Rambler's Top100

Agni-Yoga Top Sites

 


 

 


 









И. В. Горина

Розанов о генезисе "сумеречного сознания"
в новоевропейской культуре

Понятие «сумеречное сознание», которое стало предметом культурно-исторического анализа в данной работе, соотнесено с идеями русского мыслителя конца XIX – начала XX веков В. В. Розанова, отраженными в литературном комментарии «Легенда о Великом Инквизиторе Ф. М. Достоевского» 1891 года и публицистических очерках 1899 года под общим названием «Сумерки просвещения».

В данных произведениях предметом его пристального изучения было состояние системы европейского образования ХIХ века и воспитания человека как основного носителя культурных ценностей и достижений Западной цивилизации. Следует отметить, что взгляд на данную проблему совпал у Розанова с периодом позднего славянофильства, и потому значительная часть его рассуждений построена как критика исторического генезиса новоевропейской цивилизации. Данный подход был типичен для культурологической мысли XIX века, в которой основополагающую роль играл принцип историзма. По словам В. Г. Белинского «история сделалась как бы общим основанием, единственным условием всякого живого знания: без неё стало невозможно постижение ни искусства, ни философии, ни социальных процессов и проблем» [1]. Доказательная база любого исследования в области культуры, становлении форм цивилизации, институтов власти, церкви, брака, школы, семьи покоилась в поле исторического знания, как эволюционного развития живых форм человеческой деятельности.

На рубеже XIX-XX века Розанов заостряет вопрос о состоянии европейского духа и обосновывает свой взгляд через образ «сумрака» и «сумерек», характерных для цивилизации исчерпавшей свой потенциал развития. Его критика европейского просвещения была созвучна взглядам славянофилов, стремившихся к «эпохальному» пересмотру всей европейской культуры, к преодолению холодного рационализма через интерес к душевно-духовному миру человека [2]. Задача собирания внутренних сил человека Нового времени для обретения целостности в единении воли, разума и чувств в их первозданной неделимости, виделась Розанову одной из основных целей становления личности в бытии. Однако, природа его мышления таила в себе не мало противоречий. Как представитель эпохи нигилизма духа, философ привнес в свои произведения яркие черты индивидуализма персоналистской этики Ф. М. Достоевского и «разумного эгоизма» Н. Чернышевского. Но, автономия личности, сохранение ее индивидуальных черт, в отрицании человека «вообще», соединялась у Розанова с пониманием сложной антиномичной свободы раскрепощенного разума. Вслед за почвенником Достоевским, он утверждал соединение в человеческой природе гибельных противоречий воли, несущей в себе как «семя смерти», так и возможность преображения в духе [3].

В первом и единственном его теоретическом произведении «О понимании» 1886 года заложена схема практического познания реальности. По его мнению, в акте понимания человек, устанавливая пределы познавательной деятельности разума, получал наиболее полное отражение глубинной сущности вещей. Но, в последней трети XIX века, в эпоху эволюционизма, дарвинизма, релятивизма, позитивной философии, Розанов обратил внимание на монополию научного знания, которое, порабощая философию, делает её выхолощенной, неспособной быть универсальной основой мировоззрения человека. Научный подход, научное знание различных сегментов бытия, претендующее на универсализм восприятия и становление научной картины мира, подчиняли философию конкретной исторической задаче в определённом контексте времени, дискредитируя её главную установку на понимание общих законов развития. Наука, уходя в теоретические построения, абсолютизацию эксперимента, в поиск новых способов препарирования реальности методами гуманитарных, естественных, точных областей знания, стремительно теряла непосредственную связь с существующими процессами реальности. Философия же в этот период отказалась от решения вечных проблем и вопросов бытия и небытия в синтезе становления вещей, превратившись в одну из прикладных областей знания. Познавательная природа разума, таким образом, оказалась расщеплённой, не цельной в своих методах познания действительности. В данных условиях принцип понимания реальных процессов бытия стал уже не возможен. Как считал Розанов, скрытые тенденции разложения, смерти культуры как проявления распада её органических форм искусства, науки, философии, религии, приводят к затемнению духовной жизни западного человека. Свет логоса, заключенный в осмысленном, просветлённом существовании человека гаснет, наступают тягучие, томительные сумерки европейской цивилизации, генезис которых Розанов попытался объяснить в литературном комментарии «Легенды о Великом инквизиторе» Ф. М. Достоевского [4].

В этой работе мыслитель проводит философско-культурологический анализ не явленных процессов истории Нового времени и вводит понятие сумрака духа, причина которого кроется в ряде серьёзных ментальных подмен понимания человеческой природы. Вслед за Достоевским, Розанов выделяет краеугольный камень всей европейской цивилизации – личность Иисуса Христа. Через него, в непосредственной связи с его подвигом, привносится ложное представление о смысле человеческого существования. «Учение, пришедшее спасти мир, своей высотою и погубило его, внесло в историю не примирение и единство, но хаос и вражду…Христианство не ответило потребности человеческого сердца, предоставив всё индивидуальному решению, ложно понадеявшись на человеческую способность к различению добра и зла» [5]. В силу этого, свобода выбора делает невыносимыми тревоги личной совести, и новоевропейский человек с наивной верой в торжество науки секулярного разума, научно-технический прогресс, оказывается слишком слаб перед лицом вечности, где как в зеркале отражаются его низости и постоянство падения [6]. Позитивистский выход из подобного трагического противоречия тварного и духовного, временного и вечного, видится в инквизиторской подмене – искусительной лжи, заключённой в понижении психического уровня в человеке «в стремлении погасить в нём всё неопределённое, тревожное, мучительное, упростить его природу до ясности коротких желаний, понудить его в меру чувствовать, в меру желать, удовлетворить и успокоить». Психологическое, вне религиозное, решение свободы выбора ведёт, к следующей ступени искажения, а именно, к желанию «устроить судьбы человечества на земле, воспользовавшись его слабостями» [7], а именно, изначальным нравственным стремлением к добру, истине, свободе, всеобщему единению. В истории благие намерения подобного «гуманизма», удовлетворяющего потребности индивида, приводят к тому, что «человек…есть средство, а цель – это учреждения, сложность общественных отношений, цвет наук, искусств, мощь промышленности и торговли» [8].

Подобная подмена влечет за собой смерть человека в культуре. Смерть Розанов фиксировал как угасание жизни в форме, окостенение человеческого духа, при котором «иное» (противоестественное) начинает культивироваться индивидом и приводит его к физическому и духовному уничтожению. «Иное», смертное, развивается в человеке в результате отсутствия понимания мира, когда происходит распад смысла, и возникает пустота между личностью и миром, что ведёт к свёртыванию «Я» для мира и мира для «Я», к разрыву внешней и внутренней сути объектов реальности. Следствием становится утрата целостности и единства, исчезновение целеполагания в существовании человека. Сущность и явление оказываются в сознании несвязанными и обособленными друг от друга, при этом личный опыт постижения мира уже невозможен [9].

В культуре область смертного отражается в исчезновении личностного измерения, а также понимании сущности мира вне-опытным путем, то есть не свой опыт постижения, а систему образования, социальных институтов, общественной морали, методических установок. В этом процессе возникает вторичность восприятия, и представления о реальности формируется через посреднический опыт «другого» – неизвестного и абстрактного, следствием чего становиться потеря индивидуального отношения к миру. Появляются разрывы бытийных тканей, система формального образования искусственно сужает горизонт жизни для человека и свободу его творчества. Постижение сущности культуры меняется на формальную передачу знаний о феноменах и артефактах созданных в процессе истории, без обращенности к живой душе и её экзистенции. Результатом становится кризис культуры, в поле которой исчезает личная, интимная область общения человека и мира. Без неё происходит искажение социального бытия культуры: феномены искусства уже не отвечают на запросы человеческого духа и становятся фетишами, догматы церкви монополизируют духовную сферу, превращая интимность внутреннего общения с Богом в формальную обрядность публичных молитв, а тотальное право государства довлеет над внутренней свободой человека и его гражданским долгом [10].

Человеческая природа, её органика попадает в «прокрустово ложе» техногенной, механизированной цивилизации, которая, подобно колеснице Ваала, давит миллионы. И в этой ситуации, знание, как часть жизни, источник личного непосредственного опыта понимания мира, уже не может просветить человека. Сложнейший вопрос индивидуального выбора между добром и злом, истинным и ложным, переносится из духовного плана совести во внешний законодательный императив общественного устройства. Это снимает с человека важнейшую проблему самосовершенствования, ибо вопрос о борьбе с грехом сводится к вопросу о лучшем устроении человечества на экономических началах. Уже к концу XIX века приоритет борьбы за ресурсы, источники сырья и сбыта, за распределение продовольствия, навязывается европейскому человеку как единственно возможный путь к духовному комфорту. Возникает идея бездумного накопительства земных богатств, которые дают престиж, власть, защиту человеку эпохи капитализма, усиливая дисгармонию в обществе, где «необъятные массы производимых продуктов» не способны прокормить «необъятные народные массы» из-за несогласованности между собою человеческих желаний и действий. Состояние духовного «рассогласования», сумрака смерти, рикошетом бьет по первородной реальности человека – природе, окружающей его и одновременно соприсутствующей ему. «Человек не только страдает, но и развратен сам, он вводит растление и муку всюду, где может, во всю природу. Приноравливая к себе, он исказил самые инстинкты животных, он вымучил у них и у растений небывалые формы, принуждая их к противоестественным скрещиваниям, которым не знал бы и границ, если бы не встретил упорного сопротивления в таинственных законах природы. Он перемешал все климаты, изменил все условия жизни, смесил не смешавшееся и разделил сродненное, снял с природы лик Божий и наложил на нее свой искаженный лик. И среди всего этого разрушения сидит сам, ее властелин и мучитель» [11]. Утверждение свободы воли в соединении с утилитарным сознанием в бесконтрольном использовании природных даров влечет за собой, по мнению Розанова, нравственное вырождение и духовно-физическое вымирание человека. В подобном определении он обнажает первопричину творческого угасания и тления, заключённую в самой деликатной сфере социального развития – системе образования и воспитания личности.

В серии публицистических статей и очерков, под общим названием «Сумерки просвещения» (1899), он констатировал необратимые изменения человеческой природы в лоне европейской культуры, не имеющей нравственной, психологической и мировоззренческой укоренённости в бытии: «Все чувствуют, и уже давно, в Европе странную безжизненность возрастающих поколений. Они безжизненны не в одном каком-нибудь отношении, они лишены не которых-нибудь даров, будучи богато одарены другими. Именно ядра в них нет, из которого растет всякий дар, всякий порыв, все энергичное в действии и твердое в сопротивлении» [12]. Почему же это произошло? Дело в том, что в истории новой Европы оказалась нарушена система органического воспитания и образования человека. По мнению Розанова, в процессе его становления участвуют 3 основных института цивилизации: семья (род) как носитель индивидуального, особенного в генезисе личности, хранительница характерных черт, навыков, способностей, осуществляющихся во взаимосвязи поколений; церковь (община) или школа – выход из частного (семьи) в общее. Церковь и школа (в идеале) обращены к воспитанию совести, самосознанию человека, они играют консервативную роль в культуре, сохраняя духовное единство нации на протяжении веков. Третий институт воспитания – государство (мир, народ) нуждается в воспитанном человеке, который бы усвоил правила веры, знал сыновние обязанности и был достаточно просвещенный [13]. Такова система образования в идеальном состоянии (по мысли автора) для того, чтобы просветлять человека сообразно его внутренней природе роста и потенции творческих сил в движении детства, юности, зрелости.

Но в новоевропейском образовании (как и в современном), всё наоборот. Следуя логике своих рассуждений, Розанов констатировал образование искусственного человека, который является странным сплавом двух образов западно-европейской культуры – гомункула (искусственного человека) алхимика Парацельса и нового гражданина мира Жан Жака Руссо. При внешней парадоксальности данных параллелей, вывод один – и тот и другой суть фикции и следствие задачи алхимиков от образования XIX и в том числе начала ХХI века: «выработать в искусственных условиях, лишь подражающих природе, живой организм», без знания особенностей вещества (в данном случае человеческой природы) с которым они работают. В этом мыслитель видит реализацию безуспешных попыток осуществить план создания совершенной личности: в одном случае через методы алхимической науки и магии; а в другом – через уединенное воспитание (вне исторического генезиса страны, культуры, семьи и государства) нового гражданина всемирной республики Разума. Актуальность данных утопических иллюзий в наши дни рассматривается в стремлении европейской системы государства взять несвойственные для себя функции воспитания и образования, при которых не церковь, школа и семья становятся главными факторами формирования личности, а авторитет государства, вводящий стандарт образования и контроль над школой. В этом аспекте, Розанов фиксирует природу государственной власти как внешнюю организацию функционирования общества в целом, которую не интересует личность и формирование ее многогранного внутреннего мира.

Государству нужен законопослушный гражданин, с определенным набором знаний по каждой научной дисциплине, компетентный во многих областях познания, гуманитарных дисциплин и искусств. Однако, вся выборка наиболее значительных достижений в истории культуры не базируется на соблюдении особого интереса учащегося к предмету – «плоды новейшего просвещения сжато и легко проскальзывают в устремленное к ним внимание: земля и небо, океан и суша, пророки и революция, Гомер и электроника даются с помощью особых книжек, где для этой цели абстрагированы природа и люди» [14]. Пренебрежение к биологическим особенностям воспитания человека, через способ коллективного приобретения знаний, вычленяет личное общение учителя с учеником, все время, заставляя наставника работать с толпой. Регламентация и поурочно – оценочная работа с обилием отчетов, превращают процесс обмена знаниями в формальную передачу информации. Итогом является упрощение научных достижений, их профанация и легко доступность для каждого, с последующим пренебрежением и отвращением к ним.

Иррациональная скрытая работа души человека игнорируется полностью, однако её становление устранить невозможно. От существования неудовлетворенных духовных запросов, молодой человек не знает чем удовлетворить их – «то ли христианством, то ли буддизмом» и «в массе своей, будучи довольно начитанным, в новых книгах и помня много из старого, выдумывает новую мораль, удобно соединяющую и то и другое». По воспитанию и образованию своему современный человек склонен ко всему эклектичному, поверхностному и «не способен ни к сильному отрицанию или к сильному утверждению» [15]. Подобная без-ядерность, духовная эклектичность, порождает хаос мысли, заставляет человека искать опору во внешнем общении, то есть двигаться за потоками информации, в поисках мест, где больше платят, искать развлечений для удовлетворения своей неразвитой эмоциональности, своего духовного голода.

В перспективе истории конца XIX – начала XX столетия, живя в пространстве перемещения и рассеивания, новоевропейский человек не растет и не развивается. Несмотря на свою компетентность, он несет в себе не профессиональную принадлежность или уровень знаний, а сбрасывает сгустки энергии социальной напряженности, которая порождена потребительским фактором сознания. Требование все новых и новых впечатлений, сопряженное с жизнью в постоянно меняющемся мире, ведет к потере основополагающих представлений о неких незыблемых константах поведения, от которых зависит стабильность укорененности в бытии. Все стало «зыбким, неустойчивым, относительным, исчезающим, не успев возникнуть, и потому лишенным подлинной ценности». Подобное «мировое кочевье» (слова М. И. Цветаевой), охватывает все слои общества от политических деятелей, религиозных патриархов, интеллектуальной и художественной элиты до обывателей, городских и сельских жителей [16].

Отсутствие ценностных ориентиров, вокруг которых выстраивается экзистенция жизни, приводит человека к подобию свободной частицы, блуждающей в пространстве и хорошо соединяющейся в массу с другими подобными частицами. Масса частиц управляема и подвержена импульсам угнетения или агрессии, если ее ограничить местом. Масса имеет эфемерную природу, она свободно распадается, причем человек, как единица массы, легко взаимозаменяется другим. Так возникает природа масскульта примитивная и построенная на принципе сигнальной системы Павлова. В этом случае, приманкой сознания является визуально яркий зрительный ряд шоу-бизнеса, представляющий собой бесконечные ряды фикций – любви в мелодрамах, смерти в боевиках, эталона красоты в моделях, героизма в суперменах. Подобная перфорация бытия сиюминутна – замкнута в настоящем, человек властен над ситуацией здесь и сейчас (в итоге стирается перспектива и ретроспектива в истории). Обращенность масскульта к настоящему, отказ от прошлого и будущего, продиктованы попыткой не решать проблемы в виду их принципиальной неразрешимости, а убежать от них, уйти в действительное, где действие и презентация становятся важнее целеполагающих принципов. В этом случае можно перефразировать знаменитые слова Декарта: «Мыслью, следовательно, существую» в слова современного виртуального номада (кочевника): «Передвигаюсь, соединяюсь, совокупляюсь, репрезентирую себя, следовательно, существую». Этот образ жизни прекрасно вписывается в биологическую модель поведения животных. Массовое искусство безжалостно эксплуатирует инстинкты страха, секса, агрессивности, которые пронизывают все сферы жизни современного человека. Мотивация поступков сведена к животным инстинктам. Человек больше не имеет пространства и времени бытия как величин протяженных и мыслимых, он владеет местом и ситуацией. Он не работает в системе причинно-следственных связей и выводов, для него важно представление – шоу, сиюминутное чудо – поражающее усталое и утомленное впечатлениями воображение.

При всей внешней активности, презентабельности и компетентности во многих вопросах, ново европейский человек являет собой тип неврастеничного, жалкого, униженного ребенка. Он равнодушен к какому бы то ни было труду – умственному или физическому (даже, если это дает ему средства к существованию), он агрессивен к тем, кто заставляет работать, думать, и мыслить, эксплуатируя его время развлечений, которое он тратит на удовлетворение своих несложных индивидуальных желаний и потребностей. Само замкнутый, не способный к творчеству, не имеющий своих независимых суждений, он утоляет свой духовный голод суррогатами психо-практик, выходами в астрал, психологическими тренингами. Унификация общественного бытия – его массовость и публичность дискредитирует сферу интимного, уединенного развития, медленного прорастания в бытии человека, создавая опасный перегрев психики. Перегрузка сознания обилием механически усвоенных знаний, сопровождается стремительной деградацией чувственно-эмоциональной сферы внутреннего мира. Характерной чертой данной ситуации, становится виртуальный номадизм, который выражается в постоянном перемещении внутри колбы настоящего, увешанной плакатами реклам, объявлений, вывесок витрин магазинов – своего рода опознавательных дорожных знаков, произведенных с целью помочь человеку не заблудиться в картине бытия урбанистической цивилизации, влиться в поток движения кочующих масс. Подобное состояние эфемерной, призрачной природы масскульта разрушает устойчивые феномены культуры. Несмотря на то, что классическое образование еще сохраняет незыблемость исторических связей в преемственности идеалов предыдущих эпох, в течение калейдоскопа информации и собственной коммерциализации оно не выдерживает состязательности с легко усваиваемой образовательной системой государства, упрощающей природу человека. Целостная картина мира оказалась разрушенной из-за пренебрежения к формированию личности в поле культуры о котором предупреждал Розанов ещё в конце XIX века.

Итог – утрата исторической памяти и культурной самоидентификации, которая превращает все слои населения (от политических деятелей до интеллектуальной элиты) в единую толпу, архаическую массу, стремящуюся «на ветхую, тучную почву Европы, чтобы, мелко потоптавшись на ней, умереть, ничего не прибавив к ее богатствам» [17]. Вынося такой приговор безличной системе образования, Розанов, конечно, не мог предвидеть развитие массовой культуры ХХ века. Но сегодняшний исторический и жизненный опыт позволяет понять его прогноз. В образно-метафорической форме мыслитель констатирует, что из-за пренебрежения к человеку, «поспешной деятельности во всех областях» и нарушения стадий культурной социализации личности, произошла эрозия почвы, на которой «стоит дерево современного просвещения. Не давая ни совершенной тени, ни совершенного света, оно порождает томительные сумерки, в которых задыхается Европа, никогда еще не знавшая такого бесплодия своих творческих сил» [18]. «Сумерки» – проявление сомнения в свете разума эпохи Просвещения. В конце XIX столетия они дают исток опасной проявленности расщепленного сознания, инстинктов, архетипических структур и психологических коллизий европейского человека XX века. И сам Розанов, как многие философы, на рубеже веков продемонстрировал в своем творчестве переход от Логоса к Мифу, к распаду целостной словесной материи в исповедальной прозе. Его собственный опыт построения художественной реальности стал своего рода самозащитой в условиях глобального развоплощения и утраты формы. Субъективная доминанта проявилась в уходе от логосной (смысловой) речи к его, вывороченному наизнанку, стилю дневниковых записей, отрывочных заметок, нарочито показывающих разрывы смысла в понимании человеком существующей реальности [19].

Подводя итог анализу феномена «сумеречного сознания» в новоевропейской культуре, можно констатировать, что, вслед за Достоевским, предупреждавшим на страницах своих произведений об опасности пренебрежения и не понимания скрытых метафизических особенностей становления человека, Розанов выявил и подтвердил его философские интуиции в аналитике социальных процессов образования личности. Он дал прогноз развития «сумеречного сознания» характерный для масскульта ХХ века и показал крах системы воспитания новоевропейского гуманизма, в которой мощь отпущенного на свободу разума влечёт не развитие природных способностей человека, а, наоборот, ограничивает возможности его самореализации в условиях искусственной реальности технократической цивилизации. Для нашего времени актуальность его воззрений врастает в задачу новой культурной эпохи – преодолеть грубый, потребляющий способ отношений масскульта и государства к природе воспитания свободной, творческой личности для преодоления энтропийных процессов в бытии истории.



Ссылки


1. Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. СПб., 2003. Кн. 2. С.185

2. Зеньковский В. История русской философии. Академический проект. 2001. С. 214.

3. Там же. С. 313, 407.

4. Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе. Опыт критического комментария. В кн: Розанов В. В. Несовместимые контрасты жития. М., 1990. С. 140.

5. Там же. С. 161.

6. Там же. С. 140-41.

7. Там же. С. 172.

8. Там же. С. 67.

9. В. В. Розанов. О понимании (Глава XVII «Учение о добре и зле»). СПб., 1994. С. 428-447.

10. В. В. Розанов. Сумерки просвещения. М., 1990. С. 4-91.

11. Розанов В. В. Легенда … С.103.

12. Розанов В. В. Сумерки… С.19.

13. Там же. С. 22.

14. Там же. С. 4-8.

15. Там же.

16. Каган М. С. Указ. соч. С. 272.

17. Розанов В. В. Сумерки просвещения. С.16.

18. Там же. С.27

19. В. В. Розанов. Уединенное. М., 1990. С. 543.



__________________________

Дата публикации 29.12.06





Электронная почта: adamant-lv@yandex.ru

Фотографии теософов | Опросы Рериховского Движения | Церковь и Рерихи | Махатмы и этический гнозис | Портреты Н. Рериха | Говорят о Блаватской | Говорят о Рерихах Как делать выставку | Материалы рериховской тематики | Недобросовестные СМИ о Рерихах и Блаватской | Удивительное рядом | Сотрудничество |



Санкт-Петербург © ООО «АДАМАНТ» 2012