс. Соловьева, который пытался использовать создателя Теософского общества в своих эгоистических целях.
О событиях 1884-1886 гг. см. книгу: Тюриков А.Д. "Клеветническая кампания Всеволода Соловьева против Е.П.Блаватской в 1886 году" (2020 г., 250 стр.).
Галина21-12-2020 09:57:01
Александр Тюриков, спасибо Вам за такие важные комментарии. Да, действительно, Учитель не отворачивался, человек сам отдалялся от Него и дела все дальше и дальше своими поступками и мыслями.
Ксения21-12-2020 17:19:01
Александру Тюрикову спасибо за дополняющий, уточняющий комментарий.
К. Савитрин23-12-2020 10:55:01
Спасибо за столь познавательную и поучительную публикацию С.Целуха, а так же комментарии А.Тюрикова.
Хочется лишь дополнить несколько мыслей. Е.И.Рерих писала, что "прикасание к Источнику Света есть пробный камень для каждого". Именно, каждый прикоснувшийся бессознательно или сознательно вступает на путь испытаний, предваряющий путь ученичества. На разных витках эволюции сознания эти испытания различны. И у каждого соответствуют его кармически обусловленным уязвимым местам (подобным ахиллесовой пяте или пятну от листа на омытой кровью дракона и потому неуязвимой коже Зигфрида).
Е.И.Рерих очень рекомендовала изучать историю теософского общества и теософского движения. Рекомендовала потому, что мы можем увидеть ошибки кандидатов и даже принятых учеников, ошибки и их последствия, увидеть и осознать, и осознанно применить к самим себе. Не для Олькотта важна эта публикация. И не столько для нашего понимания его ошибок. Важна для нашей внутренней работы по преодолению подобных ошибок в самих себе. Ведь все ошибки и несовершенства других, которые нас особенно "задевают", привлекая наше внимание, чаще всего есть в нас самих и нередко даже в большей степени, хотя, быть может, от нас и более скрытых. Именно подобные публикации полезны тем, что позволяют нам посмотреть на самих себя и свои собственные несовершенства словно со стороны. Посмотреть, взвесить на весах сознания, признать несовершенства несовершенствами и устремиться к преодолению всего низшего и несовершенного в себе.
К. Савитрин23-12-2020 11:31:01
Ещё несколько мыслей. Легко читать о чужих ошибках и несовершенствах, словно ошибались и ошибаются только другие. Но трудно найти смелость признать те же ошибки и несовершенства в себе. Нужно найти в себе так же решимость исследовать их в себе до самой глубины, до корней. И требуется большое мужество, чтобы посмотреть в глаза Стражам Порога. И требуется сила духа, сознание Закона, чтобы, увидев всё это, не только не пасть духом, не только не устрашиться, но вспомнить об Иерархии, об Учителе, о том, что "в прошлом всё сожжено на пути Огненной Йоги". Вспомнить и углубить самопознание, продолжить путь, устремившись по нему с новой силой, черпаемой в преодолении себя, в преодолении своего дракона. В связи с этим вспоминается космогоническая сказка, приведенная в книге "Община", 137:
"Космогоническая индусская сказка сообщает: «Жило ужасное чудовище, пожиравшее людей. Однажды чудовище преследовало намеченную жертву. Человек, спасаясь, нырнул в озеро, чудовище прыгнуло за ним. Ища спасения, пловец скакнул на спину чудовища и крепко схватился за торчащий гребень. Чудовище не могло опрокинуться на спину, ибо брюхо его не было защищено. Оно устремилось бешеным бегом, ожидая, когда человек изнурится. Но человек думал, что он своим отчаянным положением спасает человечество, и в этой мировой мечте силы его напряглись без устали. Чудовище, между тем, так ускорило бег, что искры летели огненным хвостом. И в пламени чудовище стало подниматься над Землею. Мировая мысль человека подняла даже врага.
Когда люди видят комету, они благодарят отважного, устремленного вечно. Мысли людские мчатся и дают новые силы всаднику чудовища. Белые, желтые, красные и черные люди устремляют мысли к тому, кто давно стал огненным».
Устремите себя на руководящую мысль о помощи человечеству. Думайте ясно, что вы делаете не личное, не групповое, но абсолютно полезное дело. Делаемое вами без времени, без ограничения пространства является трудом на соединение миров. Храните руководящую огненную мысль."
На самом деле эта космогоническая сказка касается каждого из вступивших на путь преодоления себя, преодоления дракона самости. В символической форме нам указана необходимость побеждать себя не ради себя, но ради спасения человечества, то есть ради Высшего, Общего Блага и ближних.
Татьяна Николаевна Бойкова23-12-2020 12:42:01
Константин, если Вы видели мой первый комментарий под последними переводами Старых Дневников Олькотта, то должны бы были понять, что дело не столько в ошибках самого Олькотта, хотя он несколько предавал Е.П. Блаватскую, не говоря о его высочайшем самомнении, а в том, что в этих главах он клевещет на честнейшего и благородного У.Джаджа. Поэтому я посчитала необходимым поднять из давних архивов эту статью. Опорочить Джаджа (для тех, кто не в курсе) я не могла позволить. И каждый добавил свои знания. Считаю, что в этом нет ничего плохого.
Татьяна Николаевна Бойкова23-12-2020 13:05:01
23-12-2020 10:55:01
Согласна с Вами, Константин. К этому же хотелось бы добавить, что вряд ли Елена Ивановна никак не отреагировала бы на разрушение Общественного музея, а в данный момент на "Обращение сотрудников МЦР" по поводу очередных мозговых вывихов наших чиновничества с использованием усадьбы Лопухиных. Не думаю, что она обсуждала бы только определенные темы и игнорировала вопросы защиты музея Рериха. А у нас таких людей достаточно, которые публикуют и обсуждают на портале только свои узкие темы. А нам ведь как будто заповедана широта мышления и взглядов...
ВНИМАНИЕ:
В связи с тем, что увеличилось количество спама, мы изменили проверку. Для отправки комментария, необходимо после его написания:
1. Поставить галочку напротив слов "Я НЕ РОБОТ".
2. Откроется окно с заданием. Например: "Выберите все изображения, где есть дорожные знаки". Щелкаем мышкой по картинкам с дорожными знаками, не меньше трех картинок.
3. Когда выбрали все картинки. Нажимаем "Подтвердить".
4. Если после этого от вас требуют выбрать что-то на другой картинке, значит, вы не до конца все выбрали на первой.
5. Если все правильно сделали. Нажимаем кнопку "Отправить".