ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ТОРЖЕСТВЕННОМ ЗАСЕДАНИИ, ПОСВЯЩЕННОМ 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖЕДНИЯ Ю.Н.РЕРИХА
 Всю жизнь, с того момента, как я себя помню, даже тогда, когда существовал «железный занавес» между Россией и Западом, всё время, с небольшими перерывами в нашей семье звучали имена Рерихов. В детстве я скорее помню игрушки Святослава и Юрия - игрушки у них были замечательные, - помню их детскую, украшения этой детской, всякие фокусы с электричеством, которые демонстрировали Светик и Юрик, а их самих я помню мало, потому что больше была заинтересована тем, что они мне показывали и рассказывали. Это время прошло... Потом очень много истины в отношении семьи Рерихов я знала от отца. Повторяю, связь с ними не прекращалась, как это ни странно.
 Когда в 1957 г. приехал Юрий, и мы с ним встретились, и когда я после такой большой разлуки не знала даже, как к нему обратиться, и обратилась: «Юрий Николаевич», - он сказал: «Что?!» Ведь в нашей семье иначе, как «Юрик», «Светик», «тётя Ляля», не говорилось. И с тех пор, когда он бывал в Ленинграде у нас, и когда я на время отпуска или в зимние каникулы приезжала в Москву и у него останавливалась, мы с Юрием Николаевичем очень много беседовали и гуляли, и выезжали, например, в Троице-Сергиеву лавру, по храмам ходили. Иногда в эти очень интересные поездки за город, на пикники с нами ездила прислуга Рерихов - Раечка и Людмила Богдановы - удивительно чистые люди, преданные. Как мне говорил в конце своей жизни Святослав Николаевич, Рерихи были уверены в их преданности. К сожалению, после ухода Людмилы у Раечки этой преданности не осталось, и она попала под страшнейшее влияние недобросовестных людей, втянувших её в дикое завоевание рериховских вещей. В будущем подобного не должно повториться.
Как мне говорил Юрий Николаевич, с каждым нужно общаться по сознанию. Очевидно, и со мной он говорил по моему сознанию, делился, вспоминал родителей и моего отца, Степана Степановича Митусова, о котором однажды сказал: «Как мне не хватает в России дяди Стёпы!».
Мне очень интересно было слушать сегодня Александра Моисеевича Пятигорского. Его слова меня очень радовали, и я чувствовала, что он познал правду и настоящую любовь Юрия Николаевича, и снова показал, что неправды, не нужных отклонений в его трудах, и, я бы добавила, в трудах всей семьи Рерихов нет, не было и быть не может.
О пребывании Юрия Николаевича на родине я скажу совершенно точно: он исполнял волю своих родителей, а его родители исполняли волю Стоящих выше. Об этом мы беседовали с Юрием Николаевичем.
В России он старался организовать Музей Рериха и школу при нём. Однажды он пришёл и сказал очень скромно: «Москва согласна, музей будет в Петербурге. Музей будет на старой квартире, и мы отвоюем часть здания, для того, чтобы там был институт Рериха». Я говорю: «Так скромно? Несколько комнат?» А Юрий мне отвечает: «Сейчас не время, надо подождать, но эта школа и этот музей превратятся в очень большую организацию для поднятия духа человеческого».
Понимаете ли, XX век создал очень благоприятную обстановку для роста бандитизма, для уничтожения духовных направлений, и вот это всё нужно исправлять. Такое зло всегда было, и вандализм, и крестовые походы, и страшные пытки, и очень страшные люди. Но был и духовный рост, и большой подъём. XX век, пожалуй, не лишён технического подъёма. Учёных очень много. Поэтому надежда - на науку, ведь учёные в большинстве своём духовны, поскольку наука сочетается с духовностью. Настоящая наука и духовность - это одно и то же. Вот на такие темы мы говорили с Юрием Николаевичем.
Юрию Николаевичу очень трудно было эти три года в России, когда он вернулся (1957-1960 гг.). Приходилось бороться, многого добиваться, преодолевать противодействие. Вот я сейчас услышала в рассказе Александра Моисеевича его выражение - «милейший человек» - о Никите Сергеевиче Хрущёве. И о Хрущёве Юрий Николаевич говорил мне. По его словам, Хрущёв был мало знающий, даже, может быть, малокультурный, но очень искренний человек. Он внутренне почувствовал и поддерживал Юрия Николаевича. Вот поэтому эта фраза и звучит: «милейший человек». Если бы Юрий приехал раньше, до правления этого «милейшего человека», то его жизнь могла бы кончиться гораздо быстрее.
В общем, Юрий Николаевич - это такая большая душа... Но душа, исполняющая повеление или завещание своих родителей. Я много фактов могла бы рассказать, но ограничена временем и не хочу касаться этого так, между прочим. А фактов очень много, много встреч.
В 1926 г. мой отец встречался с Юрием Николаевичем, Еленой Ивановной и Николаем Константиновичем. И вот после этой встречи я как бы «прикреплена» к работе семьи Рерихов - по своим возможностям, которых у меня очень мало, и в смысле образования, и в смысле понимания, но, очевидно, через меня что-то надо было делать.
Мне очень трудно выступать перед такой высокой аудиторией, но я так рада, так рада, что могут быть такие собрания, что может быть такой подъём. И этот подъём... ну помогите сделать, помогите продолжить. Но помогать очень трудно, потому что надо помогать по сознанию. Это фраза, которую повторял постоянно Юрий Николаевич, может быть, он и мне «по сознанию» передал, но я её передаю вам. Это очень трудно, но помогите!
И ещё. Мыслить нужно чище, себя воспитать нужно. Это очень трудно, конечно. Но Рерихи себя воспитали. И надо возвращаться к прошлому, чтобы брать из прошлого самое светлое и нужное, как пример показывать, передавать в настоящее, а из настоящего - в будущее. Человеку обязательно надо брать из прошлого то, что было хорошо, то, что было сказано пророчески. Так говорил Юрий, и когда что-нибудь складывалось, Юрий был очень рад.
Очень хочется выполнить волю Юрия Николаевича - создать Музей-институт его семьи на родине, в Санкт-Петербурге. И помогите!
Л.С. МИТУСОВА
Из сборника трудов
второй международной
научно-практической конференции
"Рериховское наследие",
ИРИДА-ПРОС, 2005, с. 131.
|
