Скрипач.
Скрипач.
День, такой суматошный, заканчивался, плавно перетекая в такой же суматошный,  городской вечер. Было нестерпимо жарко, и в переходе подземки тоже не чувствовалось облегчения. Марево раскаленного воздуха изредка колебалось проносящимся время от времени ветерком, но и тот был сухой и горячий.
Чрево подземки с завидным постоянством то поглощало, то выплевывало толпы измученных жарой людей. Стоял сплошной гул, в который время от времени врывались более резкие звуки тормозящей электрички. Голова казалась распухшей от жары, и не хотелось не только говорить, но и думать. Все лица сливались в безликую массу, несущуюся мимо меня по этому, казалось бесконечному, переходу.
И вдруг… Что-то нежно и властно ворвалось в эту безликую, вязкую суету. Сердце дрогнуло, и, казалось, замерло. Пела скрипка… Ее необыкновенно чистые, завораживающие звуки влекли, притягивали как магнит все мое существо. Время перешло в другую, неощущаемую мною категорию. Я уже не видела снующих вокруг меня людей, не слышала тяжкого дыхания летнего города, я почти бежала на эти призывные звуки, не замечая удивленных взглядов.
Добежав почти до конца перехода, я резко остановилась. Здесь, почти у выхода, стоял молодой скрипач. Глаза его были полуприкрыты, и он, как и я сейчас, наверное, не ощущал ни этой чудовищной жары, ни толпы, вяло текущей мимо. Он был весь соткан из этих небесных звуков, а скрипка в его руках пела и рыдала, раздевая донага мою душу, срывая с нее всю обветшавшую, суетную мишуру, кажущуюся нам такой значительной, а в действительности являющуюся жестким панцирем, сжимающим в своих тисках наше живое сердце и душу.
Необыкновенно мощная, нежная сила то поднимала мою душу ввысь – и она трепетала, боясь не выдержать этого неизъяснимого блаженства, то бросала ее вниз – в бездну страстей, заставляя содрогаться от стыда осознания живущих внутри пороков.
Душа моя пела и рыдала вместе со скрипкой. Эта внутренняя борьба между добром и злом, казалось, шла на грани возможного. Я была обессилена этой борьбой, все мое существо было потрясено ею до основания, но одновременно, с каждым взмахом смычка, в моей душе воцарялось неизъяснимое чувство покоя и любви, любви, обнимающей все сущее, любви возвышающей душу и дарующей ей свободу.
Это необыкновенное состояние сравнимо лишь с состоянием тяжело больного человека, только что переборовшего кризис. Да, он обессилен этой борьбой, но он ею же и очищен.
Так пронесшаяся гроза несет очищение пространству, заставляя сиять небосвод новыми, чистыми красками, расставляя приоритеты и вехи нового Пути.
|
